Настя Чацкая - Платина и шоколад [СИ]

Имела ли право? Кто теперь разберёт.

Имели ли они право убивать людей? Даже во имя излечения.

Мысли были слишком тяжёлыми для Нарциссы. Даже сердце билось тяжело. Настолько, что ей показалось, что краем уха она услышала почти бесшумный хлопок аппарации из холла.

Быстро обернулась, вытирая влажную щёку ладонью. Поймала взгляд Стоули, который, кажется, ничего не заметил. Он явно был несколько разочарован, что Кингсли лишил его сладкого, вместо сражения отправив присматривать за хозяйкой поместья. Да, действительно. У этого человека в глазах читалось желание пойти и уничтожить приспешников. Поучаствовать в заварушке.

Мерлин всемогущий.

Она ощутила неприятный холодок по спине, поднимаясь на третий этаж и слыша шаги позади.

Как Нарцисса упустила тот момент, когда все люди вокруг начали превращаться в зверьё? В готовую впиться в глотки друг друга свору. В этом они все. В этом вся суть. Сильный убивает слабого. Чтобы… выживать?

Возможно. Не единожды она слышала это выражение: выживает сильнейший.

Но… почему тогда сама Нарцисса всё ещё жива? Почему за неё приходится жертвовать другим?

Эти мысли, ещё немного — и продавят в висках две глубокие дыры. Впору сойти с ума.

Прямо сейчас.

В лицо ударил ясный луч лунного света из окна. Взгляд упал на двор Малфой-мэнора против воли, наверное, но вдруг остановился.

Замер.

Прикипел к небольшой каменной скамье, едва угадывающейся в покрытом инеем ночном саду, неподалёку от чёрной и блестящей глади воды.

Скамья под деревьями; сердце сжалось так сильно, что стало больно.

Что захотелось кашлять. Безостановочно. До конца дней.

Просто скамья под деревьями. Пиджак на плечах и прохладный октябрьский ветерок, не перебивающий запах одеколона. Знакомо-незнакомого.

До тоскующей боли в груди.

— Прохладно. Ты легко одета.

— Вы закончили?

— Ещё нет… Им осталось обойти третий этаж и комнаты для гостей.

Его голос очень легко было воскресить в памяти.

Он запомнился ей с первой фразы, сказанной им когда-то. Ей, новой, увидевшей его впервые. А тогда, в саду, ей казалось, что она знает его уже очень давно.

Он был единственным, кого она знала, вернувшись в Мэнор после своего прошлого. Он стал единственным, кто начал медленно восполнять пробелы между висков.

— Миссис Малфой? — Стоули был явно озадачен их остановкой. Он напряжённо смотрел на Нарциссу, переводя взгляд с неё на оконное стекло и обратно.

— Да. Одну секунду. И пойдём дальше, — шепнула она. А тот смотрел.

Не смотрите сюда, Стоули.

Всё равно вы ничего не увидите. Не то, что вижу я.

— Что вы здесь делаете?

— Ты всегда любила этот сад, Нарци… Ты больше ничего не вспомнила?

— Нет.

— Я хотел сказать, что некоторое время не буду навещать тебя. О, не расстраивайся, это не надолго.

— И вовсе я не расстроилась! Я вне себя от радости.

И действительно.

После того дня в поместье он не объявлялся очень долго. Разве что в её голове.

— Миссис Малфой, нам нужно идти.

Голос аврора раздражён. Женщина прикрыла глаза, чувствуя, как слёзы снова щиплют под веками. Сделала шаг назад и возобновила движение по коридору, торопливо сворачивая в нужную сторону. Подальше от окна. Подальше от света, льющегося с ночного неба.

Это было то прошлое, от которого она хотела избавиться. Это была та встреча, которую она хотела обозначить последней с этим человеком.

Сейчас она поняла, что если бы ей предложили Обливэйт — в это мгновение, в эту секунду, — она бы не сопротивлялась. Потому что с тем, что творилось у неё в голове сейчас, невозможно было существовать ни одного дня.

Рваное «когда-то» и трясущееся «сейчас» смешивались в один сумасводящий коктейль.

Резкий выдох вырвался из груди.

И, открывая дверь в гостиную, которую упомянул Кингсли, Нарцисса решила, что если она ещё когда-нибудь вернётся домой, то первым же делом прикажет эльфам убрать эту скамью у озера.

Пусть на этом месте весной будут расти цветы.

Херова аппарация вывернула его на херову изнанку.

Снейп предупредил, что так и будет.

Снейп много о чём предупреждал, только всё проходило мимо. Пролетало мимо ушей, мозгов, сознания. Облегчение, когда зельевар согласился на то, чтобы Драко использовал камин в его личных комнатах, сменилось напряжённым ожиданием почти моментально. И Драко до сих пор не понял, почему Северус вдруг передумал. Он выглядел так, будто делал что-то важное.

Что-то, за что пытался простить самого себя. Уже очень давно.

Было видно, что ему вдруг стало нужно позволить это своему ученику. Для самого Малфоя это стало полной неожиданностью, тем более, это дело касалось грязнокровки.

Он не аппарировал уже полгода, если не больше, и теперь пришлось на несколько мгновений согнуться пополам, обхватив рёбра и живот руками, привалившись плечом к камину, чтобы не выблевать все свои непотребные внутренности прямо здесь.

Но уходящие секунды с силой продирались под его лопатки.

Перед глазами ещё даже не прекратили мелькать яркие точки после вспышки зелёного пламени, когда ноги уже несли вверх по лестнице, а холодный воздух ударил в лицо.

Полный чужого запаха.

Это был не его дом. Это было не то место, в котором он жил и рос. Это была прогнившая насквозь разваленная династия, которую так извращённо пытались сохранить эти стены.

Никогда. Никогда здесь уже не будет так, как раньше. Вся жизнь перешла в камень. Камень здесь дышал, а люди не могли. И понимание того, что в этом месте живёт Нарцисса, заставило что-то в груди совершить кувырок.

Наконец-то круги начали пропадать, возвращая его в псевдородные стены Мэнора.

Нельзя было сказать, что Драко не понимал, что делает, но пришёл в себя он уже на ходу, когда мчался в сторону темниц так быстро, что перехватывало дыхание, а глаза лихорадочно выискивали дверь. Огромную, тяжёлую, почти каменную. Он ненавидел эту дверь.

И до неё было грёбаных четыре поворота отсюда.

А он летел вперёд, отдалённо слыша, как ткань мантии бьёт его по ногам.

И единственный образ, застывший перед глазами. Единственный правильный образ. Бледное лицо и растрёпанные волосы. Распахнутые глаза.

Она здесь. В этом доме, в этом гадюшнике. В поместье, увядшем в грязи, смерти, крови. Она и мать. Два человека, которые не давали Мэнору прямо сейчас рухнуть в ад.

Где сейчас мать?

Он был уверен, что она в безопасности. Нарцисса никогда не участвовала в подобного рода сборищах, и уж тем более не в этом. Значит, она либо в спальне, либо уже прибыли авроры. И она в… надёжном месте? Где её не смогут достать.

Но почему тогда так тихо?

Бег переходит на очень быстрый шаг. Такой размашистый, что волосы снова и снова падают на лоб, тут же сбиваясь в сторону потоком воздуха. Руки сжаты в кулаки, а свитер под горло душит, как удавка.