Джейсон Галлавэй - Дневник одержимого Виагрой

Я обижаюсь безо всякого на то основания. Но репортерша покупает мне порцию шнапса, и пожар революции потушен.

Конкретно эта часть Фолсом-стрит именуется «Коридором» и известна большим числом ночных клубов и концертных залов. Поэтому на наш выбор на расстоянии квартала или двух имеется еще с полдюжины других мест. Телеоператор проверяет два или три из них до того, как останавливается на том, что без сомнения подходит по освещению и углам установки камеры и так далее и тому подобное. И это хорошо. Я верю в его выбор. Он профессионал. Тем не менее место, которое он выбирает, оказывается ультрамодным квази-рейв-клубом, основная толпа в котором — новоиспеченные работники рекламной индустрии в возрасте чуть старше двадцати лет. Все они связаны воедино презрением к работе, которую они делают, и к тем, на кого они работают, так же, как они объединены вместе коллективной иллюзией, что каждый из них использует эту самую треклятую индустрию почти исключительно только как стартовую площадку для начала движения к их такой же коллективной цели. Эта цель снимать художественные фильмы, чтобы быть вынужденным нанимать телохранителей для защиты своих голов от больших и престижных наград, которых будет так много, что будет казаться, будто в Голливуде на них льются дождем премии и почести.

Когда-то я был одним из них.

Было время, и я от страха делал в штаны, порол чушь и общался выкриками. Но наступает какой-то Момент, когда каждый из нас должен увидеть Свет, или почувствовать Зловоние, или и то и другое, и расти, чтобы стать навсегда реалистичным и пресытившимся (эти термины — синонимы в рекламной индустрии).

И я не хочу, чтобы меня увидели на национальном телевидении болтающим с кем-либо из этих яппи, говорящим с легкой хрипотцой, так же как я не хочу, чтобы меня видели с полными от страха штанами дерьма, порющим чушь или что-то в этом роде. Но сейчас не моя очередь заказывать, а я вижу, что здесь хорошо упакованный бар и корпоративная карта компании Эй-би-си, очевидно, еще действительна. Так почему же и нет? Идем туда.

Почти враги еще менее часа назад, Кристофер и я неожиданно объединились в своей ненависти к этому месту. Как-никак мы впервые встретились с ним в ядовитой атмосфере рекламного мира, и только благодаря ободрению и поддержке Друг друга нам удалось избежать своего поглощения этой душезасасывающей черной дырой искусства и культуры.

С ворчанием, получив свой шнапс, мы, маневрируя, забираемся в угол, чтобы просто так поболтать и посмеяться над теми, кто вокруг нас. Я точно не пойму, было ли это в результате дополнительного виноприношения или произошло по причине его нескрываемой неприязни к этим людям и тому, что они представляют, но Крис неожиданно полностью осознает возможность использования присутствия съемочной группы и их сосредоточенности на нас как рычага для разъединения, показателя нашей самостоятельности и вытекающего из этого превосходства.

К сожалению, эффект от этого не так силен и не вызывает такого почтения, как в случае с теми дурочками в баре у Томми. Эти люди работают на телевидении. И хотя снимают они всего лишь рекламные ролики, в которых лягушки продают пиво, для них ясно, что само по себе присутствие съемочной группы не значит ни хрена. Ситуация наша кажется безысходной, и мы заводим разговор о политике «выжженного бара» в отместку за то, что нас затащили, поступив с нами жестоко и против нашей воли, на этот ужасный слет яппи. В этих целях мы храним полное молчание со всеми, кроме бармена, у которого мы должны заказать по порции шнапса для каждого в баре и несколько порций для самих себя.

Причем выпить их мы должны в самый короткий промежуток времени в надежде, что успеем все это повторить, пока телеоператор и другие не вычислят, что здесь происходит. Мы, конечно, опять забыли о присутствии проклятых нательных микрофонов, насилующих нашу частную жизнь. Лазероподобный взгляд девушки-звукооператора зло напоминает нам об этом каждый раз, когда что-либо происходит по эту сторону чуда.

Особо привлекательная помощница продюсера одного из крупнейших в городе рекламных агентств, с которой мы оба с Крисом работали вместе и которую вожделел почти любой гетеросексуальный мужчина в этом бизнесе каждый раз, когда она проходила, наблюдая вслед за ее удаляющейся задницей, сейчас упругой походкой движется в нашу сторону avec [31] Avec — вместе с… (фр.) равной себе по привлекательности и женственности подружкой. Подойдя, она начинает запросто болтать с нами, как будто мы соседи по студенческому общежитию, привыкшие встречаться в соответствующие вечера в городе.

Пи один из нас не встречал эту девушку по крайней мере уже год. Несмотря па это, она все равно сердечна с нами в лучшем смысле слова, при этом она полностью не заинтересована ни каким образом ни во мне, пи в нем. Но мы — такие ребята.

Мы посасываем шнапс и коктейли уже, черт его знает, наверное, около трех часов кряду, и нам действительно наплевать на то, что было раньше, и мы совсем не возражаем против их компании. Телеоператор двигается быстро и по задуманному плану, и у него получается. Поскольку мы, типа, знаем ее, и поскольку она, возможно, очень приличный человек, и поскольку у нас все еще есть общие с пей друзья, то я даже не начинаю гнать на тему Эм-ти-ви и «Бич Каскит» и рассказываю ей правду о «20/20», Виагре и Экстази, а она задумывается, что, может быть, ей не следует появляться на экранах Америки в этом контексте, и совершает быстрый, типично сердечный выход из кадра. Слабо, ха… Я ведь тоже не хочу появляться на экране телевизора в таком виде. Л придется. Это во имя дела. Естественно, ей этого никогда не понять.

И на этом репортерша и съемочная группа завершают работу. Крис и я торопливо глушим последние порции выпивки и, спотыкаясь, забираемся во внедорожник съемочной группы, где девушка-звукооператор снимает с нас нательные микрофоны.

Репортерша подвозит пас до дома. Как мы туда ехали, я не помню совершенно. Я был не простопьян, я был пьян в говно.

Кристофер, будучи легче меня по весу, но пивший со мной наравне весь вечер, сидел на заднем сиденье в слюнявом ступоре, давая знать о своем присутствии через каждые одну-две минуты по-вагнеровски громкими, мультиоктавными рыганиями, которые делали машину пахучей, как пивной зал на ярмарке штата на следующее утро после завершающего банкета. Репортерша относится ко всему этому совершенно спокойно — она фактически выглядит счастливой. Я не знаю, из-за того ли это, что зловещая ночь подходит к концу, или потому, что ей действительно было веселее заниматься этой историей, чем, скажем, освещать какой-нибудь там съезд вышивальщиц по канве в Тулари [32] Тулари (Tulare) — город в Центральной Калифорнии. или где-то еще. А может быть, она просто вздохнула свободней оттого, что я не попытался в сухую трахнуть ее ногу.