Ольга Хмельницкая - Маленькая женская хитрость

— Есть такой анекдот, — охотно объяснил Стас, высовывая из пены слишком тонкую шею. — Буратино приходит к Мальвине и ноет: «Мальвиночка, ну да-а-а-ай»…

— Фу, как пошло, — пробормотала Наташа, быстренько стянула одежду и нырнула в горячую воду. — Только никакого секса, — еще раз строго предупредила она. — Я свои душевные раны буду еще долго залечивать.

В кармане ее джинсов, лежащих на полу, зазвонил телефон. Наташа перегнулась через край ванны, вытащила мокрыми руками маленькую поющую мобилку, подаренную ей Борщом, и, не глядя на дисплей, решительно нажала на кнопку отбоя.

— Нет, ну Стасику просто невероятно повезло, — бормотал под нос Борщ, когда они ехали назад в институт. — Полный холодильник еды, горячая ванна, девушки на дом… Чтоб я так жил!

— Ну, ты тоже неплохо живешь, — пискнула Аля. Напоминание о еде ее задело, так как она уже была бы не прочь пообедать или хотя бы попить чайку: предыдущая ночь выдалась длинной и трудной, а она съела всего лишь немного мармелада.

— Есть хочешь? — спросил Александр, угадав ее мысли. — Поверишь, Алька, я тоже жутко хочу перекусить, хотя бы пару бутербродов с кофе… С тех пор как мы с твоим Стасиком выпили бутылку водки и съели карамельки, у меня во рту росинки маковой не было.

— Стасик не мой, он общий, институтский, — проворчала Алиса. — А чего ж ты утром не позавтракал? А? Когда мы у тебя дома были?

— Утром я думал. А когда я думаю, мне не до еды, — буркнул Борщ, медленно пробираясь по узкому переулку, где вдоль тротуаров было наставлено множество машин, загораживающих почти всю проезжую часть, и большой черный «Мерседес» Александра с трудом протискивался вперед. До института оставалось ехать еще минут пятнадцать, когда у Барщевского зазвонил телефон.

— Сынок, — мягко сказала в трубку Валентина Ивановна Каверина. — Сынок, ты еще не приехал на работу? Ты мог бы встретить меня у входа… минут через двадцать?

Что-то в ее голосе Александру не понравилось. Мама говорила как обычно мягко и сдержанно, но все же Борщ своим натренированным ухом почувствовал какое-то напряжение.

— Да, мам, я еду, буду через пятнадцать минут! — отозвался он и резко нажал на газ. Александр ни секунды не забывал, зачем именно он работает в институте и чьи интересы ставит на первое место. Они доехали не за пятнадцать минут, а за десять, срезая углы и нарушая правила уличного движения. Несмотря на всю возможную спешку, Аля с Борщом поняли, что чуть было не опоздали. По двору института с большой сумкой в руках бежала Валентина Ивановна. Она мелко семенила в своих изящных туфельках на высоких каблуках, узкая юбка до колен мешала ее бегу, тем не менее Кавериной удалось развить довольно приличную скорость. За ней, размахивая кирпичом, мчался Леопольд Кириллович.

— Мама-а-а-а! — заорал Борщ, на ходу выскакивая из машины. В руках у него был пистолет. Александр поднял руку с пистолетом вверх и два раза выстрелил. Прохожие испуганно попадали на тротуар, завыли сигнализации, но Леопольд Кириллович и не думал останавливаться. Тогда Борщ побежал наперерез директору. Каверина же, прижимая сумку к груди и даже не ойкнув, услышав выстрелы, на всех парах мчалась к супермаркету, стоящему напротив НИИ географии. Леопольд Кириллович метнул кирпич в Валентину Ивановну, но промахнулся, и тот угодил в стоящую на парковке красную машину. Во все стороны брызнули мелкие стекла, включилась сирена, Каверина споткнулась о бордюр и, взмахнув руками, как чайка крыльями, упала на тротуар, выложенный мелкой итальянской плиткой.

— Наташа, может, тебе чайку сделать? Ты же только что из больницы? — заботливо вопрошал Стасик. Ах, как он был счастлив, что теперь он не один, что у него есть с кем поговорить, что в ванне с ним лежит симпатичная девушка…

— Давай, Стас, чего уж там. И чаек, и пару бутербродов, — согласилась Наташа.

Ее телефон опять зазвонил, но девушка снова не стала отвечать. Тигринский вскочил и, ничуть не стесняясь наготы и красного после ванны распаренного тела, потрусил на кухню. Через десять минут он появился снова, уже изрядно замерзший, с небольшим подносом со снедью. Он опять нырнул в ванну, и они с аппетитом поели.

— Ну что там, в институте? — расспрашивал Стасик, поедая бутерброд с красной рыбой. Он обожал новости, сплетни и жареные факты и сам с удовольствием их распространял.

— Ну как… Формально все скорбят по поводу безвременной кончины Стручковой, но на самом деле, как ты понимаешь, искренних слез по этому поводу никто, кроме родителей и Марьи Марковны, не пролил, да и то последняя сделала это только после хорошего стопарика.

Тигринский усиленно кивал.

— Полканавт все еще в больнице, Стручков тоже…

— А Стручков почему? — удивился Тигринский. — На нервной почве из-за кончины дочери?

Наташа замялась.

— Признаюсь тебе честно, Стасик, — наконец проговорила она, — что это я его избила.

Тигринский изумленно открыл рот, выпучил глаза и стал похожим на жабу, квакающую в пузырях пены.

Аля увидела, как стоящий у входа в супермаркет охранник вдруг сделал большие глаза и ринулся к Валентине Ивановне. В этот момент Борщ догнал директора и отвесил ему приличного тумака. Сцепившись, они покатились по асфальту.

— Нужна подмога! Шефа мочат! И мать шефову заодно! — испуганно закричал охранник в большую черную рацию.

Валентина Ивановна попыталась было встать, но потом застонала и осталась пребывать в строго горизонтальном положении, не выпуская из рук сумку. Из дверей магазина выбежали еще два охранника и мгновенно скрутили изрыгающего проклятия директора.

— Пустите меня, козлы! Я директор института географии! Всех уволю! — выл Леопольд Кириллович.

— Ну и что, что ты директор какой-то там географии, — хмуро сказал один из охранников. — А это — хозяин нашего магазина, — он махнул рукой в сторону отряхивающего пыль Борща. Аля в этот момент хлопотала подле Кавериной. На парковке появилось сердитое лицо кавказской национальности в строгом черном костюмчике, кепке, с густыми, сросшимися на переносице бровями и стало требовать сатисфакцию за разбитое в машине стекло.

— Мам, что произошло?! Ты встать-то можешь? — закричал Александр, наклоняясь над лежащей матерью.

Та посмотрела на него абсолютно счастливыми глазами, но ничего не сказала. Сумку она по-прежнему крепко прижимала к груди. Борщ поднял Каверину на руки и быстро понес ее к машине.

— Сейчас поедем в больницу, — сказал он, — ты ж, наверное, ушиблась.

— Я даже не знаю, — задумчиво прошелестела Валентина Ивановна. — У меня вроде бы ничего не болит, но вдруг я просто ничего не чувствую после пережитого шока. Кстати, а директор-то как?

— За этого старого лиса не волнуйся. Отдубасят его хорошенько — и все. Вернется опять к своему ремонту. Да, мам, а что там у тебя в сумке? Неужто то, что ты столько лет высиживала?