Сюзанна Симмонс - Настоящее сокровище

Митчелл сожалел только об одном. Длинные локоны Виктории отливали тем же глубоким, мерцающим огнем, что и ее бесценные рубины. Ему ужасно хотелось запустить в них свои пальцы, но волосы были убраны в высокую строгую прическу, и он не рискнул бы разрушить ее.

— Шелк. — Он и не заметил, что произнес это вслух.

— Шелк? — выйдя из мечтательной задумчивости, спросила она. — Да, у меня шелковый шарф. — Она посмотрела на свое платье. — И наверное, не только шарф.

— Я говорил о ваших волосах.

Она хотела взять прядь, спускавшуюся вдоль ее лица, чтобы рассмотреть, но Митчелл опередил ее. Он намотал ее на указательный палец и поднес к губам. Она оказалась прохладной, мягкой и слабо пахла розами.

Тори потянулась и нерешительно погладила его волосы у виска, слегка взъерошила их и снова пригладила.

— Шелк, — будто эхом откликнулась она.

Наверное, она никогда не сумеет себе объяснить, почему позволила ему поцеловать себя. Это даже не было для нее неожиданностью. Она не могла оправдать себя тем, что ни о чем не догадывалась. Она прекрасно поняла его намерение и сознательно пошла на это.

Опасность.

Виктория почувствовала ее в ту же секунду, как увидела отражение Митчелла в зеркале. Вот только не знала, в чем она заключается, эта опасность.

А она заключалась в том, что Митчелл был невероятно красив, умен и обаятелен. Ей нравились его мужественность, сила, чувственность и множество других качеств, которые она столько лет искала и не находила в мужчинах.

Опасность была в том, что он целовался лучше всех мужчин, которые когда-либо ее целовали.

И она хотела его.

Ничего не случится, если она позволит себе отдаться чувствам всего на одну минуту.

Нет, ответила себе Тори.

Лгунья!

Да.

На время она оставила этот спор и снова провела пальцами по густым темным волосам Митчелла, вспоминая вкус его поцелуя. Почему он был так приятен ей? Почему ее так волновало то, как он смотрел ей в глаза и прикасался к ней? Почему он так занимал ее воображение, тогда как другие мужчины оставляли ее совершенно холодной и равнодушной? Почему ей так нравится именно этот мужчина, а все остальные не вызывают в ней ни малейшего интереса?

Она не знала ответов на все эти вопросы.

Тори вдруг заметила, что стало тихо. Фейерверк закончился. Сад опять погрузился во тьму, и стал слышен характерный шум набегающих на берег волн.

— У меня есть для вас один сюрприз, — сказала Тори, высвобождаясь из его рук и поворачиваясь лицом к океану.

— Мне кажется, для одного вечера уже достаточно сюрпризов, — заметил Митчелл.

— Этот вам понравится.

— Да мне понравились и предыдущие, — улыбнулся он и положил руку ей на плечо.

— Смотрите.

— Куда?

— Вон туда. — Она указала направление.

На скалистом утесе спиной к океану возвышалась одинокая фигура шотландского горца. Освещенный светом прожекторов, он начал играть на волынке. Это была народная песня «Храбрая Шотландия».

Тори знала слова этой песни с детства. Она хотела запеть, но от волнения у нее сжалось горло.

И только в самом конце она смогла прошептать конец припева: «Храбрая Шотландия, родина моя».

— Или мои глаза обманывают меня, или я действительно видела, как Виктория танцевала с официантом, — сказала Беатрис Ван Аллен своей компаньонке. В голосе ее звучало неприкрытое осуждение.

— Он не официант, — быстро ответила Лола Олбрайт, гордая своей осведомленностью. Обе женщины полюбовались фейерверком, послушали волынщика и теперь возвращались в дом.

Беатрис Ван Аллен остановилась и бросила на подругу скептический взгляд:

— Откуда тебе известно, что он не официант?

— Из первоисточника, — с радостью сообщила Лола.

Элис Фрэйзер, следовавшая за ними на некотором расстоянии, удовлетворенно кивнула. Она старалась не упустить ни одного слова, дабы быть уверенной, что мисс Олбрайт не распространяет ложной информации.

Миссис Ван Аллен тоже вся обратилась в слух.

— И что же вам известно из этого первоисточника? Лола понизила голос до таинственного шепота и объявила:

— Он ее кузен.

Стареющая вдова поднесла руку к уху и довольно громко переспросила:

— Кто он ей?

— Кузен, — почти прокричала Лола.

Беатрис вздернула подбородок и фыркнула так, как это умела делать только она, выразив этим звуком все свое презрение и возмущение.

— Это не мешает ему быть официантом.

— Говорю вам, он не официант. — Лола Олбрайт начинала терять терпение. Она раздраженно захлопнула веер и засунула его в бальную сумочку. — Он пэр.

— Так вы говорите: «груша» 6?

— Да не груша, Беатрис. — Лола страдальчески вздохнула. — Этот человек — пэр. Пэр ее величества.

— Какого величества?

Мисс Олбрайт наконец вышла из себя:

— Ну королевского, конечно, какого же еще!

— Королевского? Ничего не понимаю. Здесь ужасно шумно, Лола, я практически не слышу тебя.

Лола отвела свою почтенную подругу немного в сторону:

— Мужчина, с которым танцевала Виктория, ее кузен. Его имя — Митчелл Сторм. Но официально к нему следует обращаться — лорд Сторм.

— Лорд?

— У него несколько титулов — барон, виконт, граф и бог знает кто еще.

Беатрис онемела.

— Причем это очень старинные, уважаемые титулы, они известны всей Великобритании. — Лола трижды кивнула головой. — Кроме того, мне известно, что он унаследовал огромный замок на одном из островов, расположенных вдоль шотландского побережья. Скорее всего он является владельцем не только замка, но и самого острова и всего, что на нем есть.

— Ну и ну!

«Так-то вот, миссис Ван Аллен», — подумала Элис Фрэйзер про себя со значительной долей злорадства.

Но какова мисс Олбрайт! Эта женщина положительно не в состоянии держать язык за зубами.

Лолу Олбрайт буквально распирало от желания поделиться пикантными подробностями.

— А джентльмен, который совершил скандальный поступок, этот великан с ярко-рыжими волосами, — правая рука лорда Сторма и его первый советчик.

Беатрис Ван Аллен уже не знала, что думать. Она яростно обмахивала веером разгоряченное, покрывшееся красными пятнами лицо.

— Что вы говорите!

— Да, все именно так и есть.

— Значит, он тоже не официант. Лола покачала головой.

На какую-то секунду стареющая матрона растерялась.

— О Господи! А я-то попросила его принести мне чаю с шотландским виски.

— О Боже! — эхом отозвалась Лола Олбрайт.

Беатрис Ван Аллен всегда очень гордилась своим самообладанием и часто хвасталась знакомым, что может быстро оправиться от любой неприятности. Вот и сейчас она сделала глубокий вдох, отчего ее внушительный бюст тяжело поднялся и опустился, и с удивительным добродушием объявила:

— Нужно будет сказать Виктории, что ее балы незабываемы…