Ника Веймар - Горечь инея

— Хорошо, Нат. Я все сделаю, как ты сказала.

Через пятнадцать минут, вернувшись на кухню, Натьяна не увидела ни Норда, ни Эрин. У плиты стоял сам хозяин. Помешивая густую похлебку, он недовольно бросил:

— Нашли время, пересмешниковы дети. Самый обед, а им жениться вздумалось, да сей секунд. Понеслись в храм, ровно им перца в подштанники сыпанули. Так что до завтрего ты да я отдуваемся.

— К-куда они пошли? — неверяще переспросила Натьяна.

— Куда-куда, на кудыкину гору, — пробормотал владелец таверны. — В храм, говорю. Жениться.

— А-а-а… — только и смогла протянуть Нат.

— Да ты не смотри, что я ворчу, — махнул рукой собеседник. — Норд мужик рукастый и с головой, да не с его мордой перебирать. Какая согласилась, ту к алтарю Пресветлого и поволок. Только мне ж теперь новую подавальщицу искать: Норд Эрьку ж запузатит, да шустро, чтоб не опомнилась и не сбегла. Дите, оно прочней всех обетов привязывает, верно говорю, девка. — Попробовал похлебку и поморщился: — Пересолил-таки, сукин сын. Тащи ковш воды и две картохи, спасать будем.

Вздрогнув, Натьяна бросилась исполнять поручение. Теперь она отчаянно жалела, что ушла в зал. Посетители бы подождали. Эх, такое пропустила, и по своей дурости. Надо будет непременно расспросить Рин назавтра, как прошел разговор. И брачная ночь. Подруги они, в конце концов, или нет?

Встреча с бароном Герином была назначена в одном из столичных парков. Оставаться наедине с этим человеком Айя не желала. Барон был приторно любезен и подчеркнуто внимателен. С тонких, бледно-розовых губ, не сходила улыбка, но взгляд мужчины был цепким, внимательным, оценивающим и холодным. Маркизе казалось, что она почти слышит, как в голове у барона Герина щелкают костяшки счетов, пока он оценивает, насколько выгодной будет та или иная фраза, тот или иной поступок. И она, Айя, наверняка тоже уже получила свой ценник. Это злило. С другой стороны, ее ценность, похоже, оказалась вполне достаточной для того, чтобы барон согласился на этот разговор. А желание доставить неприятности мерзавцу Элистеру стоило того, чтобы немного потерпеть общество Герина. К тому же Мирт шел шагах в десяти следом за ними и, позволь барон себе лишнего, пришел бы на помощь.

— Так значит, сиятельный маркиз желает расширить свои владения? — прямо спросил Герин после нескольких намеков со стороны Айи на заинтересованность рода Делавентов в спорных лесах.

— Любезный барон, покажите мне умного человека, не стремящегося сохранить и преумножить то, что у него есть, — мягко улыбнулась маркиза.

— Умные люди всегда стараются выгодно вложить активы, — согласился Герин, бросив на нее очередной оценивающий взгляд. — Особенно, если время инвестирования ограничено.

— Счастлива, что мы с вами понимаем друг друга, — кивнула Айя.

— Уверяю, это взаимно, — заверил барон.

Его тонкие губы вновь дрогнули в улыбке, обнажив на миг ряд мелких белых зубов. Почему-то в этот миг он напомнил Айе белую акулу, уже почуявшую запах крови и неторопливо сужающую круги подле избранной жертвы. Отец несколько раз рассказывал ей про этих хищников. Даже морские змеи и гигантские осьминоги были безопасней голодной акулы. И сейчас маркиза прекрасно понимала: рядом с Герином она даже не катран. Так, мелкая щучка. Тем сильней пугало, что Герин продолжал смотреть на нее с интересом коллекционера, обнаружившего редчайший экземпляр и твердо вознамерившегося заполучить его. И следующие слова барона подтвердили это предположение.

— Кажется, эти леса Бакроны обещали вашему роду в качестве свадебного подарка, — сухо проговорил он. — Щедро. Но вы этого достойны. Я бы тоже не поскупился. И на эти леса, и на что-нибудь сверх этого. Прекрасным бриллиантам требуется хорошая оправа.

— Я почти завидую тому бриллианту, который привлечет вас своим сиянием, — сдержанно отозвалась Айя, от души мысленно пожелав Герину мужского бессилия. — Мы с женихом еще не обсуждали варианты подарка, но буду надеяться, что он разделяет ваши взгляды.

— Вы вновь помолвлены? — в голосе барона прозвучали удивление и недовольство. Но он быстро совладал с эмоциями. — И кто же этот счастливец?

— Барон, счастье не любит, когда о нем громко говорят, — покачала головой Айя. — Могу лишь сказать, что это во всех отношениях достойный молодой аристократ.

— Поздравляю, — проронил Герин, поджав губы. — Пусть Пресветлый не оставляет вас в своей милости.

— Благодарю, барон, — ослепительно улыбнулась Айя. — И за доброе слово, и за приятную беседу.

— Надеюсь, это не последняя наша с вами встреча, маркиза.

Учитывая очередной холодный оценивающий взгляд, которым при этих словах одарил ее Герин, фраза прозвучала почти как угроза. Старый интриган никак не желал отказываться от идеи заполучить Айю если не в свой дом, так хотя бы в постель.

— О делах вам лучше разговаривать с моим отцом, — прикинувшись дурочкой, Айя очаровательно похлопала густыми ресницами. — Мужчинам всегда проще найти общий язык.

— И все же я надеюсь, — повторил барон, склоняясь к ее руке и касаясь тыльной стороны кисти холодными губами.

Айя едва сдержала дрожь отвращения. Было чувство, что по руке прополз слизняк.

— Не могу лишить вас права на надежду, — ответила она, забирая ладонь чуть поспешней, чем требовали приличия.

— Могу ли предложить вам свой экипаж? — любезно осведомился Герин. — Он ожидает возле центрального выхода.

— Благодарю, барон, но я хотела бы немного пройтись по парку, — отказалась от сомнительного удовольствия оказаться в одной карете с ним Айя. — Одна. Свежий воздух благоприятно сказывается на цвете лица, а в академии не так часто удается позволить себе прогулку. Учебная программа требует внимания.

— Понимаю, — равнодушно посочувствовал барон Герин. — Успехов вам, любезная маркиза. И называйте меня Гарольдом. Для деловых партнеров это допустимо. А я полагаю, нас будут связывать тесные деловые отношения.

Айя как раз полагала обратное, но спорить не стала. Рядом с Герином она чувствовала себя так, словно шла по гладкому, сверкающему льду. Один неверный шаг, и на ногах уже не удержаться. Хорошо, если рядом не окажется полыньи и удастся отделаться только ушибами. Беседовать на равных с этим хищником она пока не могла. И лишь когда барон, поклонившись на прощанье, скрылся с глаз, позволила себе выдохнуть.

— Куда теперь? — негромко поинтересовался приблизившийся Мирт.

Он стоял метрах в полутора от нее, как и полагалось телохранителю. Не лишняя предосторожность, учитывая, что в неожиданно теплый для поздней осени соларис в парке было людно. То и дело в пределах видимости мелькали чинно прогуливающиеся парочки, горожанки с детьми, степенные мужчины, неторопливо о чем-то беседующие и оставляющие за собой легкий шлейф сизого дыма от сигар. Аристократов почти не было. Они предпочитали для общения более комфортные места. Впрочем, за время беседы с бароном Герином Айя успела обменяться приветствиями с двумя матушкиными подругами, решившими именно сегодня прогуляться с внуками. Высокородные сплетницы, при виде ее сделавшие стойку не хуже, чем знаменитые арданские гончие, наткнулись взглядом на Сайфера и сразу поскучнели. Незамужняя дама в сопровождении телохранителя могла спокойно беседовать не то что с бароном Герином, а даже с самим Пересмешником, без опасений уронить свою честь. Несколько раз порывы ветра доносили громыхание железной тележки по мощеным дорожкам и осипший голос лоточника, выкрикивающего: "Горячие каштаны с солью" В воздухе терпко пахло опавшей листвой и сыростью. И Сайфер прекрасно вписывался в эту атмосферу, с хулигански поднятым воротником куртки и взъерошенными ветром волосами. Он был частью того Ардана, о котором в круге общения маркиза Делавента и его семьи говорили с пренебрежением. Мол, что взять с низкородных, вынужденных тяжелым трудом зарабатывать на кусок хлеба, и зависящих от работодателя чуть менее, чем полностью. Грязь под ногами, обслуга, не стоящая лишнего взгляда. Но с каждым днем Айя все больше убеждалась: это ложь. Любой из горожан с их нехитрыми радостями был намного свободнее, чем она, связанная паутиной условностей и правил. Теперь она понимала и Алехно, и Лидану, и Иллиану Торин, с куда большим удовольствием общающихся отнюдь не с равными им по статусу. И впервые задумалась о том, что дед его величества Зиама, император Гарьен, основавший Академию, не просто так распорядился, чтобы в ее правилах значилось, что все студенты равны.