Джейсон Галлавэй - Дневник одержимого Виагрой

Первые звонки раздаются вечером около 6.00, когда на Восточном побережье уже 9.00, и начинаются они с бостонской ветви семьи Галла вэй, в которой какая-то тетушка, или дядюшка, или какой-то двоюродный брат, переключая случайно каналы, неожиданно увидел меня и позвал каждую другyю тетю, дядю, или двоюродного брата, или сестру в комнату или к телефону и сказал что-то вроде: «Быстрее! Включи седьмой капал… Джейсон на „20/20» рассказывает о наркотиках и своем члене!» Когда вся эта история закончилась, мне говорили, что семейные сборы моих родственников проходили в нескольких местах района Большою Бостона, где они сидели, собравшись вокруг телевизоров, с широко раскрытыми глазами и отвисшими челюстями, неспособные вымолвить что-либо. И тут кто-то решил снять телефонную трубку. Выразителем интересов общественности вызвался стать один из дядюшек, страстная тяга которого к спиртному была основой семейной легенды.

— Алло?

— Ты что, совсем из ума выжил?

Я не говорил с ним, скажем, последние три года. Симулирую полное неведение.

— Ты! По телевизору! По моему телевизору! Говоришь о своем пенисе! Ты принимаешь Виагру?

Боже.

— Нет, я не принимаю Виагру. Я принял Виагру только раз и написал об этом глупую историю, которую опубликовали. А теперь каждый думает, что я — что-то вроде эксперта.

— То есть ты не эксперт?

— Черт, конечно же нет. Я просто идиот с компьютером.

— Тогда прекращай говорить про свою штуку и убирайся с телевидения!

Так продолжается с полчаса, новые звонки поступают через каждые пять минут или что-то около того, И вот, когда это понемножечку сходит на нет и телефон смолкает, ровно в 7.00 вечера, с началом демонстрации этой ужасной программы по центральному времени [36] Центральное время (Центральное стандартное время) (CST) — минус 6 часов от Гринвича. , пошел Второй Раунд. Начинается новая серия публичных выступлений по телефону. Я отбиваюсь настолько, насколько могу. Но самой проклятой передачи я еще не видел.

Один из звонков, поступивших с 8.00 до 9.00, от моей матери. Я предполагаю, что мой пьяница-дядя позвонил ей, чтобы обвинить в моем зачатии, но это не так… военно-транспортный самолет потерпел аварию в Сакраменто, где живут мои родители, а местное отделение компании Эй-би-си прервало передачи, запланированные заранее, для репортажа с места происшествия. Спасение в действительности имеет много необычных образов. В этом конкретном случае оно предстает в образе огромного огненного шара, из которого, похоже, никто не спасся. Кошмарно для членов экипажа и их семей, прекрасно для меня и моей семьи. Даже несмотря на то что я собираюсь записывать шоу на пленку, я извлек урок из двух предыдущих часов и отключаю телефон.

Все дело почти под угрозой срыва, когда станция Эй-би-си в Сан-Франциско в промежуточном выпуске новостей упоминает о чрезвычайном происшествии — падении военного самолета в Сакраменто. Ведущий новостей грозится прервать запланированную программу в случае, если последуют какие-нибудь дополнительные известия о произошедшем.

О, черт, нет. Боже, если ты только что заставил огромный самолет упасть на мой родной город, чтобы помешать общенациональному телевизионному дебюту, моим пятнадцати минутам по телевизору, то лучше бы Тебе поберечь свою задницу.

Мой лучший друг — Зевс. И если Ты помешаешь нашему шоу, то будешь иметь дело с нами двумя. А ведь у него — флуоресцентные лампы.

Если Он слышит мою молитву, то вряд ли она Ему очень нравится. Отделение Эй-би-си в Сан-Франциско прерывает программу в 8.55 вечера, за пять минут до начала «20/20», с тем чтобы перейти «к живой трансляции отделением Эй-би-си в Сакраменто последних новостей с места катастрофы транспортного самолета…».

Катастрофа? Замечательно.

Сукин сын.

И вот я стою перед телевизором, держа двумя руками пульт, направленный на видеомагнитофон, пальцы — на кнопках «Rec» и «Play», весь в ожидании чего-то, как снайпер группы спецназа.

Транспортный самолет «С-5», поднявшийся в воздух с базы ВВС Мазер, рухнул на ближайшую помойку и взорвался, моментально погубив с полдюжины или около того членов экипажа.

Ужасно.

Ну вот и вся история. Менее десяти человек погибли, старый самолет разбился (и притом разбился в самом подходящем месте в смысле уборки остатков крушения — на свалке). А теперь — только картинки разбитого самолета и горящего мусора, и ничего более. Конец. Поэтому давайте вернемся к программе передач, пожалуйста.

Но нет. Репортер местного отделения продолжает жужжать (так они всегда делают) о том, чего они не знают (о именах погибших летчиков, причине катастрофы и так далее), и о том, как они не узнают обо всем этом по крайней мере еще день или два.

Я смотрю на распятие, недавно подаренное мне матерью в отчаянной попытке спасти мою постоянно чернеющую душу от гибели навечно. Чтобы успокоить ее и немного склонить свой жребий в сторону вечного спасения, я повесил эту штуковину на почетное место, прямо над телевизором, симметрично расположив се (после многих неудачных попыток и проклятий) на стене. Иисус подвешен хорошо. Но я все еще лицезрю тлеющие остатки. А вот Иисус — просто безжизненно смотрит на ТВ под ним.

Ну что толку в жополижущих молитвах католической церкви… Я солидарен с ветхозаветными евреями, не боявшимися схватить Бога за задницу, когда дела шли не слишком хорошо. Божественное не приемлет угодничества. Иногда следует немного перемежать молитвы с угрозами. И сейчас, несомненно, один из таких моментов.

— Ну что, так и будешь висеть здесь, хиппи… сделай же что-нибудь! Сотвори чудо: вбей немного разума в башку директору по составлению программ. Просто сделай что-то. Что-нибудь!

Репортерша суммирует то, что она не знает, местная станция прекращает показ репортажа с места события, а местный ведущий возвращается к ранее запланированным программам. Сейчас очередь рекламы душей. Я подмигиваю Иисусу.

Реклама душей заканчивается, и начинается «20/20*.

Я быстро понимаю, почему Иисус был так заинтересован в обеспечении выхода сегодня вечером в эфир этого шоу. Это вовсе не связано со мной лично. В этом вечернем шоу сразу после меня речь пойдет об Иисусе. Да-да. Какой-то парень утверждает, что он якобы Иисус. При этом он похож на нашего Бога и Спасителя (добрые глаза, длинные каштановые волосы, борода, подпоясанное ремнем облачение, сандалии, ну все-все). Я не понял из короткого рекламного ролика, есть ли у него действующая стигмата или нет.

Думаю, что спросить об этом будет неприлично. Ну да, Иисус вернулся и живет где-то па северо-западе тихоокеанского побережья.

Мне одновременно пришли на ум две мысли:

1. Если Эй-би-си собирается взять интервью у этого питающегося гранолой [37] Гранола — сухой завтрак из плющеного овса с различными добавками. пацифиста, то репортерша со съемочной труппой должны были быть рядом, когда Крис трансформировался в Зевса. Это было бы намного более интересным. Крис фактически сбросил с себя штаны… Я не уверен, что Иисус собирается распахнуть свое одеяние и выставить напоказ зрителям в лучшее телевизионное время свой святой скипетр.