Bafometka - Ненависть [СИ]

Минако попыталась обдумать ситуацию и припомнить, каким образом она попала в комнату молодого человека, но не смогла. Она чётко помнила, что сначала они поссорились, а потом стали неистово заниматься любовью на полу в коридоре. Дальше всё было как в тумане.

Она посмотрела на смятую подушку рядом со своей, на которой лежала, и залилась краской. Ятен тоже спал на этой кровати вместе с ней? Тогда где же он сейчас? Подумав о нём, Минако охватило смущение, ибо память рисовала ей слишком волнующие картины прошедшей ночи. Она закрыла глаза, и её мышцы в глубине живота сладостно сжались. Минако призналась ему в своих чувствах, а Ятен… не то чтобы не принял их… просто не поверил, а потом разозлился, обвинив во всех смертных грехах… Но всё же они были вместе. И один только этот факт зажёг в ней надежду, которая, казалось бы, вчера умерла вместе с поцелуем Кунцита Сайто.

Минако поднялась с кровати и, не найдя нигде свою одежду, обмотала вокруг себя простынь и отправилась на поиски Ятена.

Молодой человек нашёлся на кухне. Одетый в привычную белую майку и серые пижамные штаны, он сосредоточенно жарил яичницу с беконом и помидорами, одновременно разговаривая с кем-то по телефону. Рядом на детском кресле сидел Рэн, личико которого было перепачкано в персиковом пюре. Малыш довольно агукал и с интересом теребил игрушечный планшет, издававший весёлые звуки и мелодии.

— Я не море! Меня не волнует, — кипятился Ятен в трубку. — Узнай номер счета Кунцита Сайта и переведи ему пятьдесят три тысячи долларов с пометкой от Ятена Коу. Жду отчёт через час! — рявкнул он и нажал отбой.

— Доброе утро, — проворковала Минако, усаживаясь на табурет рядом с барной стойкой.

Ятен вздрогнул и обернулся. Однако его лицо было как обычно непроницаемо.

— Доброе, — пробурчал молодой человек и отвернулся. — Будешь завтракать?

— С удовольствием, — улыбнулась девушка. — Не знала, что ты умеешь готовить…

— Что может быть сложного в жареных яйцах? — фыркнул Ятен, раскладывая яичницу по тарелкам.

— Может то, что ты приготовил это сам. Да ещё и Рэна накормил…

— Что я, по-твоему, беспомощный совсем? — с раздражением спросил молодой человек. — Рэн проснулся рано, но я не хотел тебя будить…

Девушка с удивлением посмотрела на Ятена.

— Ты… ты позаботился обо мне?

— Вот только не надо думать, что это что-то меняет между нами! — сварливо заметил Ятен, ставя перед Минако тарелку с яичницей и чай. — Вчера я немного не рассчитал свои силы и причинил тебе боль… Я этого не хотел…

Минако покачала головой.

— Я не чувствую никакой боли. Наоборот, то, что произошло между нами было таким… таким волшебным… таким…

— Я понял, — перебил её Ятен, усаживаясь за стол на почтительное расстояние от Минако. — А теперь хватит! Если ты не возражаешь, я бы хотел спокойно поесть!

Они завтракали в тишине, склонив головы над тарелками, погруженные каждый в свои мысли. Минако старалась изо всех сил побороть в себе желание заполнить чем-то разверзнутую между ними пропасть. Она никак не могла смириться с тем, что Ятен был так близко и одновременно так далеко от неё. Поэтому, собрав свою волю в кулак, она прошептала, не глядя на него:

— То, что я сказала вчера правда. Я люблю тебя, Ятен. Неужели ты этого не понял, когда мы были вместе?

Минако не решалась взглянуть на него. Однако спустя какое-то время она все же подняла глаза и увидела застывшее лицо молодого человека и его строгий, пронзительный взгляд.

— Сделай одолжение, больше никогда мне не напоминай о вчерашней ночи. Ночи, которой я стыжусь. Я просто потерял контроль…

— Но ведь мы были искренне друг с другом. И мне совершенно не стыдно. Я была счастлива…

Эти слова вызвали настоящую бурю в душе Ятена. Он подскочил со своего места и тут же оказался рядом с Минако. Молодой человек опустил на её плечи руки, как будто предотвращая любую попытку бегства, и приблизил к ней искажённое гневом лицо.

— О какой любви ты смеешь заливать, если ты меня даже не знаешь, блять?! — зашипел Ятен. — Ты не понимаешь, что я ненавижу тебя, маленькая лживая сучка?! Не понимаешь, что когда ты говоришь мне это, у меня появляется лишь одно желание: тебя придушить?! Да меня тошнит только от одного этого твоего слова «любовь»!

Горячие слёзы покатились по щекам Минако.

— Тогда давай. Убей меня, если тебе станет от этого легче! Это лучше, чем твоя несправедливость!

Его пальцы с силой впились в плечи девушки. Стало очень тихо. Кажется, умолкли все звуки. Их будто стёрли из этого мира и утопили в белом. А может быть, молодой человек просто оглох. Совсем как тогда в снежном лесу…

Её карминовые губы тоже говорили:

— Ну, давай же. Давай… Убей меня, милый мальчик, если от этого станет легче…

Она улыбнулась. И хотя было светло, он всё равно не мог разобрать черт этого прекрасного лица. Только карминовые губы, только нож, прижимавшийся к её горлу.

— Давай, мальчик. Давай. Пожалуйста, — она запрокинула голову так, что лезвие ещё сильнее прижалось к бледной коже. — Пожалуйста. Давай. Пожалуйста. Убей. Сделай это. Давай, давай, давай…

Казалось, она совсем не разлепляла губ. Слова просто вылетали из её глотки и отдавались ему в руку.

— Давай, давай… Сделай это, пока ОН смотрит!

«Жизнь должна значить для тебя всё, если она твоя. И ничего, если она чужая, сынок».

— Давай, мальчик, давай…

— Зачем ты это сделала?

— Давай же…

— Почему я? Почему ты хотела убить меня? Почему не ЕГО?

— Ну, пожалуйста…

Глаза цвета янтаря слабо мерцали. Белое горло умоляюще вздрагивало под ножом. И просило, умоляло: давай, давай…

— Наши боги — это мы сами. Мы и только мы творим собственную судьбу. Сделай это, и моя ненависть будет принадлежать тебе… Ведь нет ничего страшнее любви и сильнее ненависти! Запомни это, мальчик! Навсегда запомни…

Когда он выпрямился, то увидел, что эта женщина с карминовыми губами и янтарными глазами стоит, не шевелясь, и продолжает смотреть на него все той же ясной, лучезарной улыбкой. И в это мгновение лезвие ножа вошло в её тело…

Внезапный грохот вырвал его из пучины воспоминаний. Заплакал ребёнок. Ятен обернулся. Игрушечный планшет лежал на полу, а Рэн безутешно плакал. Молодой человек подскочил к малышу, поднял с пола игрушку и протянул ему.

— Вот, не надо плакать… — пробормотал он. Схватив планшет, мальчик сразу же успокоился.

Ятен отошёл к стене, положил руку на столешницу и глубоко вздохнул. Минако хрипло всхлипывала у него за спиной. Молодой человек стиснул руку в кулак. Его пальцы дрожали. Таких вспышек у него давно не было. Он обернулся. Минако сидела на табурете, обхватив себя руками, и с отсутствующим видом смотрела прямо перед собой. На её хрупких плечах уже начали багроветь синяки, но в лице не было ненависти или страха, только страдание и обида.