Юлия Рябинина - (Не)рабыня для Шейха ада [publisher: SelfPub.ru]

Вдали показалась полоска зеленого горизонта.

– Скоро, – выдохнул Шейх и, подбадривая жеребца, вдавил пятки в бока. Он только оставит сердце нимфы и сразу вернется назад.

– Пусть теперь мать-богиня заботиться о тебе, – шепнул он в кулак. Там до сих пор пульсировало нефритовое сердце дриады, возлюбленной отца. – Это должен был сделать отец, но ты была ему слишком дорога. Твое место здесь.

Дикая боль пронзила поясницу.

– Халифа, – со свистом выдохнула я. – Что? Что происходит? Почему у меня не получается?

Из груди рвется наружу стон, наполненный болью. Сутки. Ровно сутки я не могу родить ребенка. Страх, боль, горечь – все смешалось в один коктейль под названием «отчаяние». Я старалась. Вспоминала все, что только видела по поводу родов и надеялась на то, что уж когда буду рожать, это будет не лежанка в необорудованной комнате средневекового дворца, а напичканная разной медицинской аппаратурой или, на крайний случай, родильная палата в больнице. Меня захлестнула волна безысходности. Мысли одна за одной проносились в голове. А что, если так и не смогу родить? Как же ребеночек? И осознание того, что он погибнет в утробе, выплеснулось градом горьких слез.

– Хельга, прекрати. Ты делаешь только хуже, – Хадия крутилась возле меня и все массировала мне поясницу.

Мышцы живота резанул новый приступ, а точнее, они и не прекращались, лишь только ослабевали с перерывом в несколько минут. Я взвыла неистовым голосом, сотрясаясь всем телом. Меня кидало то в жар, то в холод. Тело покрылось испариной, и мне даже казалось, что я на доли секунды после таких приступов теряла сознание.

– Так не может долго продолжаться, – проговорила Халифа отходя от кровати хадин. – Нужно что-то делать, ребенок погибнет, если она не родит его.

Хадия внимательно посмотрела в лицо кальфы.

– Она и не родит его, – заключила она. – Душа, что сейчас мечется в теле нимфы, мешает расслабиться телу.

– И что же теперь? – голос Халифы прозвенел в наступившей тишине, и обе кальфы повернулись в сторону роженицы.

Хельга без движения лежала на постели. Закатившиеся глаза и белая, как мел, кожа говорили о том, что девушка находится в обмороке.

– Зови Шейха, – приказным тоном проговорила Хадия. – Он нужен здесь.

Хамас ворвался в комнату и замер на пороге. Его взору открылась картина из его кошмарного сна. На кровавых простынях лежало неподвижное тело нимфы, застывшая над кроватью Хадия, склонившись над телом Хельги, одними губами быстро проговаривала слова.

– Что ты наделала? – взревел Хамас, но его тут же остановила за руку Халифа.

– Господин, – она склонилась в поклоне, когда взгляд Шейха переключился на нее, и в нем неистово полыхнул гневный огонь.

– Что? – прогремел он.

А тем временем, над кроватью уже закручивались вихри невесть откуда взявшегося ветряного потока.

– Душа Хельги мешает телу нимфы выпустить на этот свет дитя, что томится в материнском чреве. Если мы будем и дальше тянуть, то погибнут оба.

Первое, что я почувствовала – легкость во всем теле. Неужели все разрешилось? Я открыла глаза и задохнулась от разверзнувшейся под моими ногами бездны. Глоток воздуха, и вот я уже дышу. Как так? Я же должна рожать ребенка, а я нахожусь не там, где надо. Мурашки осознания пробегают по позвоночнику снизу вверх. Ледяной обруч охватывает сначала грудную клетку, выдавливая из легких воздух, а потом, поднимаясь вверх, сжимает стальными оковами горло.

Умерла? Трогаю себя руками. При этом по щекам катятся крупные слезинки, и влага застилает глаза. Плоский живот говорит о том, что ребенка во мне уже нет. Тихое рыдание сотрясает мое тело. В сознание впивается когтистыми лапами страшный вопль. Скулы сводит, подношу одну руку ко рту, другую к груди. Кричит душа. Она мечется внутри, просит вырваться наружу, чтобы посмотреть на происходящее шире. Оплакать нерожденного ребенка. Оплакать страдание и горе Хамаса. Оплакать то, что не смогла насладиться минутами материнства при жизни. И то, что никогда не прижму к груди маленькое тельце. Тяжелый вдох, и часто начинаю моргать. Руки прижаты к груди в попытке немного усмирить разбушевавшуюся душу.

Вдруг под ногами начинает происходить что-то странное. Попасть меняет цвет. Клубящиеся туманные облака делаются прозрачнее. Я осматриваюсь по сторонам. За спиной, оказывается, стоит могучий ствол дерева, а я сижу у основания толстого сука.

– Оля! – слышу голос матери и подскакиваю на месте. Пытаюсь понять, откуда он исходит. – Оля!

Он доносится снизу. Я выглядываю из-за сука, но мне мешают нижние ветки. Поднимаюсь и делаю шаг вперед. Не разглядеть. Еще один. Рассеявшиеся облака дают возможность увидеть то, что происходит внизу. Словно в экране телевизора, вижу происходящее внизу действо.

Белая палата. Ничего не изменилось с прошлого визита, кроме того, что на стуле сидит, сгорбив спину, мать. Мое тщедушное тело укрыто белой простыней, но даже из-под нее можно заметить, что я сильно похудела. Впалые щеки и темные круги под глазами совсем не красят мое лицо. Тихий стон, и я открываю глаза. Когда-то ярко-зеленые, они теперь кажутся бесцветными.

– Оля, – снова зовет мать, но я не реагирую.

Мой взгляд направлен в пустоту, и сейчас он напоминает мне взгляд шейх-вайлидэ, которая смотрела точно так же сквозь времена и пространства. Я смотрю на себя со стороны и хочу понять, что чувствую. Чего желает душа? Но душа молчит, а неожиданно оживший взгляд вперился в меня в ожидании чего-то. Но что? Что она хочет от меня?

– Хельга! – сквозь толщу воздуха слышу голос Хамаса, и сердце, подпрыгнув, забилось быстрее. Поворачиваю голову на звук.

Дворцовые палаты. Комната, в которой я лежала, пока не попала сюда. Белые простыни в крови, и мое тело содрогается от напряженных сокращений. Большой округлый живот оглаживается руками Халифы. Глаза защипало. Ноги согнуты в коленях и максимально раздвинуты в стороны. Мне страшно смотреть, но ничего не могу с собой поделать, вперила взгляд в происходящее. Хамас стоит на коленях в изголовье кровати, прислонившись своим лбом к моему. Глаза закрыты. Спокойствие на лице порождает спокойствие и в моей душе.

Хадия становится между ног.

– Давай, – командует она, я задерживаю дыхание, а Халифа обхватывает под солнечным сплетением живот и резко надавливает на него.

Тишина давит на уши. В моих глазах застыла боль.

– Халифа, еще, – разрывает застывшее безмолвие голос Хадии.

Халифа делает усилие и снова давит на живот, и в этот момент на руках Хадии появляется малыш. Душа, как и сердце, выпрыгивает наружу, тошнота от радости подкатила к горлу. Детский плач разносится эхом под сводчатым потолком.