Алиса Борей - Ненависть [СИ]

Отвернувшись, граф взял перчатки из протянутых рук слуги и широким шагом вышел из комнаты. Предвкушение предстоящей охоты практически вытеснило из головы мысли о пленнице, и сейчас он хотел только одного, вскочить в седло своего жеребца и под грохот копыт пролететь по каменному мосту.

Двор уже был заполнен суетой. Ржание лошадей, беготня слуг и звон оружия. Солнце, показавшееся над стенами замка, засверкало в отполированных панцирях его воинов.

Привычная картина наполнила радостной уверенностью — черная полоса закончилась и впереди только азарт погони да бешеная ярость схватки. Вийон сбежал по ступеням и под приветственные крики бойцов пересек двор. Трое оруженосцев в цветах дома ла Руа выскочили из распахнутых дверей конюшни и юркнули в стороны.

Лица испуганные, — автоматически отметил граф, и приподнятое настроение растворилось в ожидании неприятностей.

Не успел он пройти в ворота, как к нему бросился старший конюх и с воплем рухнул на колени.

— Ваше сиятельство, помилуйте!

По лицу Вийона пробежала нервная судорога.

— Говори.

— Виноват, помилуйте, — запричитал конюх, не поднимая глаз, — не уследили!

— Ну! — Пальцы графа сжались в кулак в предчувствии плохого.

Слуга ткнулся головой в пол и завыл.

— Неудержимый захромал. Помилуйте, Ваше сиятельство, не уследили!

— Чт-о-о! — Взревел Вийон. — Запорю!

Бешеная ярость ударила в голову. Его боевой жеребец, его единственный настоящий друг в этом мире, единственное существо беззаветно преданное ему.

Удар кованого сапога в живот отбросил конюха на несколько метров.

— Запорю собаку! — Рука легла на эфес меча.

С разинутыми от ужаса глазами слуга приподнялся и пополз в сторону.

— Помилуйте, граф!

Еще один удар подбросил худосочное тело, и оно, хрустнув сломанными ребрами, рухнуло на спину.

— Смилуйтесь! — Конюх уже скулил жалобно и визгливо. Перед его перепуганными глазами сверкнуло блестящее лезвие меча.

— Не губите!

Ярость скривило лицо графа, превратив его в страшную маску.

— Тварь! — Клинок взлетел вверх, готовый опуститься на выставленные руки.

— А-а-а! — Смертный вой заполнил своды конюшни.

И в этот момент в переполненной ненавистью голове Вийона вдруг всплыло бледное, худющее лицо. Закрытые веки дернулись и взлетели вверх. Переполненные болью голубые глаза взглянули прямо ему в душу. Страдание и страх были в этих глазах, страдание и страх за него, за Вийона.

Остановись, — беззвучно молили они, — не губи себя!

Меч замер у самой шеи сжавшегося человека. Желваки заходили на скулах графа и он, заорав страшно и матерно, рубанул по деревянной балясине. Из-под стали брызнули куски дерева.

— Сгинь!

Конюх приоткрыл глаза не в силах поверить в нежданное спасение. Еще один удар графского сапога тут же придал ему живости мышления, и он, морщась от боли, мгновенно юркнул за угол.

Вийон в ступоре посмотрел на свои руки, все еще не веря, что он мог так поступить. Полная тишина лишь усугубляла его непонимание. Все присутствующие от младших конюхов до Давиго замершего за спиной графа перестали даже дышать, боясь вызвать на себя новую вспышку ярости.

Наконец, встряхнув головой, Вийон подошел к яслям Неудержимого и погладил потянувшуюся к нему лошадиную голову.

— Ну, как ты?

Жеребец радостно захрапел, приветствуя хозяина.

— Все с ним будет хорошо, — снизу поднялась голова коменданта, — я осмотрел копыта и лодыжки ничего страшного, хромота скоро пройдет.

Граф молча кивнул, и еще раз погладив своего любимца, крикнул застывшим оруженосцам.

— Чего встали, седлайте Задиру.

Кавалькада всадников, вытянувшись цепью, неслась по лесной тропе.

— Егеря гонят вепря к кромке леса. — Голос Давиго прорвался сквозь грохот копыт. — Перехватим его там.

Вийон лишь кивнул. Прижимаясь к гриве коня, он наслаждался скачкой и бьющим в лицо жарким ветром. Узкие прорези прищуренных глаз замерли на качающемся впереди наконечнике копья, оскаленный рот заскрипел зубами. Не было сейчас ни графа ла Руа, ни человека, ни лошади был лишь один хищный зверь, преследующий добычу. Движением корпуса Вийон бросил коня влево, по телу захлестали тонкие ветки молодняка, и почти сразу же ударило ослепляющее солнце. Останавливая, граф вздыбил жеребца. Перед ним зеленела свежей травой открытая опушка леса, и лишь редкие сосны, словно циклопические колонны подпирали небо своими кронами.

Ноздри, раздуваясь, втянули воздух, Вийон чувствовал зверя, — он где-то здесь, притаился и ждет. Может быть, вон там в кустарнике.

Прищуренный взгляд напряжено прошелся по цветущим кустам.

А может и там, в зарослях высокой травы. — Вийон замер, прослушивая каждый звук обласканной солнцем поляны. Воздух жужжал мириадами насекомых, трелями птиц и шумом листвы, ничего подозрительного. Он вскинул ногу собираясь спрыгнуть на землю, и в этот момент почувствовал своего врага. Матерый кабан словно просчитал свой бросок до секунды. Противник подставился, и земля задрожала под копытами огромного секача. Зверь бросился из ближайших кустов, совсем рядом, не больше десяти шагов. Жеребец, дико заржав, шарахнулся в сторону, сбрасывая седока.

Вот она судьба, — мелькнула шальная мысль у падающего Вийона. — Неудержимый так бы меня не подвел.

— Берегись! — Прилетел откуда-то издалека запоздалый крик.

Граф успел лишь подняться на одно колено и упереть копье в землю, как огромная туша налетела на него, сминая и опрокидывая на землю.

Перед глазами все завертелось: земля, налитые кровью маленькие злющие глазки и желтые закрученные клыки. В ушах стоял хруст треснувшего копья и рев дикого зверя. Рука, рванув с пояса кинжал, била наотмашь куда-то в серую вонючую тушу, пока жуткая боль не разорвала низ живота. В глазах мгновенно потемнело, и Вийон почувствовал, как слабеющие пальцы выронили клинок. Серая жесткая щетина навалилась, заслоняя небо и вдавливая в мягкую траву.

Неужели вот так? — Промелькнуло в отлетающем сознании, прежде чем обрушилась полная темнота.

Пятеро воинов, надрываясь, стаскивали с графа огромную тушу. Давиго, стоя в нескольких шагах, молча смотрел на их старания. В его голове в этот момент роились совершенно разные мысли.

— Надо же завалил все-таки, — не веря своим глазам, дивился капитан. Ведь он видел как вепрь, сминая копье, опрокинул графа, как крутил и топтал, вспарывая его клыками.

Зверя, наконец, стащили, и Давиго, подойдя поближе, взглянул на страшную рану. Распоротый до груди живот, почти вывалившиеся наружу кишки. В другое время он бы искренне пожалел о потере хозяина и друга, но не сегодня. В этот момент командир графских наемников почувствовал лишь облегчение.