Виктория Абзалова - Укрощение огня [СИ]

— Не печалься, пламенный мой, — от порога обратился Амир к юноше у стоила, задумчиво поглаживающему шею довольно фыркающего Иблиса, — таких дней у нас будет много. Сколько пожелаешь!

Повода не верить своему повелителю у него не было, как сказал князь, так и станет, но все же, не оборачиваясь, Аман возразил негромко:

— Они будут другими…

Сердце сдавило в груди от того, как это прозвучало: Амани даже в мыслях уже не оглядывался в прошлое, смотря прямо вперед, а главное — в этом будущем видел их вместе.

— Они будут! — и добавил веско. — Жду тебя.

Черные очи ожгли взглядом искоса, горделиво вскинув голову, юноша наконец покинул конюшню, и вслед раздался тихий смешок: да, Аман не из тех, кто позволит заскучать, погрязнув в рутине!

Распахивая двери в свои покои Амани тоже еще улыбался, и при виде этой улыбки, пылающей на губах нестерпимым жаром, вскочивший было при его появлении Тарик — отшатнулся, бледнея как полотно. Юноша же вдруг сделал то, что никогда не входило в его привычки: на ходу сорвав с себя верхнюю, запылившуюся часть одежды, упал на постель, сгребая в охапку ошалевшую от такого натиска Баст, мирно дремавшую до эффектного появления хозяина, и от растерянности даже забывшую, что она вообще-то хищная и страшная кошка, а не обычная мурка. Правда, когда смеющийся Амани, перевернулся на спину, почти затащив ее на себя и принялся почесывать нежные ушки, пантера благосклонно заурчала, видимо решив, что в такие моменты последнее обстоятельство не принципиально.

— Я пьян! — подвел итог своему шокирующему поведению Амани. Подрагивающие в улыбке уголки губ противоречили сокрушенному тону.

Пьян от счастья. До сегодняшнего дня он даже представить себе не мог, что может быть так хорошо! Так не бывает, — твердил опыт, так было только что — безжалостно заявляла память, рассудок — мудро молчал.

Аман резко сел, намереваясь привести себя хотя бы в подобие порядка, и наткнулся на полный ужаса, страдальческий взгляд мальчишки: а вот и первая ложка дегтя! Он подошел к мальчику и сказал так терпеливо, как только был способен:

— Послушай, я кажется не давал тебе повода питать иллюзии и объяснил все сразу. Возьми же себя в руки наконец! Мужчина ты или кто? В нашем подлунном мире много всего невозможного, и твои желания из их числа. И если что-то ты не можешь изменить, то следует просто принять это, осмыслить и идти дальше! Иначе, — Амани помедлил, и жестко продолжил, — почему бы тебе просто не спрыгнуть с башни?! Один шаг и все, все беды позади…

Да если б Амир не заботился о племяннике, то несчастный фантазер действительно отправился бы… коз пасти, никогда не оказавшись в Мансуре!

— Вы говорите по собственному опыту? — неожиданно отчаянно и зло выдохнул Тарик, уворачиваясь от руки, пытавшейся взять его за подбородок.

Аман изумленно вскинул брови — ого, да в мальчишке просыпается норов?! Ну, дай Бог!

— Нет. Я никогда не прятался от жизни за пустыми мечтаниями. Прятал мечты… но и то до добра не довело! Что касается этого, — молодой человек привычно скользнул пальцами по шраму под рубашкой, — лучше быстрая смерть, чем долгий позор перед ней!

Это мальчишка понял, в конце концов понятия о чести среди горцев точно соответствовали сказанному. Слезы сбегали дорожками по щекам, но Тарик отступил, твердо произнеся:

— Спасибо за науку, муалим аху! Я… я сейчас принесу вам умыться.

Аман только тяжело вздохнул ему вслед, прекрасно понимая, что один разговор еще погоды не делает. Но начинать-то с чего-то надо, если он хочет не только наслаждаться в постели князя, но и приобрести в клане реальный вес и уважение.

Жалобный вид удрученного мальчишки был слишком слабым облачком, чтобы хоть сколько-нибудь омрачить для Амана сияние этого без преувеличения волшебного дня. Он собирался долго, ловя себя на вроде бы давно забытой суете, и останавливаясь то и дело — подвести ресницы или не рисковать перепугать на утро князя безобразными разводами по векам, тем более, что Амир давно привык видеть его совсем без красок… И не чересчур ли мрачен ставший обычным черный для вечерней трапезы вдвоем? Его — любимый цвет был цвет листвы, но в алом или золотом Амани всегда выглядел эффектнее всего… Оставить волосы свободными, как нравится Амиру, или пойти на маленькую хитрость, заинтриговав мужчину узорчатым переплетеньем шпилек, чтобы тот мог сам вынимать их по одной, любуясь как высвобождающийся каскад кудрей стекает вниз по спине, играя в приглушенном свете ламп… Амани посмеялся над собой, хотя, — что смешного в желании нравиться и вызывать восторг мужчины, которого желаешь, тем самым крепче привязывая его к себе?

Тем более, когда весь опыт юноши внятно говорил, что поддержать интерес куда труднее чем просто пробудить его, ведь если для последнего хватает любопытства, то в первом случае необходим упорный каждодневный труд.

Такие мелочи ни теперь, ни прежде — не могли смутить всерьез ни Аленький цветочек, ни теперь уже Ас-саталь! Однако когда все еще опьяненный и окрыленный юноша почти ворвался горячим пустынным ветром в княжие покои, то открывшееся его взгляду зрелище сразу же заставило Амани нахмуриться, окончательно возвращая из райских кущ на землю. Он прихорашивался и собирался, размякнув почти что хлеще наивного Тарика, размечтавшись о продолжении свидания, зато Амир успел едва лишь сбросить плащ, и очевидно, что вечер для мужчины выдался далеким от спокойствия.

Князь в задумчивости смотрел на развернутую перед ним на столе, испрещенную многочисленными пометками карту, сжимая в пальцах свиток, и юноша припомнил, что только что идя по коридору, видел Салеха, этого, как его, Джинана и еще одного, незнакомого ему воина.

— Дурные вести? — уронил настороженно подобравшийся Аман, раздумывая насколько сейчас уместно его присутствие и расспросы.

До сих пор он не вмешивался во внутренние дела Мансуры, за исключением тех случаев, когда это затрагивало его самого. Да, он не собирался останавливаться на малом, но несколько ночей в одной постели с князем — далеко не причина вот так сразу, настырно лезть в вопросы управления кланом. Скорее основание удвоить осторожность, не дав даже заподозрить себя в корысти и нечестии!

Впрочем, Амир как и прежде, не осадил его за дерзость. Вскинув голову, он отозвался без тени недовольства, но и без улыбки:

— Нет, пока всего лишь тревожные, — князь отложил послание, отошел к окну, устало потирая переносицу, и спокойно продолжил, прежде чем юноша успел продумать и задать следующий вопрос. — Мне пишет старый друг о том, что здоровье эмира оставляет полагаться только на молитвы. Это не удивительно, повелитель правоверных отнюдь не молод, так что сам понимаешь, Фадил не стал бы посылать гонца ради обычных сплетен…