Ольга Володарская - Плачь, влюбленный палач!

Наконец, я выдохлась. Произошло это минут через 5 после нашего триумфального «отбытия». Хотя мне показалось, что прошла целая вечность.

— Артем, я устала! — заскулила я.

— Ехай давай, — буркнул Артемон строго.

Я поехала, но на очередном вираже скатилась под мощную придорожную сосну. Артемон на меня даже не взглянул. С упрямо выдвинутой челюстью, с прищуренными газами, он пер, как танк, продвигаясь медленно, но верно.

Я устало привалилась к сосне и огляделась. Ворот уже видно не было — только едва брезжил свет от фонаря над ними. Кругом лес. Мрачные черные ели подступают к самой дороге. Впереди кромешная тьма. Луна затянута пеленой. И снег стеной. Короче, ужас!

Отогнав от себя страх, я вскочила! Полная решимости, откопала запорошенные снежком лыжи… Нечего нюни распускать! Надо ехать! Действовать! Дерзать!

И тут вдали раздалось зловещее «У-у-у-у!».

— Волки! — заголосила я. — Темыч, там волки!

— Это собаки в сторожке воют, дура! — донесся до меня грубый голос Артемона.

— Артем! Артем! Постой! — в ужасе заорала я. И схватив лыжи в охапку, понеслась за банкиром. Догнала на удивление быстро, все-таки передвигался он со скоростью сломанного самоката. Сцапала его за руку. — Подожди!

— Чего тебе?

— Я признаю свою ошибку. Ехать ночью, а тем более в пургу — страшная глупость!

— Наконец-то! — обрадовался он и тут же скинул с ног надоевшие лыжи. — Давай поворачивать. Обратно легче будет идти — снег в спину.

— Ага, — поддакнула я и уже, было, развернулась, но тут меня прострелило. — А где Ксюша?

— А, правда, где?

Мы оба уставились в даль. Я ни черта не видела — оно и понятно, с моим — 4 разглядеть что-то на расстоянии 5 метров проблематично. Но Артемон с его орлиной «единицей», тоже не смог разглядеть следов моей подруги, что тоже понятно — снег застилал глаза, мельтешил, обманывал.

— Ксюша! — заорала я через снежную стену. — Ау!

— Ау, — отозвалась Ксюша совсем рядом.

— Ты где? — вновь крикнула я во все горло.

— Чего орешь? Тут я. Под сосной.

Я прищурилась. Точно! Сидит, милочка, под деревцем, как Аленушка из сказки про Морозко.

— Чего расселась? Попинс отморозишь, — прикрикнул на нее Артемон. — Вставай!

— Не могу, — всхлипнула Ксюха.

— Ногу что ли сломала?

— Хуже.

— Обе ноги? — испугался Артемон.

— Хуже.

— Позвоночник? — ахнула я.

— Молнию на джинса-а-а-ах! Они теперь сполза-а-а-а-ают! Как я пойду? У меня дубленка короткая и все будет ви-и-и-и-идно!

— Вот дура-баба! — сплюнул Артемон. — На пуговицу застегни.

— И пуговица отлетела! Я так старалась от вас не отстать, что от натуги штаны порвала…

— Дай ей свою куртку, — обратился ко мне Артемон, — она у тебя длинная. Всю куньку закроет.

— Я ее куртку не надену! — закапризничала Ксюша. — Она у нее стремная.

— Почему это? — обиделась я. — Нормальный пуховик.

— Китайский ширпотреб! Я в таких не хожу!

— Но на 5 минут ты можешь ее надеть?! — в бешенстве зашипел банкир. — Дойдешь до корпуса, снимаешь.

— Дай лучше свою, — невинно предложила Ксюша. — У тебя настоящая «Каламбия». Мне в такой не стремно.

Артемон почти по-волчьи взвыл, рывком сорвал с себя куртку и кинул Ксюше на руки.

— На!

Она деловито облачилась в предложенную одежку. Куртка оказалась сильно ей велика, но с основной задачей «Каламбия» справилась — прореха на штанах была прикрыта.

Артемон поежился и стал напяливать на себя Ксюшину дубленочку. Мне сразу вспомнилась сказка про Золушку, когда Золушкины сестры натягивали на свои «лыжи» ее хрустальные туфельки. Артемон в этот момент очень на них походил. И так пытается в дубленку впихнуться и эдак. Наконец, одну руку всунул. Помедлив, всунул и вторую. Рывок — дубленка на плечах.

Господа! Такого уморительного зрелища я не видела давно! Представьте взрослого мужчину, облаченного в одежду первоклассницы. Рукава по локоть, молния не сходится, талия под грудью, а у бичей шеи клубиться кокетливый воротник из мерлушки.

— Ну как? — спросил Артемон, безрезультатно стягивая дубленку на животе.

— Зашибись! — заверили мы, и пока он не очухался от потрясения, скомандовали. — А теперь побежали!

Принеслись мы к сторожке довольно быстро. Оказалось, что ехали мы медленнее, чем бежали. На ступеньках нас ждал Суслик. Поникший и печальный. Но как только он заслышал наше хриплое дыхание, тут же встрепенулся, просиял и радостно воскликнул:

— Как хорошо, что вы так скоро вернулись! А то мне тут одному страшно!

Мы присели на порожек, чтобы перевести дух.

— Как съездили? — живо поинтересовался Суслик.

— Плохо. Ни зги не видно.

— И что же нам делать?

— Утра ждать, — устало молвила я, вытягивая ноющие ноги. — А как рассветет, встанем на лыжи и дунем в сторону шоссе.

Все согласно закивали. И тут Суслик взвизгнул:

— А до утра что будем делать? Я с покойником в одном здании спать не буду.

— И я, — присоединилась к нему Ксюша.

— Ну и не спите, кто вам не дает. Гуляйте. В теннис играйте. Или в шахматы.

— Давайте бодрствовать вместе. До рассвета каких-то 6 часов осталось. Авось перекантуемся.

— И правда! — обрадовался Артемон. — Давайте вечеруху закатим. Пир во время чумы! Нажремся, как ваша подружка. Споем!

— А у нас вино кончилось, — робко подал голос Суслик.

— У меня зато целый ящик джина! И 10-ти литровый бочонок пива. Ща Куку пошлем. Кука! Тьфу ты, забыл, что он жмурика охраняет. Ну, тогда ты беги, брателло, — он ткнул Суслика в грудь. — В халупу мою загляни, да не пужайся, там товарищи мои спят, один перебрал, а у другого от вашей жрачки язва обострилась. Там бухло и найдешь. И это… В шкафу пошмонай… Куртяшечку там выбери поприличнее, — он сдунул с подбородка завиток меха. — Короче, канай!

Суслик поканал. Мы, не спеша, отправились следом. Пока шли, я непрерывно размышляла о недавних происшествиях. Отделяла, так сказать, зерна от плевел. Или факты от своих домыслов.

Итак. Петю убили! Это факт. Ему угрожали — уже не факт. Антошку пытались убить — это факт или не факт? После мучительных раздумий пришла к выводу, что, скорее, не факт. Антошка, вполне мог пострадать из-за своего лихачества, а никак не из-за чьей-то продуманной пакости. Брус, скорее всего, еще по осени какой-то идиот притащил на ту поляну, чтобы удобнее было сидеть и водку кушать; притащил, значит, покушал и бросил. Его потом снегом запорошило, ну и дальше по известному сценарию… И угрожали тогда в комнате не ему, а Петюне. Только что мог не поделить неизвестный с простым, как сатиновые трусы, Петей? Не бабу же? Хотя… Если вспомнить классику, например, «Онегина» или «Лолиту», то из-за бабы очень даже можно кого-нибудь укокошить. Потом не стоит забывать загадочные слова Виктора о Петькиных грехах и врагах. Хотя я не слишком доверяла трепотне «заклятого друга» покойного, скорее всего в нем говорила банальная зависть.