Автор неизвестен - Картезианский развратник

— Что ты делаешь, Сюзон? — наконец выговорил я, подходя ближе и пытаясь обнять ее.

Она увернулась со смехом.

— Не видишь? Собираю цветы.

— Ах вот что! Собираешь цветы… — повторил я.

— Ну да, неужели ты забыл? Завтра день рождения моей крестной!

Напоминание о крестной заставило меня вздрогнуть от страха, что я могу упустить Сюзон. Для себя я уже решил, что она — моя законная добыча, если можно так выразиться, а ее отчужденность, кажется грозила сорвать мне все блаженство, которое я считал уже решенным делом.

— Значит, Сюзон, мы больше не увидимся? — печально спросил я.

— Почему же? — откликнулась она. — Разве я не бываю здесь каждый день? — она вдруг очаровательно улыбнулась мне. — А знаешь что? Помоги мне собрать букет.

В ответ я бросил ей в лицо несколько цветков. Девушка сделала то же.

— Ну, держись, Сюзон! — воскликнул я. — Если не прекратишь кидаться, я тебя… ты поплатишься!

В знак того, что мои угрозы ее не пугают, Сюзон бросила в меня еще пучок цветов. В мгновение ока я забыл о всякой осторожности. Я не боялся, что нас заметят, ибо вокруг уже стелился густой туман, не позволявший разглядеть, что происходит вокруг, что как нельзя лучше благоприятствовало моей страсти.

Я бросился к Сюзон. Она оттолкнул меня. Я обхватил ее руками, чувствуя небывалый прилив смелости, и повалил девушку на траву. Моя красавица хотела было вскочить, но я этого не допустил, крепко прижимая ее к земле и жадно припадая губами к ее груди. Сюзон сопротивлялась. И как только я вознамерился засунуть руку ей под юбку, она завизжала, словно чертенок. Я испугался, что на ее крики прибегут люди и я так и не доберусь до желанной цели.

Я со смехом встал, от всей души надеясь, что она не поняла моих истинных намерений. Как же я ошибался!

— Хорошо, Сюзон, — сказал я, — чтобы доказать тебе, что я не хотел ничего дурного, давай я тебе помогу.

— Да-да, — отвечала она, пребывая в волнении не меньше моего, — посмотри, сюда идет моя мать, а я…

— Сюзон, — быстро заговорил я, перебивая ее, — дорогая моя сестричка, не рассказывай ей ничего, а я за это… все, что хочешь сделаю!

И в залог своей клятвы я снова поцеловал ее. Она рассмеялась. Вскоре к нам подошла Туанетта. Я боялся, что Сюзон все ей выложит, но она ни словом не обмолвилась о произошедшем между нами, и мы все вместе отправились ужинать.

Отец Поликарп, только придя в монастырь поспешил осыпать новыми монашескими милостями мнимого сына Амбруаза: уже скоро я был одет во все новое. Но, конечно, же истинная причина поступков его преподобия крылась отнюдь не в монашеском милосердии, имевшем весьма ограниченные пределы, а скорее в отцовской нежности, в которой он и подавно ничего не смыслил.

Такая расточительность возбудила в достопочтенном святом отце вполне законные сомнения в законности моего рождения. Однако местные жители были людьми добродушными и не обращали внимание на то, на что их просили внимания не обращать. К тому же разве можно критиковать и порицать щедрость их преподобий? Это же почтенные, честные люди! И в деревне все любили их. Они были приветливы с мужчинами и лично надзирали за целомудрием женщин, так что каждый оставался доволен. Но давайте вернемся к вашему покорному слуге, поскольку меня ожидало впечатляющее приключение.

Кстати, раз уж речь теперь обо мне — вид у меня был шальной, и это работало в мою пользу. Я всегда был прилично одет, у меня были лукавые глаза и длинные черные волосы, которые ниспадали локонами мне на плечи и чудеснейшим образом подчеркивали свежий цвет моего лица. И хотя я был слегка смуглым, менее привлекательным от этого не становился. Таким и был мой истинный облик, который я должен представить на суд достопочтенной публике.

Как я упоминал выше, Сюзон собрала букет для мадам д’Инвилль — так звали ее крестную, жену советника из соседнего города, которая нынче приехала в свое поместье, чтобы попить молока, подышать свежим воздухом, словом немного поправить здоровье, пошатнувшееся из-за чрезмерного потребления шампанского и других излишеств.

На Сюзон было премилое платье, которое только больше раззадоривало меня. Она предложила мне прогуляться, и мы отправились в замок, где сразу же обнаружили покровительницу Сюзон, которая принимала воздушные ванны на летней веранде. То была женщина среднего роста, с темными волосами и белоснежной кожей. Ее лицо в целом нельзя было назвать красивым, тем более что оно было испещрено сетью мелких прожилок от неумеренного потребления шампанского, однако это искупалось ее глазами — живыми и сластолюбивыми. Кроме того, как и любая великосветская дама, мадам обладала внушительной грудью, что, кстати, было первым достоинством, которое я в ней заметил, ибо всегда испытывал слабость к этим полушариям. Они всегда красивы, сжимаете ли вы их руками, или… В общем, каждому свое, а мне вот это!

Дама заметила нас и приветливо кивнула. Положения своего она не изменила, так и оставшись лежать на канапе, спустив одну ногу на пол. Она была одета в белый корсет, простую юбку того же цвета, короткую настолько, что открывала ее колено и позволяла предполагать, что не так уж трудно будет увидеть и остальное. Довершала ансамбль небрежно наброшенная короткая нарядная рубашка из розовой тафты. Рука женщины скрывалась под юбкой, легко догадаться, с какой целью.

Мое воображение вмиг дорисовало остальную картину, и сердце забилось сильнее. Дело в том, что в ту пору я влюблялся в каждую женщину, попадавшуюся мне на глаза, а под впечатлением вчерашних открытий этот мой похвальный талант только усилился.

— Здравствуй, дорогая моя девочка, — обратилась к Сюзон мадам д’Инвилль, — наконец-то ты меня навестила! Ах!.. Какой прелестный букет ты принесла, мне очень приятно, мое милое дитя. Ну-ка, поцелуй меня.

Сюзон так и сделала.

— Так, — продолжала дама, переведя взгляд на меня, — а это что за славный юноша? Как! Вас, милочка, уже сопровождают молодые люди? Какая прелесть!

Я потупил взор. Потом Сюзон представила меня, сказала, что я ее брат, и я поклонился.

— Твой брат, — повторила мадам д’Инвилль, продолжая внимательно меня рассматривать. — Ну тогда тебе тоже нужно поцеловать меня, сын мой. Как же мне хочется, чтобы мы подружились!

И она притянула меня для приветственного поцелуя. Ее рука играла с моими локонами, а я вдруг почувствовал, как ее язычок скользнул мне в рот. До сего момента мне не приходилось целоваться таким образом, и во мне всколыхнулось странное волнение. Я робко посмотрел на даму, и мои глаза встретились со сверкающими, полными пламени очами, которые так и звали к новым поцелуям. Следующий поцелуй не заставил себя ждать, и только после этого она наконец разомкнула свои жаркие объятия и я смог пошевелиться. Однако я ничуть не рассердился, что она взяла меня в плен, каким-то чутьем я понял, что это вовсе не обычная церемония знакомства. И несомненно, что отпустила она меня лишь потому, что заметила, как на меня действуют ее ласки, которые она расточала с такой неосторожностью. Но мадам д’Инвилль недолго раздумывала, снова обратясь к Сюзон, она постоянно повторяла: