Алина Углицкая - Похищенная [СИ]

Двери адмиральского сектора послушно раздвигались, пропуская ее. Она уже была здесь однажды. Гостила у Алларда несколько дней сразу, после помолвки. Тогда он ввел в систему безопасности ее данные и, как оказалось, так и не стер. Значит ли это, что он ее ждал?

Этот вопрос она бы хотела задать ему самому. Потом. Когда он очнется.

Миам знала, что однажды это случится. Что в жизни Алларда Сорн Дайлера появится другая женщина. Возможно это будет одна из омрани, или она будет принадлежать никому не известной, слабо развитой расе, не имеющей даже своей письменности и языка… Такие коллизии тоже случались.

Но именно эта женщина получит все то, что недоступно любой амани. Она будет к нему прикасаться. Она будет его целовать. Принимать его ласки. Стонать от наслаждения, прогибаясь под его крепким телом. И она будет рожать ему детей.

Не жена. Ливарри.

Жена это статус. Ливарри — продолжение рода.

Миам готовила себя к этому с тех самых пор, как Аллард Сорн Дайлер подписал документ о заключении брака, и они стали считаться женихом и невестой. И все же, сегодня она поняла, что к такому нельзя подготовиться.

Еще недавно она была дочерью императора, сестрой наследного принца. Она находилась на Альфе, в своих апартаментах, и готовилась к приему в честь возвращения брата. А потом станция подверглась внезапной атаке, о которой, почему-то, не объявила система безопасности. Теперь-то Миам знала, что стало тому виной. А тогда…

Она помнила звуки ударов и как сотрясалась станция. Как натужно гудели стены. Как рушились перегородки.

И как в ее апартаменты ворвались солдаты-омраны. Их было много, не меньше полусотни. И все они были вооружены до зубов. Но больше всего принцессу потрясло то, что командовал ими Гарт Орт Ринкейм — начальник службы безопасности, отвечающей за неприкосновенность императорской семьи.

Сначала Миам решила, что командор Ринкейм пришел ее защитить. Но вместо этого его солдаты окружили ее, а он сам приказал сохранять спокойствие и не делать резких движений. И лишь потом сообщил, что это военный переворот.

Миам казалось, что она никогда не забудет, как на ее запястьях защелкнулись нейтрализаторы амуэ. Они до сих пор были на ней: широкие и довольно тяжелые, и от них по всему телу разносилась неприятная вибрация. И как холодно прозвучали слова командора:

— Следуйте за мной, Ваше Высочество, и не вздумайте делать глупости. У меня весьма четкие инструкции, как поступать в случае сопротивления.

Тогда Миам казалось, что она сходит с ума. Или спит и все это ей снится.

— Что происходит? — она не могла поверить, что все происходящее — правда. — Где мой брат?

— Принц Онезис, насколько я знаю, бежал.

— Это ложь! Мой брат не мог…

— Десять сигнов назад его яхта «Кризалис» покинула пределы станции.

Эти слова стали настоящим ударом. Миам почувствовала, как медленно утекает надежда, как рушится вера. Ее брат сбежал. Бросил ее и сбежал.

Но гордость не позволила показать свою слабость. Миам выпрямилась и посмотрела Ринкейму прямо в глаза.

— Что ж, — прошептала она, — я рада, что наследник трона не в ваших руках!

Тот ответил скупой усмешкой:

— Это временно. Идемте, принцесса, я провожу вас в надежное место.

Этим надежным местом оказалась тюремная камера на одном из линкором. У нее были прочные, толстые стены, оборудованные мощными сенсонаторами. И хотя отношение повстанцев было предельно корректным, Миам не хотела бы оказаться там еще раз.

Через два дня за ней пришел тот, кого она ожидала увидеть меньше всего. Канцлер Лоранд Лест Маррок. Он объявил, что Онезис погиб и что сто шестнадцать Домов проголосовали за то, чтобы он стал временным регентом.

— Даже не хочу знать, что вы предложили им в обмен на предательство! — бросила она тогда в лицо Лест Маррокку.

Тот воспринял ее слова с удивительным хладнокровием:

— Поверьте, я еще не предлагал им ничего. Но у меня действительно есть, что предложить. Скоро вы в этом сама убедитесь.

И вот сегодня Миам убедилась.

Перед глазами все еще стояла та унизительная сцена в приемном зале, куда канцлер сопроводил их для знакомства с, как он сказал, ливарри.

Может ли быть что-то острее той боли, что испытала она, когда землянка открыла лицо? Может ли чья-то душа болеть сильнее, чем ее, когда она смотрела в глаза той женщины и чувствовала, как вся жизнь рассыпается в прах? Как рушится все, что она с таким тщанием возводила в течение многих лет. Все надежды, мечты — все рухнуло за пару мгновений, стоило лишь на бледных щеках незнакомки со странным именем проявиться тонким линиям амуэ.

Арайя. Единственная. Избранная судьбой. Идеальная пара.

Как только в древности их не называли. Каждый амон искал свою арайю, способную принять его амуэ. А найдя — ценил выше собственной жизни, ведь она и была его жизнь.

В какой-то момент Миам со стыдом поняла, что рада за Алларда. Но тут же это чувство заглушил здравый смысл: если Аллард нашел арайю, значит, Миам ему уже не нужна. Ей оставалось только смириться и отступить. Но она не желала сдаваться.

Инга уже несколько раз приходила сюда, к прозрачной медкапсуле, в котором лежало обожженное и изломанное тело Алларда Сорн Дайлера. Она тихонько входила в стерильную комнату с ослепительно белыми стенами и садилась на единственный стул, оставленный для нее. От медкапсулы в разные стороны тянулись трубки и провода, гудели приборы, мигали световые панели. Инга не знала их назначения, но понимала — от бесперебойной работы этой системы зависит жизнь ее мужчины.

Да, он был ее. Пришлось почти потерять его, чтобы признаться в этом хотя бы самой себе.

Когда в помещении никого не было, она снимала асхан, придвигала стул ближе, облокачивалась на капсулу и упиралась лбом в альбаринтовое окошко, за которым виднелось отрешенное лицо адмирала. Она часами разглядывала его, скользя взглядом по темным линиям, испещрившим его кожу, впитывала в себя его черты: и четко очерченный подбородок, и резкие скулы, и хищный нос. И даже тени вокруг плотно сомкнутых век.

Она разговаривала с ним.

Делилась всем, что происходило, передавая события через призму своих ощущений. Пыталась донести до него тот страх и неуверенность, что испытывала сама. И порой ей казалось, что он ее слышит.

С тех пор, как ее вернули на «Аламаут» прошло уже несколько дней. Каждый раз, приходя сюда, она замечала небольшие изменения к лучшему, которых становилось все больше и больше. Регенерация шла в геометрической прогрессии, и это радовало. Только линии амуэ оставались все такими же темными и безжизненными, словно внутри Алларда погас свет.

Несколько раз Инга сталкивалась на пороге с хмурыми омранами, который при виде нее тут же кланялись чуть ли не в пояс. Теперь, когда она была в золотом схети, говорившем о ее статусе, все омраны Дома Сорн Дайлер должны были приветствовать ее глубоким поклоном. Это была дань уважения матери будущего амона.