Сюзанна Брокман - Телохранитель

Она скользнула в постель и легла рядом с ним — ей отчаянно нужно было почувствовать его руки на своем теле.

Он прижал ее к себе, и она услышала его вздох. Потом, не сказав больше ни слова, Гарри уснул.

А Алессандра лежала в темноте, испытывая огромную любовь к нему и одновременно понимая, что это самая неразумная вещь, на которую она когда-либо решалась.

Господи, почему он здесь? Гарри лежал, зарывшись лицом в волосы Алессандры; их ноги переплелись, яркий свет раннего утра освещал сплетенные тела, отбрасывая блики от стен спальни.

Какого черта он здесь делает?

И тут Гарри вспомнил. Он пришел к ней вчера вечером, чувствуя себя совершенной развалиной и неудачником. Алессандра впустила его, накормила, заставила принять душ, а потом позволила ему ныть и изливаться в течение долгих часов. Она слушала его, задавала вопросы и помогла ему сделать выбор, разработать план новой жизни, даже позволила лечь с ней в постель, когда он попросил об этом. Она сделала это, хотя ничем не была ему обязана, если не считать того, что он переспал с ней.

Алессандра пошевелилась, повернулась к нему, открыла глаза и… Она никак не ожидала увидеть его здесь.

— Привет, — сказал Гарри, выбрав самое умное и подходящее слово из своего лексикона.

На Алессандре была та самая шелковистая пижама, которая так ей нравилась. Его рука скользнула между курткой и штанами, и он ощутил, какая гладкая у нее спина. Они были так близко друг к другу, что он видел веснушки, тут и там рассеянные у нее по щекам и носу; они всегда казались ему очаровательными. Сердце его на мгновение остановилось от восторга: она была близка к совершенству настолько, насколько быть возможно.

Алессандра несколько мгновений смотрела ему в глаза, будто пыталась что-то разгадать в нем, потом покачала головой.

— Гарри, я не хочу…

Он поцеловал ее, не желая слышать продолжение. Она сопротивлялась долю секунды, прежде чем он почувствовал, как ее тело тает в его объятиях. Он поцеловал Алессандру еще крепче и окончательно преодолел ее сопротивление.

С его стороны было нескромно срывать с нее фланелевую пижаму, но он хотел почувствовать все ее тело, его нежность и гладкость. Не правильно было прикасаться к ней так, как он это делал, и ласкать, как он ее ласкал, целовать все более страстно и оказаться в ней в одно мгновение, когда ее бедра раздвинулись, готовые принять его.

Внезапно он отпрянул.

— Кондом!

Но Алессандра привлекла Гарри к себе и здравомыслие окончательно покинуло его. Она двигалась в его объятиях медленно, томно… Это было восхитительно для раннего утреннего часа. Они двигались в одном ритме, и он проникал в нее все глубже, а ее руки сжимали его все крепче.

— Да, — прошептала Алессандра.

Когда речь заходила о сексе, Алессандра хорошо знала, чего хочет, и не стыдилась своих желаний. Она не была застенчивой и робкой в постели.

Ее глаза были полузакрыты, она издала легкий вздох, когда почувствовала, что он заполнил ее всю.

— Я только собиралась сказать, что не хочу заниматься любовью с тобой прямо сейчас — Она улыбнулась какой-то необычной для нее лукавой улыбкой. — Но теперь приходится признать, что я не была вполне честна.

Гарри заколебался:

— Ты уверена? Потому что…

Потому что она значила для него гораздо больше, чем он хотел ей показать. Это вовсе не являлось бездумным совокуплением двух существ — их вела любовь, и так было с самого начала. Он просто настолько туп и слеп, что сразу не понял этого. Он любил эту женщину, целиком и полностью принадлежал ей. Накануне вечером Гарри сидел здесь и разглагольствовал о том, как ему трудно отказаться от охоты на Майкла Тротта и как хочется снова добиться доверия Шона и Эмили. Но он был слишком труслив, чтобы поведать о своих чувствах к Алессандре. Тогда ему казалось невозможным сказать ей, что он ее любит.

И поэтому он не сказал ничего.

Алессандра заставляла его проникать все глубже в ее тело, и ему было так хорошо, что он чуть не разрыдался.

— Поцелуй меня, Гарри, — прошептала она.

Он поцеловал ее так бережно и нежно, как только умел, надеясь, что она поймет — он действительно по-настоящему ее любит.

Войдя в кухню, Шон остановился как вкопанный.

— Доброе утро, — сказал Гарри.

Уж кого-кого, а отца Шон никак не ожидал увидеть сидящим за кухонным столом.

Первой его реакцией было повернуться, выбежать из кухни и скрыться наверху, в спальне.

Вместо этого Шон подошел к буфету, открыл его, притворяясь, что ищет овсяные хлопья; на самом деле он просто пытался выиграть время.

— Кто тебя впустил? — спросил он, все еще стоя спиной к отцу.

Гарри пошевелился на своем стуле.

— По правде говоря, у меня есть ключ. Это удобно, потому что я собираюсь поселиться здесь.

— Поселиться? — Шон резко обернулся.

— Ну да.

Должно быть, прежде чем прийти сюда, Гарри приложил немало усилий, чтобы привести себя в порядок: волосы его были аккуратно подстрижены, подбородок чисто выбрит, выстиранные джинсы плотно облегали фигуру.

— Ты действительно собираешься здесь жить?

— Я же сказал — да.

— В тех случаях, когда будешь приезжать в город?

— Да.

Шон снова вернулся к своим хлопьям. Конечно, Гарри имел в виду именно это — он будет наезжать в город не чаще раза в год.

— Если точно, начиная с этой минуты я буду жить здесь всегда, — добавил Гарри. — В понедельник я отправляю своему боссу прошение об отставке.

Всегда! Шон не позволил взмывшей в душе радости охватить его целиком. Он попытался обуздать себя. Чему он научился за два последних года — так это умению не обольщаться.

Вытащив наконец коробку с хлопьями, Шон прерывистыми, неуверенными движениями открыл ее и высыпал содержимое в миску.

— Значит, бросаешь работу и мы снова становимся одной большой семьей? И ты будешь участвовать в родительских собраниях класса Эмили, а может быть, даже сможешь потренировать мою бейсбольную группу?

— Конечно, если ты этого хочешь. Шон с грохотом поставил миску на стол, и часть хлопьев разлетелась по кухне.

— Нет, папа, я этого не хочу, потому что у меня нет бейсбольной группы. Она была у Кевина. Жаль тебя разочаровывать, но я не Кевин. Я танцор. Так уж случилось, что я люблю танцы. — Шон взял молоко из холодильника и плеснул в миску. — И еще: прежде чем ты спросишь, могу ответить, что я не педик, хотя и танцор.

Он сел за стол и принялся запихивать хлопья в рот.

— Не спеши, — сказал Гарри. — Это верный путь к боли в желудке. Я знаю, что ты танцор, и, кажется, с тех пор, как тебе исполнилось четырнадцать, вопрос о твоих сексуальных предпочтениях тоже был решен. Но возможно, я ошибаюсь. Моя вина в том, что мы слишком долго не общались. — Гарри откашлялся. — Как я слышал, сегодня в Денвере пройдет отбор танцоров для летней группы.