Кей Хупер - Ночные звонки

— Цыганочка, ты играешь с огнем! «Черт возьми, быстро же он меня раскусил!» — с досадой подумала Джипси. Сообразив, что выйти с честью из такой ситуации все равно не удастся, она слегка улыбнулась и пожала плечами.

— Все ясно! — протянул он.

— Не воображай того, чего нет. Благодарю вас за прекрасный ужин, а теперь, пожалуй, я пойду.

— Не стоит благодарности. Я провожу тебя.

Джипси удивило, что он сдается без сопротивления. И почему так озорно блестят его глаза? Уже дважды сегодня он заявлял, что собирается ее соблазнить, но так и не сделал ни одной попытки!

До дома Джипси они дошли в молчании. С каждым шагом Джипси все сильнее нервничала. Мужчина, шедший рядом, заставлял ее сердце биться сильнее, а тело — напрягаться в сладком волнении.

На улице стояли сумерки. Солнечный свет окрашивает мир яркими красками, ночью все становится черно-белым; но сейчас исчезли даже эти цвета, и мир растаял в серой полумгле.

У дверей Чейз остановился и, взяв ее за руку, повернул лицом к себе. Джипси с опаской подняла глаза, не зная, чего ей ждать. Сердце ее бешено забилось: ей казалось, что она плывет в лодочке по бурному и опасному морю.

— Можно мне поцеловать тебя на прощание? — тихо спросил он, положив ей руки на плечи.

Джипси хотела твердо и без лишних слов ответить «нет» — но, к своему удивлению, молча кивнула.

Чейз сжал ее лицо в ладонях и наклонил голову. В его поцелуе не было ни страсти, ни безумного желания — он едва прикоснулся губами к ее губам, нежно и бережно. Было что-то удивительно трогательное в этом поцелуе.

Джипси ощутила, как расслабляются напряженные мускулы и весь мир куда-то плывет… Руки ее, словно по собственной воле, обняли Чейза.

«Если это и есть соблазнение, — подумала она, — зачем я так долго сопротивлялась? Это же так прекрасно!»

Где-то внутри зародился легкий трепет — словно забила крылышками бабочка. Дрожь все росла, становилась все сильнее, пока все тело Джипси не затрепетало, словно внутри у нее беспокойно метались тысячи крошечных бабочек.

Когда Чейз наконец оторвался от ее губ, Джипси почувствовала себя так, будто потеряла что-то очень важное, хотя сама не понимала что. Она вся дрожала, ей было трудно дышать.

«Он меня околдовал!» — подумала она.

— Спокойной ночи, Цыганочка, — хрипловато проговорил Чейз и потянулся вперед, чтобы открыть ей дверь. Джипси с трудом заставила себя опустить руки.

— Спокойной ночи, — мягко проговорила она и проскользнула в дом. Она оглянулась через плечо, мгновение поколебалась, затем тихо прикрыла за собой дверь.

Она юркнула в свой уголок, бросилась на кушетку и свернулась клубочком, уставившись в пустой экран телевизора. Долгое время она сидела так без движения. Корсар вспрыгнул на диван и замурлыкал, словно маленький моторчик. Джипси рассеянно погладила его. Буцефал подошел и улегся на ковер у ее ног.

Джипси грустно улыбнулась.

— Вы хотите меня успокоить? — спросила она. В ответ кот заурчал, а пес стукнул хвостом по полу. — Спасибо, ребята, но, боюсь, это не в ваших силах.

Она еще долго сидела на кушетке, прислушиваясь к тишине, царящей в доме, и к голосу рассудка. Но слышала лишь настойчивый шепот желания. Наконец Джипси поднялась и отправилась в ванную, надеясь, что все ее заботы улетучатся вместе с горячим паром.

Она ошибалась.

На несколько минут Джипси выпустила Корсара и Буцефала на улицу, затем позвала их обратно и заперла черный ход. Сама она бродила по первому этажу, пока наконец, утомившись от безделья, не решила лечь спать. Было уже за полночь, когда она легла и завернулась в одеяло. Несколько минут она смотрела в потолок; затем спихнула Корсара со своей ноги, погладила Буцефала, примостившегося возле кровати, и выключила настольную лампу.

Десять минут спустя зазвонил телефон. Джипси сняла трубку, не включая света и удивляясь, кто это звонит в такой час.

— Алло!

— Думай обо мне, любовь моя, — произнес глубокий мужской голос.

Первым побуждением Джипси было повесить трубку. Только не хватало ей сейчас маньяка — любителя непристойных разговоров! Но что-то в голосе ее насторожило. Может быть, это Чейз? Да больше и некому! Что ж, примем игру!

— Я увижу тебя во сне, — соблазнительно промурлыкала она, включаясь в игру.

— И сны твои будут сладкими?

— Сладкими, как мед.

— Я мог бы сделать их еще слаще, — предложил незнакомец.

— Все вы любите давать пустые обещания.

— Дай мне шанс!

— Настоящий мужчина… э-э… рассчитывает лишь на собственные силы.

— А что делает настоящая женщина?

— Ждет.

— У тебя старомодные представления о женщине.

— Да… отчасти. — Джипси уже наслаждалась этой странной полночной беседой.

Незнакомец негромко рассмеялся.

— Сладких снов тебе, дорогая.

Джипси услышала гудки и повесила трубку.

— Все чудесатей и чудесатей, — пробормотала она свои любимые слова из далекого детства, улыбаясь во тьме.

Скоро она заснула.

Джипси всегда спала шесть часов — ни больше, ни меньше. Удивительно стойкая и постоянная привычка для столь безалаберной особы. Очевидно, ее биологические часы были настроены на шесть часов сна — и ни секундой больше! Но пока не кончились эти шесть часов, Джипси не пробудилась бы даже от звуков иерихонской трубы.

Утром она, как обычно, оделась, умылась, покормила собаку и кошку и выпустила их во двор. Выглянув в окно, оценила сегодняшнюю погоду — пасмурно и дождливо. Воскресенье было «свободным днем», и Джипси выбрала холодный чай.

Сегодня ее обещали навестить родители, и Джипси предусмотрительно отперла парадную дверь, чтобы они могли войти — один бог знает, где она будет, когда они здесь появятся!

Джипси налила себе еще стакан холодного чая, заправила в Германа лист бумаги и села за работу.

Тем временем лето вступило в свои права. Дождь прекратился, и из-за тучи выглянуло солнышко. Собака и кошка весело носились по двору. Джипси прихлебывала чай и раздумывала над своим романом.

На этот раз ей удалось совершенно выкинуть из головы Чейза. И слава богу: ведь, если мысли о нем будут не давать ей работать, они не смогут стать даже друзьями. Это Джипси знала наверняка. Она готова была простить ближнему что угодно, но только не помехи в работе.

Около десяти часов Джипси услышала шум подъезжающей машины, но не поднялась с места. Если это родители, они и так войдут, а любой другой постучится.

Несколько минут спустя в комнату уже входил ее отец — высокий, юношески стройный человек. Черные волосы его слегка серебрились на висках, из-под грозных бровей ласково смотрели на мир синие глаза. На лице его отражалась доброта и в то же время — несокрушимая твердость: редкое сочетание, особенно в наши дни.