Эвангелина Андерсон - Укрощение зверя

Гизелла приложила руку к горлу. Ее глаза снова были обращены к куче костей цвета слоновой кости. Тристан, должно быть, видел, куда она смотрела, потому что, когда он снова заговорил, его голос был наполнен болью и отвращением к себе.

— Это кости нескольких первых женщин, которым не повезло в попытках разрушить проклятие. Я держу их здесь, чтобы напомнить себе, кто я есть, кем стал. В течение многих лет я просил своих слуг приковывать меня, как ты и видишь меня сейчас, когда на меня нападает похоть проклятия. У них есть приказ попытаться спасти несчастную женщину от меня, если я вырвусь, а это происходит достаточно часто. Я отсылаю тех, кто пытался и потерпел неудачи с щедрой наградой. Многие пытались, но пока никто не преуспел. — Он вздохнул. — Я давно желаю бросить все эти попытки и просто терпеть проклятие раз в месяц, но мой совет старейшин не слышит этого. До тех пор, пока я проклят, я не могу жениться. А пока у меня не будет невесты, у меня не будет наследника. Если я умру, не оставив ни сына, ни дочери, чтобы занять мое место, весь Ригель Девять утонет в гражданской войне.

— Но… но я думала, ты сказал, что проклятие нерушимое, — Гизелла нахмурилась. — И все же твой слуга, тот, кто купил меня и привел сюда, сказал что-то о пророчестве. Что-то на счет выравнивания двух красных солнц?

— Ах, да, пророчество… — Тристан горько засмеялся. — Когда-то это было источником надежды для меня и моих советников, но и это оказалось пустым обещанием. Сразу после того, как колдунья наложила на меня проклятие, и стало ясно, что это не пустая угроза, однажды в моем дворце появилась мудрая женщина из деревни. Она предстала передо мной и моим советом и сказала: «Ваше Величество, я знаю о той боли, которой вы страдаете каждый месяц, в то время, когда луны близнецы восходят, как один» Так как мы держали мой недуг в секрете, я был весьма удивлен, услышав это. Некоторые из моих советников хотели, чтобы ее немедленно обезглавили, опасаясь, что она распространит слухи. Но я удержал их, желая услышать, что она скажет.

— И что она тебе сказала? — нетерпеливо спросила Гизелла.

— Она сказала, что придет девушка, которая освободит меня от моего проклятия. И она произнесла это пророчество. — Закрыв глаза, Тристан излагал тихим голосом.

Он открыл глаза и посмотрел на Гизеллу.

— Конечно, было много разных интерпретаций, и каждый из моих советников имел представление о том, что это значит. Мудрая женщина исчезла, и мы больше ничего не смогли спросить. Но это была моя единственная надежда, и я цеплялся за нее, что однажды придет девушка, которая сможет выдержать мою животную похоть во время моего изменения, девушка, которая сможет разрушить проклятие.

Гизелла глубоко задумалась, закусив губу.

— Но ты больше не надеешься?

Тристан подавленно пожал плечами.

— Кажется, нет никакого смысла. Так много женщин пытались и терпели неудачу. И слишком многие пытались и умерли. — Он кивнул на ужасную груду костей. — Ты просто еще одна в длинной очереди, маленькая Гизелла. И когда луны-близнецы поднимутся, как одна, над головой — а они скоро поднимутся, потому что я это чувствую — я изменю свою форму и стану зверем настолько отвратительным, что ты не сможешь смотреть на меня. — Он вздохнул. — Если так произойдет, и ты не захочешь попытаться разрушить проклятие, беги так быстро, как только можешь к двери подземелья и позвони, чтобы тебя выпустили. Только ты должна быть быстрой и уйти, прежде чем я учую тебя в своей животной форме. Запах зрелого тела женщины, особенно если ее киска мокрая и готова к сексу, слишком сильный для меня, чтобы вынести, когда я буду зверем, и я, конечно же, разорву свои оковы и пойду за тобой.

— А… а если я не хочу бежать? Если я хочу попытаться разрушить проклятие? — Гизелла с трудом сглотнула, но заставила себя продолжать. — Что… что я должна делать?

Тристан смотрел на нее с уважением и удивлением в его темных глазах.

— Ты действительно хочешь попробовать? Ни у одной девушки за годы не хватило мужества. Все они бегут от меня в испуге, когда слышат мою историю и видят кости тех, кто пытался перед ними.

— Я… — Гизелла рискнула еще раз взглянуть на груду костей, а затем встала и сделала шаг в сторону прикованного мужчины, пока не почувствовала тепло его обнаженной кожи против ее, почти голого тела еще раз. — Я хотела бы попробовать, — сказала она мягко.

Гизелла подумала рассказать Тристану о своем происхождении и причине, по которой она думала, что может освободить его от проклятия, но почувствовала, что у них мало времени для разговора. Его темные глаза уже принимали более светлый оттенок и изогнутые черные отметины на лбу и висках начинали пульсировать, как будто от какой-то странной магической энергии.

Снаружи луны-близнецы должно быть поднимаются, даже когда они говорили, и вскоре Тристан станет монстром.

— Что я должна делать? — спросила она снова.

Тристан смотрел на нее со своей огромной высоты, и его темные глаза теперь были почти золотыми.

— Ты должна подчиниться, — сказал он хрипло. — Подчинись моему члену в твоей киске, подчинись моему траху. Но предупреждаю, это будет нелегко. Настолько большой как я сейчас, я становлюсь еще больше в своей другой форме. И я не нежен.

Гизелла пытался сглотнуть и услышал сухой щелчок в задней части своего горла. Неужели она действительно собирается сделать это? В конце концов, Тристан предложил ей легкий выход — она могла убежать, как только он изменится, и попросить слуг освободить ее. Тогда, ее девственность останется нетронутой, она направится в монастырь Богини Света и примет жизнь, которую планировали ее родители.

Но когда она размышляла о монастыре, все, о чем она могла думать, так это то, что она больше никогда не увидит мужчину, особенно такого красивого и интригующего, как Тристан. Она никогда не узнает прикосновения мужчины или не почувствует, член между бедрами, наполняющий ее киску спермой. Она подумала о том удовольствии, которое испытала, когда касалась его и пробовала. Может, стоило бы рисковать, снова получить такое удовольствие? Если бы она пошла в монастырь, она была бы мертва, прежде чем даже жила. В то время как если бы она попыталась разрушить проклятие, даже если бы потерпела неудачу, она бы прожила свою короткую жизнь более ярко и захватывающе в свой последний час, чем могла бы жить всю свою жизнь жрицы с обетом безбрачия, спрятанная в храме, ничего не делая, лишь медитируя весь день. С этой мыслью, она знала, что решила.