Ив Лангле - Преднамеренное похищение

«Нет, не склонишься, зато вопить будешь».

Его подзадоривала самка, которая даже не дотягивала до его подбородка, и сейчас самое время ей продемонстрировать, что подчинение чьей-либо власти может иметь свои преимущества. Его пальцы пробирались под ткань, прикрывающую ее расщелину, и погладили ее. Оставаясь в достаточно трезвом уме, она отталкивала его, плавно потираясь о него своим телом, прикусив зубами его губу. Однако он знал, что она способна на гораздо большее. Она сопротивлялась, ломая комедию, так как ее гордость не позволяла ей сдаться без хотя бы символического сопротивления. Ей-богу, она понравилась ему еще сильнее, черт бы ее побрал.

Он толкнулся обратно к ней, припечатав ее к стене, тогда как одним пальцем начал тереть ее комочек. У нее пропало всякое желание бороться, поскольку удовольствие, которое он вызывал, поглотило ее, заставив задыхаться и извиваться, пытаясь достичь блаженного апогея. Он уткнулся лицом в изгиб ее плеча, его дыхание было таким же прерывистым, в то время как вгонял в нее свои пальцы. То, как она реагировала на него, обрадовало и возбуждало его больше, чем все то, что он когда-либо испытывал. Впервые в своей жизни он доставлял удовольствие самке, и не просто какой-то самке, а Эйли, — и это было все, что он хотел. Увидеть и услышать, как она достигает оргазма, — добиваясь самую достойную цель, к которой он когда-либо стремился. Он посасывал кожу на ее шее, оставляя временный след своей страсти, подавляя в себе желание оставить на ней постоянный в виде отметин своих зубов, согласно древнему обычаю, которым в его народе связывали пару на всю жизнь. Он был не готов к такого рода обязательствам, даже несмотря на то, что все его существо кричало, чтобы он решился на это.

Джаро сосредоточил все свое внимание на другом, вроде ее хныкающих стонов, и что, хотя она и размотала со своих рук поводок, она прижала его голову к себе, своими пальцами крепко вцепившись в его волосы. Снова и снова он вонзался в нее пальцами, а его большой палец прижимался и терся о ее опухший клитор. От тугой влажности ее канала его член за тканевым гульфиком, который был на нем, запульсировал, и больше всего на свете ему хотелось погрузиться в нее, позволив ей скакать на его стволе до тех пор, пока она не кончит, испустив тот свой вопль, преисполненный чувственных наслаждений. Но он начал это, чтоб преподать ей урок за провинность, и он должен был продолжать в том же духе.

Впрочем, как только он встал между ее бедер, он полностью утратил связь с реальностью, позабыв обо всем, и позволил своему члену захватить над собой власть. В этом опасном месте ему следовало бы сохранить хоть немного своего острого ума — того немногого, что у него еще осталось.

Но, разумеется, чем сильнее ее сладкая плоть сжимала его пальцы и чем громче становились ее вопли, тем больше ему было плевать.

Его мог бы окружить целый отряд солдат, а он бы этого даже не заметил, настолько он был зациклен на то, чтоб довести ее до экстаза.

Отводя лицо от мягкого изгиба ее шеи — и от соблазна оставить круглый след зубов — он посмотрел ей в лицо. Он увидел именно тот момент, когда она достигла своего оргазма. Ее глаза открылись, их ясные зеленые глубины были затуманены страстью, и из нее вырвался сдавленный стон. Он продолжал вгонять в нее свои пальцы, стенки ее влагалища конвульсивно их сжимали, и его собственные бедра двигались в такт ее колебаниям. Этот момент оказался настолько эротичным, что он сам едва не кончил. Даже более поразительным было то, что ему не хотелось, чтобы это когда-либо заканчивалось.

Это дошло до него, когда она тяжело осела прямо в его руки, а ее высвободившейся руки обвились вокруг его талии в крепком объятье, и что бы ни случилось, он не сможет ее когда-либо отпустить. «И мне вообще-то плевать, если это не по-зониянски».

Потребовалось несколько мгновений, чтобы дрожь в ее теле утихла, и когда она успокоилась, ее способность здраво рассуждать вернулась. Чтобы открыть глаза, пришлось приложить немало усилий, тем не менее кулак, которым Эйли замахнулась на Джаро, без проблем с боку врезал по его лицу.

— Да как ты посмел! — она чуть не закричала, взбесившись его действиями, но еще больше злясь на себя за то, что все это допустила и этим наслаждалась.

— Посмел что? Заставить кончить мне на пальцы? Тогда уж извини меня за то, что доставил тебе огромное удовольствие. — Он ни в малейшей степени не раскаялся. На самом деле он выглядел самодовольным.

— Мы же в общественном месте. Это перешло все границы, — прошипела она.

— Тогда тебе не следовало пытаться меня разоружить, — заявил он, расставив ноги и скрестив руки на груди. Однако именно из-за его наглой ухмылочки она потеряла над собой контроль настолько, чтобы броситься на него, задействуя свои ногти, чтобы ранить его.

Джаро с легкостью отразил ее атаку. Как всегда, к ее досаде. Учитель поколотила бы ее за подобное бессилие.

— Держи себя в руках, или я сорву с тебя эту одежду и трахну на виду у всех.

— Ты не посмеешь.

Его глаза заблестели, и этот блеск, который в них загорался, с самого начала, по-видимому, сигнализировал о его возбуждении. Жестко дернув ее к себе, он принялся тереться о нее своим пахом с выступающей выпуклостью.

— Ну, давай, рискни!

Прежде чем она успела возразить, он шлепнул себя по шее, после чего с ревом развернулся.

— Гребаные ублюдки! Я вас всех на куски раскромсаю!

Совершенно ничего не понимая, она с открытым ртом уставилась на него, когда он перед ней опустился на колени.

— Беги, — выдохнул он, пока с закатывающимися глазами продолжал оседать на землю бескостной кучей.

Бежать? Как будто она стала бы делать что-то настолько трусливое. С другой стороны, она безоружна и пришлось бы сражаться в одиночку против приближающейся парочки профессиональных убийц борделя, распознаваемых по их одежде, очень похожей на ту, что носил Джаро, только в оттенках синего, наряду с полудюжиной вооруженных охранников, и она поняла, что у нее нет ни единого шанса.

Она колебалась лишь мгновение, прежде чем рвануть наутек, в то же время проклиная отсутствие у себя оружия. «Этого бы никогда не случилось, если бы для самозащиты он дал бы мне хотя бы кинжал или пистолет».

Из-за тонких тапочек, которые были на ней, при каждом ударе ее ног о землю у нее вибрировали икры, но она не смела останавливаться.

Преследование казалось вполне вероятным, однако убегая все дальше, уклоняясь от заторов интенсивного движения, которые у нее возникали по пути, достигнув конца переулка, она быстрым взглядом оглянулась через плечо и стало видно, что она осталась одна.

«Значит, не я была их целью».