Лэйси Дансер - Рыцарь для принцессы

Всe присутствующие окружили счастливую чету. От улыбок, смеха, радостных возгласов и пожеланий долгой прекрасной семейной жизни даже морозный воздух словно бы стал теплее. Ноэль Сент-Джеймс замерла невдалеке от гостей, окруживших новобрачных — ее сестру Леору и Максимилиана Силвера. Пожелай она, ее с радостью приняли бы в самый центр восторженной толпы, но Ноэль всегда испытывала неловкость в подобном океане всеобщей любви. Слишком рано она узнала, что человек не может рассчитывать на долголетие этого неописуемого чувства. Слишком многие клялись ей в любви, а потом бросали. Слишком многие обещали, что всегда будут рядом, — и где они? А потому она больше не искала вечных чувств, взамен придумывая свои собственные миры, собственные вселенные, где ей ничто не угрожало, где однажды полученное оставалось с ней навеки, где обещания давались не для того, чтобы их нарушать, а любовь была не просто словом, сказанным ради обмана, предательства или измены. Она смотрела на родных своим обычным отрешенным взглядом, а мысли ее тем временем сплетались в кружево сказки, такой далекой от всего этого веселья. К реальности ее внезапно вернул веселый возглас.

— Бросай букет!

Ноэль перевела глаза на Леору, которая, вскинув голову и заливаясь серебристым смехом, высоко подняла руку и бросила восхитительный каскад цветов прямо в толпу собравшихся перед ней женщин. Белые и голубые бутоны в обрамлении ярких лент, взмыв над смеющимися женскими лицами, начали плавно опускаться прямо на Ноэль.

Ноэль отрешенно следила за снижением цветочного фейерверка и, восхищаясь великолепием красок, тем не менее не делала ни малейшего движения, чтобы поймать букет. Внезапно из-за ее спины вынырнули руки, сильные и нежные, и, поймав букет, каким-то образом втиснули его в сцепленные на груди ладони Ноэль.

— Возьми их — ради Леоры, Ноэль, — голосом, таинственным и непроницаемым, как безлунная ночь, произнес ей на ухо Дариан Кинг Маклауд.

Ноэль обхватила букет, подчиняясь приказу того, кто оказался сильным и достаточно уверенным в себе, чтобы жениться на Каприс, ее старшей сестре. И с улыбкой, как всегда неопределенной, повернула к нему голову. Она знала, что этот человек видел то, чего не видели остальные, но эта мысль не вызвала в ней опасения, что он сумеет открыть в ней нечто другими незамеченное. Нет, она слишком хорошо научилась прятаться. Случалось, Ноэль даже гадала про себя — на самом ли деле она прячется, или же в какой-то неясный момент иллюзия превратилась в действительность.

— Я люблю цветы, — с отсутствующим видом произнесла она и поднесла букет к лицу, вдыхая нежный аромат.

— Теперь твоя очередь выйти замуж, — тихонько прошептала Каприс, беря мужа под руку. Ее прозрачные голубые глаза улыбались, и в этой улыбке читалась нежная любовь к младшей сестре, глубокий фиолетовый взгляд которой был всегда устремлен в какой-то далекий потусторонний мир. Из них всех Ноэль была самой красивой и самой хрупкой; ее всегда щадили и оберегали как только могли. Никто из них ее по-настоящему не понимал, во каждый пытался.

— О нет, — шепнула Ноэль, глядя мимо Каприс, мимо гостей, уже прощавшихся с новобрачной и ее сияющим от гордости мужем. Нет, она не будет любима. Ее нельзя любить. Ее все отвергали — И родители, которые бросили ее пятилетней крошкой, и многочисленные приемные семьи, где она пыталась ужиться, чтобы в очередной раз обнаружить — ее терпят только ради денег за ее содержание. Даже когда в ее жизни появились Лоррейн и Джеффри, принеся с собой радость, заботу, защиту… она не смогла принять их любовь просто потому, что больше ухе не верила в само существование этого чувства. Она была им хорошей дочерью. Она отдавала все, что могла, — максимум того, что могла. Но этого было недостаточно. Она замечала разочарование на их лицах и на лицах сестер и ждала, когда они отвернутся от нее, как это делали все остальные. Она и по сей день ждала.

Нет, она не будет любима. Никто не полюбит ее так, как любит Каприс ее муж, который не сводит с нее глаз, словно эта женщина для него бесценна. Нет, никто не полюбит Ноэль, как любит ее вторую сестру, Силк, ее муж Киллиан. Ни один мужской взгляд не зажжется для нее такой нескрываемой страстью. Нет, она не встретит благородного рыцаря в серебряных доспехах, готового сразиться с демонами ее прошлого, — такого, как Леора нашла в своем Максе.

Одинокое солнце. Луна одна среди звезд. Море безбрежно и пустынно. Она чуть повернула голову и устремила взгляд на людей, которым давно закрыла путь в свое сердце. Одиночество — это безопасность, это шаг к свободе. Никого рядом. Никто не протянет руку, никто не оттолкнет.

Вытянув перед собой длинные ноги и скрестив руки на груди, Кит Бэньон следил, как она бродит по залу ожидания для особо важных персон. Ее красота приковывала его взор. Ну, не чудо ли, что время от времени в этом мире появляется женщина с нежной, словно перламутровой кожей, глазами неповторимого цвета аметиста и каскадом густых, блестящих, как восточный черный шелк, волос? Перед ним была как раз такая избранная женщина. Потрясающая женщина, которую хотелось назвать принцессой, и все же эта принцесса, казалось, случайно забрела в чужую сказку. Ее волосы, этот черный водопад шелка, были растрепаны, как будто она только что освободилась из объятий возлюбленного, глаза заволокла туманная дымка неуверенности и смущения, которую обычный наблюдатель принял бы за нормальное волнение перед полетом. Ее одежда — без сомнения, какого-то известного модельера — сидела на ней как на человеке, не привыкшем к подобной роскоши. Светло-кремовая широкая юбка должна была бы изысканными складками обвивать ее стройные ноги, но почему-то обвисала в самых неожиданных местах. Завершавшая наряд изящная блуза, такая женственная, тоже лишь добавляла штрих к общему впечатлению беспорядка.

Он смотрел, как она сделала очередной круг по залу с таким видом, словно раздумывала, не убежать ли ей отсюда. Казалось, она не отдает себе отчета, что остальные пассажиры, особенно мужчины, пристально следят за ее беспорядочным кружением. Его глаза, сузившись, внезапно превратились в изумрудные тонкие льдинки, когда он вдруг сообразил, что она не просто кажется безучастной ко всеобщему вниманию, а на самом деле существует в своем собственном мире. Ничего, кроме недоумения и отрешенности, не было в этих неповторимых фиолетовых глазах. Сам не заметив как, он поднялся и направился к ней. Никто — ни мужчина, ни женщина, ни ребенок, — никто и никогда не мог бы выглядеть столь потерянным и одиноким. Когда он подошел, она стояла спиной к нему и неотрывно смотрела в огромные круглые окна.