Лорейн Стэнтон - Страх разоблачения

— Теперь все хорошо, — приговаривала Ретта, садясь рядом с ней на диван. — Не обращай внимания.

Ее доброта проникла глубоко в душу Хелен, но не успокоила, наоборот, напомнила, как ей нужен Сет. Она никогда не нуждалась в нем больше, чем сейчас, а он находился за тысячи миль от нее. Ее снова охватила паника, и она вцепилась в Ретту, как испуганное животное.

Они сидели так долго-долго. Солнце, светившее в окна, стало бледнее, и прохладный ветерок шевелил легкие занавески. Наконец Ретта отодвинулась и заговорила:

— Нам надо что-то придумать, Хелен. Я хочу, чтобы ты сегодня поехала со мной.

Хелен медленно покачала головой:

— Нет, я здесь лучше себя чувствую. Ты не сможешь со мной остаться, Ретта?

— Разумеется, если ты этого хочешь. Завтра мы наймем телохранителя и нескольких охранников. В следующий раз, если этот Тревис вздумает к тебе приставать, мы должны быть во всеоружии.

Хелен поежилась. Что, если Мик Тревис прячется где-нибудь в пустыне и ждет темноты, чтобы пробраться в дом?

— Ты думаешь… он вернется?

Ей показалось, что в глазах Ретты мелькнуло сомнение, но голос ее прозвучал бодро:

— Возможно, но на этот раз он не застанет нас врасплох. Этот козел никогда не сумеет к тебе приблизиться, Хелен.

Хелен ужасно хотелось ей верить, но холодные пальцы страха продолжали сжимать ее сердце. Вдруг Мику Тревису все-таки удастся застать ее одну? Страшно подумать, что она может выболтать, если ее подсознание внезапно возьмет верх и ужасные видения ночных кошмаров вырвутся наружу. Она закрыла лицо руками, и Ретта нахмурилась:

— Хелен, скажи мне, чего ты так боишься? Хелен задрожала, сжав тонкие руки на коленях.

— Несколько лет назад в доме моей матери случилось нечто очень странное. Исчез один человек… — Ее голос был еле слышен. — Я помню только отдельные моменты — и то не уверена, все ли это было на самом деле.

— Что ты хочешь сказать?

— Мои кошмары… Реальность путается с моими кошмарами!

Ретта совсем помрачнела.

— Что известно Тревису?

Хелен пожала плечами и, запинаясь, промолвила:

— Мне кажется… он думает, что Рика Конти убили.

— Так его убили?

— Нет! Я не знаю… — Она прижала пальцы к вискам, чувствуя, как в них пульсирует боль. — Я не помню.

Ретта молча обняла ее и слегка покачивала, пока Хелен не перестала плакать. Потом отвела ее в спальню и уложила в постель. Хелен попробовала заснуть, но стоило Ретте уйти из комнаты, как глаза ее открылись, и перед ее мысленным взором возник Мик Тревис. Она изо всех сил боролась с кошмарами, но они все плотнее окутывали ее, и наконец она не вытерпела, встала и проскользнула в ванную комнату.

Открывая аптечку, Хелен увидела свое отражение в зеркале и помедлила. Она выглядела как безумная с налитыми кровью, опухшими глазами. Но она поспешно отвела взгляд и дрожащими руками открыла запрещенный флакон с таблетками.

Все разумные мысли оставили Хелен, когда она жадно глотала белую таблетку и запивала ее стаканом воды. Ею двигала примитивная потребность получить передышку от боли. Все остальное значения не имело.

Мик Тревис сидел за своим письменным столом и кипел от злости — только что он страшно поругался с главным редактором. Все сроки на книгу о Бренде Гэллоуэй вышли; или он сдает рукопись, или издатель подает на него в суд за нарушение контракта.

Мик вспоминал, как потратил целый месяц на попытки встретиться с Хелен Гэллоуэй. Он был уверен, что под давлением она обязательно расколется, но подобраться к ней оказалось невозможно из-за целого взвода телохранителей. Мик потерпел неудачу, книжка вышла так себе, и он горел желанием отомстить.

Но в данный моменту него не было другого выбора, как сдать книгу в издательство без самого кульминационного эпизода. Вместо сенсационного разоблачения убийства его книге суждено стать в ряд с другими скандальными биографиями знаменитостей. Его не утешало даже то, что он на ней неплохо заработает.

Мик был уверен, что Рика Конти убили. Теперь он понимал, что завораживало Эдвардса в этом деле. Было что-то крайне интригующее в мысли о том, что известная актриса и четыре юные девушки убили человека и держали это в тайне долгие годы. Что-то, возбуждающее фанатичное желание разоблачить их. Но, по крайней мере, на данный момент они были для него недоступны.

Он раздраженно вложил в машинку лист бумаги и принялся за последнюю главу своей книги. Но мысли его по-прежнему были прикованы к пяти прекрасным женщинам, которых он считал безжалостными убийцами.

Диана смотрела поверх кружки с кофе на Эда Блейка и недоумевала. Сколько можно играть с ней, черт побери?! Ей требовалось его одобрение на рискованный репортаж, который разоблачал участие нью-йоркских копов в торговле наркотиками, но который, при удачном стечении обстоятельств, мог бы принести ей номинацию на премию «Эмми». А Эд все придумывал какие-то отговорки.

— Ладно, Диана, — наконец сказал он. — Я даю тебе временное «добро» на этот материал о наркотиках, но хочу, чтобы ты знала: у меня есть очень основательные сомнения.

Диана постаралась скрыть раздражение и спокойно посмотрела на него:

— Например?

— Да ради бога! Ты полагаешься на слово наркодельца. А откуда ты знаешь, что он не водит тебя занос? Правда, Вик чист вот уже год и у него есть записи разговоров по меньшей мере с двадцатью полицейскими…

Эд побарабанил пальцами по столу — наверняка чтобы привлечь ее внимание к своим рукам с великолепным маникюром. Будь на его месте другой мужчина, ей бы это, наверное, понравилось, но у Эда такие ногти казались Диане еще одним недостатком. Она быстро отвернулась, чтобы он не заметил, что она на него пялится.

— Ладно, заканчивай репортаж, но будь осторожна, Диана. Если что-то пойдет не так, мне твою задницу не спасти.

Диана с трудом сдерживала радость. Хоть она снова была продюсером уже три года, на ее долю очень редко перепадали действительно интересные задания. Их Эд всегда передавал своим лакеям мужского пола. Больше того, она была уверена, что ее в свое время повысили по единственной причине — канал вынужден был показать, что идет в ногу со временем. Но все это теперь не имело значения. Главное — у нее появилась возможность отличиться.

— Как насчет сроков? — спросила она.

— Самое меньшее — шесть месяцев. Я еще не выходил с этой идеей наверх, и тут нельзя рассчитывать, что все пойдет как по маслу.

У Дианы сразу же возникло подозрение, что Эд снова затеял какую-то дьявольскую игру и будет кормить ее обещаниями, которые выполнять не собирается. Она пристально всмотрелась в его лицо, но он уже так привык обманывать людей, что на его физиономии ничего не отразилось.