Энни Уинтерс - Мстительный любовник. Часть I

— Кто ты, Морроу Мия? Кто ты на самом деле? О тебе нет записей. И о твоих родителях тоже. И о твоей так называемой тете тоже нет. Единственный человек, кто настолько же пуст, так это особый вид Дружинников. Но ты слишком молода для них.

— Я не понимаю. Записи? Дружинники?

— Хватит. Я не куплюсь на это. У тебя врожденный навык, но тебя не подготовили к реальности. Жизнь станет проще, если ты просто скажешь мне то, что я хочу знать.

Это добивает ее.

— Я не знаю, чего ты хочешь! — Она плачет. Она пытается сидеть прямо, насколько позволяют веревки. — Я Мия, просто Мия!

Мы проезжаем одинокий дом, и она с тоской смотрит на него.

— Я не шпион! Я не знаю, кто такой Клаус и где он сейчас. Я не знаю, кто ты или чем ты занимаешься, или что я писала закодированные письма, или...

Ее голос срывается. Разорванная рубашка скользит с плеча и находится в опасной близости, чтобы обнажить грудь. Я смотрю на ее гладкую ключицу. И импульс желания проходит через меня.

Манипуляция. Нереально. Не поддавайся!

Крепче хватаюсь за руль. Мы едем в тишине, оставляя позади километры.

— Ты сказал, что Клаус был твоим партнером, — наконец говорит она.

— Да.

— Когда ты видел его в последний раз?

Еще одно ехидное замечание готово сорваться, но я пропускаю его.

— Более года назад. В ту ночь нас предали.

— Что случилось?

— Я попался.

— Нет, я имею в виду, что произошло, когда тебя предали?

— Сейчас это не важно.

— Откуда ты знаешь, что Клаус жив?

— Он оставил сообщение для меня в доме. — Я лгу. Не знаю, жив ли он. Но присутствие Мии и ее письма подскажут мне.

— Как? Моя тетя жила там много лет! Он знал ее?

— Это ты мне скажи.

— Я... А что говорится в записке? Она не даст тебе подсказку, куда идти?

— Нет, он...

Господи, Джекс. Она почти поймала тебя. Почему она задает эти вопросы? Ничего из того, что я говорю, не могло бы помочь ей. Хотя... Конечно. Во всем этом есть смысл. То, как легко я ее захватил и наш побег. Это такой ход. Эти ее вопросы и уловки. Она хочет, чтобы я говорил, ведь кто-то может услышать.

Бью по тормозам и резко съезжаю с дороги. Мия кричит, когда машина подпрыгивает на ухабах. Я целенаправленно еду до остановки позади трактора.

Выскакиваю и дергаю ее дверь. Злость на себя и Джованну горит во мне, когда я хватаюсь за веревку.

— Выходи!

Мия выбирается настолько быстро, насколько позволяют веревки, ограничивающие ее движения. Я притягиваю ее к себе. Какая горячая кожа...

— Ты подключена, — шиплю ей в ухо.

— Что? — всхлипывает она. — О чем ты...

Я проворачиваю кулак и затягиваю веревки. Шелковые шнуры давят на нежную кожу и придушивают Мию.

— Я предлагаю тебе быть очень тихой, если не хочешь снова получить кляп. Ты меня понимаешь?

Миа кивает. Ослабляю захват, вытаскиваю нож и держу его между нами.

— А теперь слушай внимательно. Где-то на тебе есть передатчик, и я собираюсь найти его. Рекомендую стоять очень и очень тихо.

Глава 10

Мия

Я слушаюсь, и стою совершенно неподвижно. Ночная прохлада заползает под мою немногочисленную одежду. Стараюсь подавить в себе дрожь.

Резкое движение и моя ночнушка перестает быть одним целым.

Мы находимся неизвестно где. В дали от шоссе. На километры вокруг лишь пустынное поле да редкие тени от тракторов с плугами.

Он мог изнасиловать меня. Убить. Сделать что угодно.

Но как ни странно, я не боюсь. Почему-то я думаю о своей матери, её смелой открытой улыбке. Он бы точно не запугал её.

Что бы она сделала с подобной ситуации?

Посмеялась бы над ним. Она бы не показала свой страх.

Он режет ночнушку на полоски, вытягивая их из-под веревки, что пересекает мое тело крест-накрест. Быстрые и четкие движения, хлопок скользит по моей коже, словно ласка.

Я смотрю вниз, зачарованная тем, как ткань оголяет моё тело в голубоватом свете и ложится на земле у моих ног.

Джекс осматривает каждый кусок и хмурится. Его лицо выражает сосредоточенность. Он крутит в руках каждую пуговицу, рассматривает со всех сторон то, что когда-то было ночной рубашкой.

В самом конце он смотрит на мою грудь, словно это какой-то манекен. Во мне неожиданно зарождается дрожь, и она вызвана чем-то большим, чем холод. Не уверена, что когда-либо чувствовала себя более живой, чем в этом момент. Слезы и страх слетели с меня, как и кусочки моей старомодной ночнушки.

Моя мама была бы сильной.

Я отталкиваю мысли, что никак мне не помогут. Не бойся. Не плачь.

Решимость. Хитрость. Быть такой же, как в письмах. Быть той девушкой, которая писала их. Во мне есть это. Это врожденное, но я сдалась, когда умерли родители. Я могла бы стать как они, жить на грани. Но я решила наследовать тетю.

Не больше.

Джекс с подозрением прощупывает последние куски ткани. Затем быстро идет к багажнику машины и вытаскивает из чемодана какое-то маленькое устройство. Возвращается и проводит какой-то серебряной палочкой над тканью. Ничего.

Он удивлённо смотрит на меня. Я никогда в жизни не была более уязвимой — из одежды на мне лишь трусики да веревка, но я чувствую себя сильной. По взгляду Джекса я понимаю, что что-то изменилось. Его глаза задерживаются на моем теле и холод отступает, уступая место мучительно растекающемуся огню между моих ног. Глаза мужчины темнеют, но он контролирует себя.

Даже в слабом освещении я вижу, как дергается его челюсть. Я не знаю, что это значит, но этот жест заводит меня. Я хочу, чтобы он прикасался ко мне, что-то сделал со мной. Это самые безумные ощущения, которые могу себе представить.

Я больше не боюсь его.

Он делает шаг ко мне, и я жадно втягиваю воздух. Мое сердце стучит так сильно, что, возможно, он услышал его. Но он не касается меня. Палочка скользит над моей кожей, почти задевая её. Я еле сдерживаю слезы, когда Джекс касается моего плеча. И моё дыхание ускоряется ещё сильнее, когда я слышу: «Раздвинь ноги», — я не знаю, зачем ему это, но подчиняюсь и палочка скользит по моей ноге. Я хочу, чтобы он коснулся меня там. Но Джекс осторожен, и не касается трусиков или бедер.

Он отступает и скрещивает руки на груди. Но адреналин бурлит в моей крови, и я нагло говорю:

— Ты мог бы использовать свой прибор, когда я была в ночнушке.

Его смех отдается эхом в пустынном поле.

— Но так было намного приятнее. К тому же, раньше мне не попадался такой красивый новичок.

Он думает, что я красивая? Он первый человек, который говорит мне это.

Поднимается ветер, и мои волосы разлетаются в разные стороны. Поскольку мои руки связаны, я не могу убрать их с лица. Все мои мысли сейчас сосредоточены на мне стоящей посреди поля в красной веревке, и на этом опасно красивом мужчине.

Со мной происходит что-то странное. Я почти голая, я уязвима. Но я уже не та Мия, отгородившаяся от мира в своей старомодной ночной рубашке. Я женщина, попавшая в опасный переплет с незнакомцем, который связал и раздел её.