Ани Сетон - Гнездо дракона

— Миранда! — позвал он. — Взгляни на меня. Медленно она подчинилась, переведя взгляд от черной ленты на его подбородок. Тяжело дыша, он одним резким движением прижал ее к себе. Он стал страстно целовать ее, и она почувствовала, как яростно бьется его сердце.

— Нет, нет, — испуганно зашептала она и постаралась оттолкнуть его.

Он поднял голову и так быстро отнял руки, что от неожиданности она упала на подушки. Выпрямившись, он коротко рассмеялся.

— Если я чего-то захочу, неужели вы считаете, что ваше глупое «нет» меня остановит?

— Я… я не знаю, — прошептала она. Его тигриная свирепость напугала ее, но сейчас, когда он отстранился от нее, вновь холодный и полностью владеющий собой, она взглянула на него с мольбой.

— Вставайте, оденьте свой пеньюар, — велел он. Пока она вылезала из постели, он повернулся к ней спиной, подошел к камину и помешал затухающие угли.

Одевшись, она подошла к нему, высокая и стройная, ее волосы как у ребенка были забраны за уши и золотым каскадом падали на плечи.

Он наклонился и взял ее левую руку. Ничего не понимая, она смотрела, как он надевает на ее средний палец массивное кольцо. Миранда в недоумении уставилась на него. Это было старинное золотое кольцо в форме двух крошечных рук с выступающими на них бриллиантами, которые окружали темно-красный карбункул в виде сердечка.

— Это обручальное кольцо Ван Ринов, — сказал он. Она подняла недоуменный взгляд на его лицо.

— Я… я не понимаю.

— Нет, понимаете, Миранда, — нежно сказал он. Недоверчивая радость охватила ее и исчезла. Она отшатнулась. Не более чем в пятидесяти футах от нее лежало бездыханное тело с застывшей странной улыбкой.

— Джоанна, — прошептала она.

Глаза Николаса стали жестче. За секундное молчание она услышала неторопливое тиканье часов на каминной полке, лай собаки где-то за конюшней, торопливые шаги в коридоре.

— Она никогда не носила это кольцо, — сказал он. — Ее пальцы были слишком толстыми.

Слава Богу, смущенно подумали она, тогда все будет хорошо. Конечно, если она никогда не носила его, все будет хорошо.

— Ты сделаешь так, как я тебе скажу, — произнес Николас.

Темно-красный карбункул горел на ее пальце в свете камина и огнем сверкали крохотные бриллианты.

— Да… да, — прошептала она. — Всегда.

— Спрячь кольцо. Не говори о нем никому. В пятницу ты уедешь домой. А ровно через двенадцать месяцев я буду просить твоей руки.

— Двенадцать месяцев… — повторила она.

— Конечно, этот год будет годом траура.

— Но Николас, — воскликнула она, сжав руки и в отчаянии глядя на него. — Я не могу поверить… я никогда не мечтала… Ты действительно любишь меня… ты так и не сказал…

Николас улыбнулся, положил руки ей на плечи.

— Я прошу тебя носить мое имя, а нежные речи годятся только для школьников. Живи будущим Миранда… как и я.

Он наклонился и быстро поцеловал ее. Затем он ушел, а девушка осталась стоять у камина не отрывая взгляд от обручального кольца, словно оно загипнотизировало ее.

В это же самое время в Гудзоне Джефф в запертой операционной с занавешенными окнами заканчивал последние анализы. У него не было подходящих книг по токсикологии, но в одном из учебников по фармакологии он нашел таблицу с необходимыми ему данными.

На тарелке лежало несколько крошек — все, что осталось от образца, который он позаимствовал в Драгонвике. Остальное он исследовал через микроскоп, который хоть и был довольно слабым, все же был в состоянии показать крохотную крупинку белого или серого порошка, если бы таковая там только имелась. Он не обнаружил ничего. Следуя инструкции в книге, он сжег в реторте один кусочек пирога, а другой посыпал соответствующими химикалиями. И вновь результат был отрицательным.

И тут с неожиданной злостью он схватил тарелку и швырнул ее в каменную раковину, где она разбилась на мелкие осколки.

Мне следовало бы постыдиться, подумал он. Мои подозрения ни что иное как детская досада на то, что моя собственная некомпетентность меня подвела и я потерял пациентку.

Он захлопнул учебник и поставил его обратно на полку собирать пыль, потом привел в порядок операционную и пошел спать, решив больше никогда к этому не возвращаться.

Джоанна была похоронена со всей пышностью, приличествующей ее положению.

Миранда не принимала в этом никакого участия.

Никто не пригласил ее даже на похороны. Потому в этот день она в одиночестве осталась в своей комнате, а на следующее утро отправилась домой.

Река все ещё была закрыта для навигации, и Николас отправил ее в легкой карете с Диком, вторым лакеем, который должен был исполнять роль кучера, и Гретой, горничной средних лет, которая должна была быть при ней дуэньей. Поскольку Миранде предстояло провести в дороге две ночи, первую в Бикман-Армсе в Финебекке, а вторую в Пиксилле, то, будучи молодой леди, она не могла оставаться в гостинице в одиночестве.

Было какое-то смутное ощущение чего-то постыдного, почти опалы, в торопливом отъезде Миранды в хмурое холодное утро. Она зашла в комнату Кэтрин, чтобы попрощаться, но та спросонья не проявила к ней никакого интереса, тем более что сегодня ей предстояла долгожданная поездка к тете Ван Таппен в Олбани. Гораздо хуже безразличия Кэтрин было отсутствие Николаса. Девушка была убеждена, что он обязательно придет, чтобы пожелать ей счастливого пути, даже если у них и не будет возможности поговорить наедине. Но он так и не пришел.

Грета, полная женщина с бесстрастным лицом, одетая в черную альпаку, уже ожидала ее в карете. Множество свертков и новый сундук с ее одеждой, приобретенной в Драгонвике, были аккуратно привязаны наверху. Красное лицо Дика выражало нетерпение, а лошади фыркали и перебирали ногами, не испытывая никакого желания отправляться куда-то в такой холод.

Ничего не оставалось, как двигаться в путь. Тяжелая дверь захлопнулась, и кучер щелкнул кнутом. Миранда прижалась лицом к оконному стеклу и бросила последний взгляд на Драгонвик. Его башенки и крыши ярко сияли в лучах восходящего солнца. Миранду охватило чувство одиночества, и огромный дом расплылся в тумане слез.

Ее рука сжала кольцо, словно ища в нем поддержку, что вошло уже у нее в привычку, и Миранда села на место, стараясь спрятать свое лицо от Греты. Служанка открыла затянутый бечевкой мешочек и вытащила письмо, которое вручила Миранде.

— Вот, мисс, — сказала она. — Минхер велел передать вам, когда мы отъедем.

На ее бесстрастном лице не было и следа любопытства. Она была хорошо вышколенной горничной, прекрасно знавшей свое место, поэтому Николас и выбрал ее в компаньонки Миранде.

Сердце девушки яростно колотилось, когда она открывала письмо. Оно гласило: