Настя Чацкая - Собачьи зубы, собачье сердце [СИ]

— Я привезу приставку завтра утром. Будь дома.

Он видел его нормальную улыбку всего один раз — и уже почти забыл, как она выглядит. Без налёта выебонства и всего остального говна. Простая и искренняя улыбка. И сейчас он не может себе представить эту улыбку в сочетании со стеклянным взглядом Хэ Тяня. Он вообще не собирается её представлять. Но улыбающийся голос лизнул в самое ухо, и теперь Рыжий чувствует, как быстро и неприятно потеют ладони.

Он стискивает зубы и отнимает горячий телефон от пылающего уха. Сбрасывает звонок. Подвисает на пару секунд, а потом бьёт мобильным по одеялу.

— Твою мать, — шипит он и зарывается лицом в прохладную наволочку.

— Придурок, — шипит он.

— Какая радость! — восклицает мама.

— Мам…

— Почему ты не сказал, что твой друг снова придёт к нам в гости? Проходи, пожалуйста, Хэ Тянь!

Рожи довольнее, чем у Хэ Тяня в тот момент, когда он с приставкой подмышкой переступает порог их дома, Рыжий не видел уже очень давно. Он с мрачным смирением смотрит, как мажорчик нежно улыбается Пейджи, и у него в сердце на секунду отказывают все имеющиеся клапаны. Просто небольшой и застывший толчок. Но через секунду всё снова нормально.

Хэ Тянь поднимает взгляд и легко подмигивает ему. Рыжий закатывает глаза и идёт в гостиную. Он честно заслужил эту приставку. Отработал целую неделю игры на ней.

— Ты голодный, Хэ Тянь? Позавтракаешь?

— Нет, спасибо, — говорит Хэ Тянь. — Я ненадолго.

И заходит в комнату за ним. Мама торопится следом.

— Я почти закончила готовить рисовую лапшу, — частит она, прижимая руки к груди. — И Гуань только что заварил целый чайник травяного чая.

— От чая не откажусь.

Маму сносит на кухню со скоростью ветра. Рыжий со вздохом закрывает глаза.

Он упрямо отрубает в себе тот отдел мозга, который со вчерашнего вечера пропитывает его голову мыслями, что Хэ Тянь снова почувствует сраный контраст между их домами. Этот мажор из крутейшей стеклянной высотки с сияющими лифтами и перламутровым жидким мылом только что поднимался по старым, скрипучим ступенькам и шагал по затёртому коврику с таким видом, словно его внезапно занесло в Эдем.

— Сюда? — спрашивает он, кивая на телевизор.

Рыжий хозяйским жестом усаживается на диван и складывает руки на груди.

— Ты чё, видишь ещё места, куда можно её подсоединить? Не знаю, попробуй к холодильнику. Кухня вон там.

— Ты всегда недоволен, — говорит Хэ Тянь, опускаясь рядом с телевизором и распутывая провода, торчащие из приставки. — Это ненормально.

Рыжий смотрит на проступающие позвонки у основания черепа Хэ Тяня и думает: я скажу тебе, что ненормально.

Он думает: вот эта вся херня — ненормальна. Наша с тобой дружба, или что это вообще такое. Что бы это ни было. Чем бы ни были эти вечерние звонки и редкие совместные ужины. Чем бы ни были эти шатания по его студии, короткие взгляды в школе, разговоры с Йонгом в стиле «обидишь моего друга — получишь пизды». Вся эта хренотень.

Каждый раз, вдыхая безвкусный запах его квартиры, Рыжий чувствует, что заходит немного дальше, чем в ванную комнату, чтобы помыть руки. Немного дальше, чем на кухню, чтобы взять из холодильника бутылку воды. Немного дальше, чем к книжному шкафу в углу комнаты, чтобы увидеть, что он читает.

Вчера Рыжий, сунув руки в карманы, останавливается у здоровенного окна, глядя как внизу яркими точками фар движется по трассе бесконечный ряд машин. Как зажигаются и гаснут окна в высотках вокруг, как мигает вдалеке вышка. А потом натыкается на отражение собственных глаз. И, чуть дальше, у себя за спиной — на сидящего на диване Хэ Тяня. Он курит, откинувшись затылком на спинку, расставив ноги, поставив на одно бедро стеклянную пепельницу. Курит, повернув голову к Рыжему, глядя на него, и отсюда не видно выражения его глаз. В любом случае, когда Рыжий оборачивается, Хэ Тянь уже залипает взглядом в выключенную плазму и снова выглядит, как долбаный манекен.

Чем бы ни было всё происходящее — это ненормально. И ненормально то, что Рыжий позволяет этому продолжаться. В нём как будто запустили дозиметр, и каждый раз, когда импульс учащается, Рыжий чувствует, что можно поднять его ещё выше. Найти ещё большую частоту. Дожать уровень до максимума. Он не знает, нахрена, но это работает, как наркотик. Оторваться невозможно. В последний раз его так захватывал бой с Ли, когда ему удалось повалить его на лопатки. Рыжий вышел из Клетки, отпизженный до кровавых пузырей, но счастливый донельзя.

Он смотрит, как Хэ Тянь подключает провода приставки к панели за телевизором, и вместо всего этого говорит:

— Не смей вербовать мою мать.

На что Хэ Тянь берёт покоцанный временем пульт и безмятежно отвечает:

— Ничего не могу поделать. Женщины от меня без ума.

И мать действительно без ума от этого уебана.

И весь окружающий мир без ума от этого уебана.

И когда Рыжий лихорадочно вдавливает кнопки в джойстик, пытаясь завалить персонажа, за которого играет Пейджи (беспорядочно нажимает на всё подряд, время от времени запальчиво интересуясь у Хэ Тяня, «который из этих мужчин герой, которым я играю?»), он закусывает нижнюю губу, забывая обо всём на свете, кроме того, что на небольшом экране телевизора сейчас Сабзиро, которого выбрал Хэ Тянь для матери, медленно, но уверенно, отнимает у Скорпиона Рыжего оставшиеся жизни. И когда Скорпион с достоинством откидывается, а Сабзиро исполняет кровавейшее фаталити с выдиранием позвоночника, а мама вскакивает с дивана, вскидывает руки и издаёт победоносный клич, Рыжий понимает, что смеётся, уронив голову в ладони. Понимает, что поднимает взгляд и смотрит, как Хэ Тянь обнимает Пэйджи за плечи. Поздравляет её с чистой победой профессионала, а потом натыкается взглядом на улыбку Рыжего и застывает, как будто внезапно забывает сделать вдох.

И застывает всё. Если бы какой-то мудила сейчас додумался кинуть в окно камень, он бы просто завис в воздухе вместе со стеклянными осколками.

И вдох действительно сделать очень сложно.

И прежде, чем резко отвернуться, уставившись на свой джойстик, Рыжий понимает. Он знает наверняка, почему весь окружающий долбаный мир без ума от этого уебана.

Блядь.

Ковролин под ногами такой мягкий.

Рыжий отрешённо думает: сколько же бабок угрохали на эту помпезность. Ему это не особенно интересно. Просто… дурацкая мысль.

У него сильно болит губа. Болят руки и ребра. Почему они так любят бить в челюсть и в зубы — загадка. Может быть, это что-то по Фрейду. Рыжий обычно целит в солнышко, чтоб сразу минус дыхалка. Так проще. В рожу — как-то слишком лично. Вот мажорчику в рожу он бы звезданул. А в Клетке — нет. Там нужно другое.