Нэнси Бартоломью - Стриптиз в кино

Учить вежливому обращению официантку у меня уже не было сил. И настроения. Я даже простила Рику его грубость. Но промолчала.

Однако, как видно, мой урок не прошел для него даром: свой заказ он сделал в высшей степени любезным, прямо-таки светским тоном.

— Попрошу, дорогая, — сказал он, — бутылочку пивка с длинной шейкой и закручивающейся пробочкой. И не надо открывать. Я сделаю это сам. Моим рукам необходима тренировка.

Девушка кивнула и повернулась ко мне:

— Чего это ты пришла спозаранку, Кьяра?

— Так, поболтать.

— Хочешь кофе или чего?

— Пожалуйста, кока-колу, если не затруднит. Она с удивлением уставилась на меня.

— Конечно, не затруднит, какой разговор?

Свой урок учтивости я посчитала законченным и попросила Рика рассказать, что он хотел.

— Марла не могла убить эту девушку, — начал он.

— Почему же?

— Ее пушка была у меня. Еще до всего этого.

— А зачем?

— Сама попросила взять. Чтобы, говорит, не выстрелить в кого-нибудь…

В зале вновь заиграла музыка, и одна из новеньких начала лениво обтанцовывать голый шест. Сама она не была ни голой, ни полуголой — не то время суток. Да и вообще голых у нас не бывает — только топлесс. Глядя на нее, я подумала, что, если она и войдет вскоре в обойму стриптизерш, те, кто понимает, не получат от этого особого удовольствия. Многие забывают, что стриптиз тоже искусство. На грани порно. И переходить эту грань не следует.

— Что ты сказал? — переспросила я у Рика.

— Я сказал, что Марла сама попросила взять у нее орудие. И я сделал это, потому что хорошо знаю ее нрав. Бешеная кобыла!

— Хорошо, что пистолет у тебя, Рик. Значит, мы можем передать его полиции. Только почему ты сразу не сказал?

Официантка появилась с бутылкой пива для Рика и стаканом кока-колы для меня. Лицо у него вытянулось, на нем мелькнул испуг. Уж не оттого ли, что бутылка была открыта, а я только что поведала ему о формах отмщения, к которым могут прибегнуть оскорбленные служительницы баров? Но я ошибалась.

— Кьяра, — сказал он, — у меня нет этого пистолета.

— Куда же он делся? — спросила я голосом человека, ведущего протокол дознания.

— Я… я подошел к машине… сунул руку, а его там нет.

— Выражайся яснее, Рик.

Я понимала, что Растяжке вообще нельзя верить, но, если он говорил правду, дело принимало более серьезный и запутанный оборот. Зато мне становились кристально ясными его сиюминутные намерения. Этот подонок, наверное, даже перед виселицей, уготованной для него, будет думать только об одном — о траханье. Во всяком случае, сейчас, в достаточно серьезный момент, он не придумал ничего лучшего, как шуровать ногами под столом, стараясь коснуться моих колен.

На что он рассчитывал?.. И ведь совсем не алкаш какой-нибудь. Просто сексуальный шиз. А что касается виселицы, то, если он будет так себя вести и дальше, она и вправду может грозить — только не ему, а Марле.

Я отодвинула ноги на безопасное расстояние и повторила:

— Ну, Рикки, говори!

— Я, значит, положил эту штуку к себе в бардачок. Вынул у нее из машины и сунул в свою, это ясно? И забыл на фиг. До того утра, когда Марла сказала, что копы спрашивали у нее насчет оружия, а она не могла найти. Я тогда и говорю: а ты, детка, не помнишь разве, что я забрал его в свою тачку?

Я постаралась кое-что уточнить:

— Значит, Марла думала, что оружие у тебя? Он с готовностью кивнул:

— Ага, я ж и говорю. А его там уже не было. Кто-то ему приделал здоровенные ноги.

До чего все-таки тупой — не мог просечь немудреную вещь: для копов будет яснее ясного, что оружие взяла именно Марла, использовала и потеряла. То есть выбросила куда-то. Или возможен другой вариант: Рик собственной персоной выстрелил в Винус Лавмоушн. Только зачем?.. Эх, нужно, очень нужно найти треклятый пистолет, чтобы убедиться: стреляли вообще из него или нет. Однако у меня была неприятная уверенность, что, если ствол окажется в руках у полиции, мы все убедимся, что пуля, которая попала в Винус, вылетела именно из него. В жизни ведь всегда так, как говорила моя мама: пришла беда — отворяй ворота.

Я взглянула на Рика. Никаких следов тревоги не было заметно на его высоком челе. (Если выражаться в стиле книжек, которые я когда-то читала.) Даже наоборот: болван продолжал свои попытки соблазнить меня, для чего скинул, как я поняла, ботинок с одной ноги и, вытянув ее, начал гладить пальцами в нечистых носках мои голые икры. Что носки нечистые, я поняла, извините, по запаху.

Нет, это уж слишком! Его лечить надо! А поскольку лекарств под рукой не было, я решилась на, как бы это сказать, оперативное вмешательство. Короче говоря, выждала удобный момент и вонзила острый каблук ему в палец. Кажется, попала в большой. Но может, и в средний. Как бы то ни было, Рик заорал так, что привлек внимание всей публики. Даже девушка, трудившаяся возле шеста и пытавшаяся навернуть на него свои титьки, остановилась и поглядела в нашу сторону.

— Боже мой, дорогуша, — сочувственно произнесла я. — Это была, оказывается, твоя нога? Кто мог подумать? Я была уверена, это перекладина между ножками стола.

Бедняга даже не мог ничего ответить. Он положил пострадавшую стопу к себе на колено и со стоном раскачивался над ней. Мне стало его по-настоящему жаль, но с такими сексуально озабоченными психами иначе нельзя.

К моему облегчению, боль быстро стихала, потому что Растяжка поднял на меня свои невыразительные шары и мужественно заявил:

— Ничего, детка. Я выживу. За это я простила ему даже “детку”. Из его пальца, однако, продолжала идти кровь, он распухал на глазах. Нужно было приложить что-то холодное, но официантка игнорировала призывы Рика.

Я встала и, оставив его нянчить свой наглый палец, пошла к дверям, сказав, что пришлю помощь. Официантка потом говорила мне, что сжалилась и принесла ему в огромном презервативе, позаимствованном в мужском туалете, кусочки льда, что подействовало на Рика благотворно и физически, и морально.

А я поехала в город, прямо к Марле.

Та жила в огромном многоэтажном доме на самом берегу Мексиканского залива — где пляжи, магазины, отели, шикарные рестораны. Шумное, жутко дорогое местечко. Но Марла в отличие от меня любила шикануть и показать, что у нее водятся деньжата. Она ездила на ярко-красной двухдверной тачке с убирающимся верхом и даже каждый день ела. В общем, была местной достопримечательностью и любила светиться везде, особенно в бесчисленных магазинчиках одежды, где задорого продают всякие диковинные наряды, вышитые бисером и усыпанные блестками.

На лифте, прозрачном, как стакан, я поднялась на верхний этаж, и с каждым новым этажом екало под ложечкой: я боюсь высоты — долго падать.