Лиза Джексон - Блудная дочь

Он откупорил банку «Копенгагена», сунул за щеку ломоть табачной жвачки и, проезжая мимо дома Эстеванов, в последний раз бросил на него взгляд. То, что Шеп увидел, ему понравилось: Вианка стояла у окна и смотрела на него, словно не могла наглядеться.

Радость и гордость мгновенно вытеснили из головы все мысли о Пегги Сью и ребятишках. О том, какой он подлец, Шеп подумает как-нибудь потом. Не раньше, чем вволю натешится с прекрасной мексиканкой.

Катрина протерла глаза. Господи, как же она устала! Болела спина, болела шея, болело все, а главное, не удавалось заснуть. Вот уже битых два часа она ворочалась на комковатом матрасе, словно какая-нибудь чертова принцесса на горошине! И подумать только, что за этот матрас с нее содрали лишних четверть доллара!

– Господи, когда же я выберусь из этой дыры? – простонала Катрина.

Ей вспомнился особняк судьи. Отцовский дом. Безупречно подстриженные лужайки, мраморные полы, сверкающий бассейн, роскошная мебель, картины на стенах. Что за ирония судьбы! Ее сестра росла в роскоши, а Катрина – в жалкой двухкомнатной квартирке на границе с Оклахомой. Нет, они с матерью не бедствовали, на жизнь худо-бедно хватало, но по сравнению с роскошным образом жизни судьи, «жизнью» это можно назвать разве что из вежливости.

Катрина не зря расспрашивала старожилов. Она узнала, что Шелби Коул росла, ни в чем не зная себе отказа. Что ее любимая аппалузская кобыла (черт возьми, как звучит-то – «ее любимая кобыла»!) по кличке Дилайла стоила больше, чем «Шевроле» матери Катрины. Но, разумеется, принцесса Шелби не только верхом ездила – еще и каталась на «Порше»! И так далее, и тому подобное. Что за несправедливость!

Катрина встала, потянулась, по-кошачьи выгнув спину, и подошла к окну. Над вывеской «Добро пожаловать» занимались первые серые лучи рассвета.

«Жизнь вообще несправедлива, – сказала себе Катрина. – Ну ничего, будет и на моей улице праздник!»

Статья для «Лон стар» – только верхушка айсберга. Катрина напишет книгу – толстенную книгу о Рыжем Коуле и его грязных тайнах, которую все важные шишки в Техасе будут читать, затаив дыхание! У старика в шкафу найдется достаточно скелетов, чтобы придать повествованию сочность и сенсационность.

Она взяла эксклюзивное интервью у Калеба Сваггерта. А теперь на контакт с ней вышел Росс Маккаллум – главное действующее лицо скандальной уголовной истории. Росс клянется, что его подставили. А кто подставил? Нейв Смит? Мелко плаваете, мистер Маккаллум; а вот Катрина готова держать пари, что это сделал сам судья. Осталось только выяснить зачем. Кого-то выгораживал? Или за что-то мстил?

– Ну, погоди, папочка, – пробормотала она, потирая затекшую шею.

Может быть, сомкнуть глаза минут на двадцать, а потом приниматься за работу? Прошлой ночью Катрина проспала всего несколько часов – и выпила десять чашек кофе. Работа шла бойко. За последние дни Катрина немало узнала о местных жителях – и, что еще важнее, стала в городишке своей. Люди к ней привыкли: когда она входила в кафе или в «Белую лошадь», никто уже не оборачивался и не пялил изумленные глаза на ее дорогой костюм и стильную прическу. Стремясь расположить к себе граждан Бэд-Лака, Катрина даже вспомнила тягучий южный выговор, от которого с таким трудом избавлялась в колледже. В Далласе «техасский акцент» превращал ее в безнадежную деревенщину, но здесь он был уместен, как уместен черный «стетсон» на многодумной голове судьи Коула.

– Черт бы его побрал! – привычно выругалась Катрина, вспомнив об отце.

От отца она поспешила перейти к более насущным мыслям – о Россе Маккаллуме. Интересно, когда он позвонит? Этот человек – настоящая гадюка, и, кажется, очень ядовитая. Но делать нечего, придется с ним сотрудничать: ведь вполне возможно, что ключ к разгадке убийства Эстевана у него в руках. Так что, если в ближайшее время Росс не появится, придется сунуть в сумочку пистолет и самой отправиться на поиски.

Катрина включила портативный компьютер, установленный на обшарпанном столе, и снова принялась тасовать свои заметки. Главным героем ее книги станет судья – чудовищный эгоист, готовый на все, лишь бы сохранить свою репутацию. На втором плане – Шелби, избалованная принцесса. Впрочем, к Шелби Катрина никакой злобы не чувствовала и выставлять ее чудовищем не собиралась. Не виновата же она, в самом деле, что ее холили и лелеяли! Решено: свою сестрицу она изобразит в виде этакой романтической дурочки, симпатичной, но ничего не понимающей в жизни. Что довольно близко к истине. Это ж надо, в самом деле, – ей сказали, что ребенок умер, сунули под нос какую-то бумажку, а она и поверила! Нельзя в наше время быть такой наивной. А потом – ни с того ни с сего бросила дом и отца, работает не покладая рук где-то на северо-западе. Зачем? Ведь у нее все есть! Все, чего только можно желать, – здесь, под боком! Богатство, роскошь, тысячи возможностей, да еще и любящий отец.

Катрина сглотнула и сердито заморгала. Ну нет, реветь из-за этого подлеца она не станет! Не заслужил. Человек, который сперва, не моргнув глазом, отрекается от собственного ребенка, а потом вырывает дитя из рук родной дочери, – такой человек не заслуживает ничего, кроме презрения. И самого сурового возмездия.

Катрина от души надеялась, что возмездие судьба поручит ей.

Росс допил свое пиво и хлопнул опустевший стакан на стойку.

Время было позднее, и народ расходился по домам – лишь немногие завсегдатаи еще протирали штаны в «Белой лошади». Но Росс, погрузившись в раздумья, ничего кругом не замечал.

Его занимала услышанная в городе сплетня. Сплетня о том, что эта репортерша, Катрина, будто бы незаконная дочь судьи Коула. И приехала в город, чтобы отомстить отцу, который ее знать не хочет.

Странно, что вчера она об этом не упомянула. Может быть, пора нанести ей визит? Но сперва надо обделать еще одно дельце, сыграть кое с кем в одну игру.

Росс жестом подозвал Люси, и та, устало улыбаясь и привычно покачивая бедрами, двинулась к нему. Выглядела она сегодня не ах – тушь размазалась, помады давно и следа нет, – но Россу все равно нравилась. После восьми лет тюряги он сделался неприхотлив на этот счет. Люси протянула ему счет, и Росс заплатил за четыре бутылки пива двадцать долларов, а из сдачи дал Люси щедрые чаевые, но мелочь оставил себе.

– Передавай привет сестре, когда ее увидишь, – попросила Люси.

Росс пробормотал что-то вроде «непременно передам» – хотя оба знали, что это неправда. Едва ли он с сестрой скоро увидится. Их с Мэри Бет, в сущности, ничто не связывало, и держались друг за друга они по привычке, оставшейся с детских лет. Росс и Мэри Бет росли сиротами; воспитывал их дед, мерзкий старый ханжа – беспрерывно цитировал Писание и чуть что хватался за ремень. В целом свете у Росса не было никого, кроме сестры, у Мэри Бет – никого, кроме брата.