Барбара Майклз - Призрак Белой Дамы

Это открытие повергло меня в состояние бессильного гнева, и я ничем не помогала, пока меня одевали и красили, как марионетку. Должно быть, я выглядела достаточно хорошо, ибо тетя ушла, чтобы одеться самой, приказав мне не садиться, не ложиться, не есть и вообще не делать ничего такого, чтобы не сделать ни единой складки. Когда мы выехали, я все еще негодовала. В темноте кареты я стерла всю краску, которую тетя наложила на мои щеки и губы.

Несмотря на то, что мое сердце было разбито, я все же почувствовала, как оно забилось от возбуждения, когда показался дом С., весь сияющий огнями в сгущающихся сумерках. Тысячи восковых свечей освещали дом, излучая мягкий свет, который более чем что-либо иное, украшает женщин.

В нетерпении я вышла из кареты и застыла, пораженная зрелищем, открывшимся передо мной. Ливрейные лакеи теснили назад толпу простого народа, пришедшего посмотреть на прибытие великих мира сего. Я могла понять их желание мельком увидеть праздник, поглазеть на красивые платья, драгоценности и выезды. Но я совсем не могла понять, почему они смотрят так.

Их лица были похожи на пустые листы бумаги с черными прорезями для глаз, смотрящих… смотрящих… Никто из них не улыбался и не разговаривал громко, слышался только резкий, приглушенный, похожий на отдаленные раскаты грома гул. Я должна была заставить себя пройти по узкому проходу между двумя темными человеческими волнами. Мне казалось, что они захлестнули меня, как волны моря, потопившие египтян, гнавшихся за Моисеем.

Однако, едва войдя внутрь, я забыла о толпе. Прихожая была больше нашей гостиной. Огромное пространство мраморных полов, залитых сиянием канделябров. Повсюду были оранжерейные цветы, наполнявшие воздух ароматом, в альковах стояли статуи в натуральную величину, но по желанию леди С., следующей новой моде на скромность, ее греческие богини были задрапированы.

Балюстрада, увитая виноградными лозами и розами, вела в большую залу. Мы медленно поднимались. Я была так потрясена количеством огней, сладкими ароматами, сверканием бриллиантов на белых шеях и запястьях, что почти ничего не чувствовала и не замечала. Я чувствовала мучительную боль в своей слабой ноге, и, чем старательнее я старалась не хромать, тем хуже становилась моя походка.

Слуга, стоявший на верхней площадке, выкрикнул наши имена, и мы оказались в бальном зале. Комната была так огромна, что не казалась переполненной, хотя большинство гостей уже прибыло. Мы начали пробираться в ту часть зала, где в огромных вазах росли целые деревья. Тетя, запыхавшаяся после подъема и энергично обмахивавшая себя веером, оглядывала залу и восклицала, когда замечала знакомые и знаменитые лица.

Мой взгляд упал на джентльмена, стоявшего у дальней стены. Он был необычайно высок и держался очень прямо, у него были широкие плечи и узкая талия. Он был весь в черном, за исключением белоснежной манишки, и цвет его волос и кожи перекликался с контрастным цветом его одежды. Это была поразительная фигура, но не столько одеждой он привлек мое внимание, сколько выражением лица. В этой толпе он, казалось, был отделен ото всех.

Как бы почувствовав мой пристальный взгляд, он повернул голову и посмотрел мне прямо в глаза. По мне пробежала странная дрожь.

Несомненно, это был самый красивый мужчина, какого я когда-либо видела. Его внешность не соответствовала тогдашним моим вкусам — ни глубоких голубых глаз, ни прекрасных кудрей, но она была, без сомнения, выдающейся. Его глаза были так же темны, как и волосы, черты лица холодны и совершенны: прямой греческий нос, прекрасно очерченный рот, который не был скрыт ни усами, ни бородой, и широкий белый лоб с прядью волос, волной спадающей на него, делая его менее суровым. Его брови как идеальные полукружья, ресницы длинные и густые, как у девушки.

Вы можете спросить, как я могла рассмотреть все эти детали на таком расстоянии. Позже у меня, конечно, была возможность хорошо изучить его черты. Но уже при первой встрече я разглядела мельчайшие особенности его внешности. Я смотрела на его лицо и фигуру как бы через увеличительное стекло. Когда спустя долгое время он отвернулся, я почувствовала себя так, как будто вырвалась из тисков.

В тот же миг тетины пальцы так стиснули мою руку, что я вздрогнула.

— Он заметил тебя, — зашипела она мне прямо в ухо, — он смотрел на тебя целых полминуты. Лу, кто мог вообразить себе такое! В тот самый миг, когда мы прибыли!

— Да, он смотрел, но не похоже, что ему понравилось то, что он увидел, — возразила я, все еще дрожа. — Он не улыбнулся.

— Он редко улыбается, такая уж у него натура. Однако ты еще большая простофиля, чем я думала, если не поняла значение его взгляда.

— Вы его знаете? Кто он?

— Я никогда не встречалась с ним. Но его все знают, он один из самых видных людей в этом сезоне. Эдвард, барон Клэр. Он не ирландец, как ты могла предположить, но его огромное имение расположено на севере. Его отец недавно умер, и ходят слухи, что он ищет жену.

Это слово почему-то заставило меня поморщиться, как будто этот долгий мрачный взгляд пробудил во мне мысли, которые раньше не приходили мне в голову. Я должна была стать чьей-то женой, а этот человек должен был стать чьим-то мужем… Моим? Мысль эта совсем не была неприятной. О Фернандо я могла лишь мечтать, мне не бывать с ним, но если уж я должна принадлежать какому-то мужчине, то этот… Могло быть и хуже. Я знала это по претендентам на мою руку, на которых я уже насмотрелась. Он был красив, знатен, старше меня, но не слишком стар…

— Он богат?

Я сказала это громко, и тетя, тащившая меня через залу, бросила на меня быстрый одобрительный взгляд.

— Не знаю, — призналась она с несвойственной ей простотой. — Мне говорили, что имение велико, но ходят слухи… Тебе следует надеяться, что он не богат. Клэры слишком высокородны для нас, однако, с десятью тысячами…

Я выхватила у нее руку: эта фраза, как всегда, разозлила меня.

Тетины неистовые поиски общего знакомого, который представил бы нас барону Клэру, не сразу принесли плоды. Когда начались танцы, я была приглашена гибким юным модником из дворян, которого я встречала и раньше («Три старших брата — не лучший вариант»), и тетя нехотя отпустила меня. Мы танцевали кадриль, которая у меня получалась достаточно хорошо. Быстрые народные танцы были выше моих возможностей, но все же моя хромота почему-то была меньше заметна, когда я танцевала.

Во время кадрили я ловила взгляды тети и с мрачным удовольствием заметила, что она заговаривает со всеми дамами по очереди, все еще не оставив надежды быть представленной. Я также наблюдала за бароном. Он не танцевал. Надменно поднятая голова, в то время как он рассматривал проплывающие мимо него пары, наводила на мысль о султане, разглядывающем последнюю партию невольников, а презрительное выражение его красивого рта показывало, что он не слишком высокого мнения о большинстве из них.