Матильда Старр - Жрица [СИ]

Им же и задавала вопросы, которых возникало немало.

Например:

— А чего на самом деле хочет чудовище?

— А ты спустись и спроси! — воспитанницы дружно рассмеялись.

Но было в их веселье что-то ненатуральное. Кара всегда чувствовала такие вещи.

— Может, и спущусь, — с вызовом ответила она. — А может, и ты спустишься!

Она в упор посмотрела на девушку, что смеялась громче всех. И смех застыл в ее горле, а на лице отразился испуг.

— Нет, ну правда. Ритуал какой-то неправильный. Если чудовищу нужны девственницы, то зачем перед самым входом в подземелье им пить зелье и принимать мужчин? А если ему нужны похоть и сладострастие, то зачем отправлять туда неопытных девиц? Лучше уж подыскивать изощренных любовниц в веселых домах.

Ей никто тогда ничего не сказал. Молча разошлись, опасливо поглядывая на слишком любопытную воспитанницу. А вот Ванде кто — то сказал, и в тот же вечер суровая жрица позвала ее к себе.

Кара была уверена, что получит нагоняй и уже гадала, что за наказание ей приготовили: придется драить храмовые коридоры или отправят на кухню. Первый вариант — лучше. На кухне — жарко, кожа лица может испортиться. Но наставница встретила девочку ласково, угостила сладостями, а когда заговорила, в голосе ее были только доброта и понимание.

— Ты умна и любознательна, — сказала она. — Ты стараешься заглянуть в самую суть вещей. Мало кто может этим похвастаться.

Кара зарделась: такой похвалы от строгой служительницы никто не получал.

— Это хорошо, — продолжала она. — Твоя ошибка в том, что ты с человеческими мерками подходишь к нечеловеческому. Чудовище, Зверь, Великий страж… У него много имен. Это существо высшего порядка, и нам не дано его постичь и понять. Мы можем лишь выполнять его волю. Так, как это прописано в древних книгах.

Эти слова показались Каре настолько мудрыми, а ее собственные умозаключения настолько беспомощными и незрелыми, что после у нее даже мысли не возникало усомниться в том, что говорит Ванда.

С тех пор авторитет наставницы был для нее непререкаем, она ловила каждое слово. Готова была лезть из кожи вон ради одобряющего взгляда. Старалась быть лучшей во всем. Она и была лучшей.

Когда Кара решила добровольно спуститься к Зверю, она несла эту весть своей наставнице как величайший подарок. Она уже представляла, как та будет ею гордиться. Но она ошиблась. Ванда пришла в ужас и стала ее отговаривать.

И чего стоили после этого все ее красивые слова!

Кара вышла к городской стене, когда начало смеркаться. Долго ждать ей не пришлось. Кто — то осторожно потянул ее за подол платья. Кара обернулась, готовая дать отпор, и увидела девочку лет семи.

Отправить с таким опасным поручением ребенка. Да эти колдуньи — настоящие монстры. Хотя разумное зерно в этом было. Кто станет хватать девчонку, тогда как колдунья — желанная добыча для многих.

— Благословенная велела отдать тебе это, — девочка протянула ей серьги.

Кара усмехнулась.

— Неужто Благословенная велела отдать их первой попавшейся женщине?

— Нет, — просто ответила девочка. — Она сказала отдать той, что осенена крылом смерти.

По телу Кары пробежал озноб. Такими ясными и невинными оставались глаза малышки, пока она это говорила, что Кара была готова поверить в свою неминуемую гибель. Впрочем, конечно, озноб: солнце село, на улице зябко, а одета она легко.

— Все мы ходим под смертью, — ответила она девочке. — Никто не избежит этой встречи.

Девочка помотала головой.

— Её крыло так близко, что почти касается тебя, — она смотрела куда — то чуть выше Кары, словно и правда видела что-то такое у нее над головой.

Кара застыла, но только на мгновение. Ту, что решила спуститься к Зверю, трудно смутить речами ребенка.

— Где зелье?

— Благословенная сказала: то, что тебе нужно, спрятано внутри. Просто сломай серьги, когда придет час.

Кара опустила глаза, разглядывая замысловатый узор сережек, а когда подняла взгляд, девчонки уже не было.

— Возьми вас всех Рогатый, — вслух выругалась она и стала пробираться назад к храму.

«Прими наш дар с наслаждением и верни с любовью!» Они привыкли годами делать одно и то же, говорить одно и то же. Не особенно вдумываясь в смысл. А если вдуматься? С любовью!

Теперь у нее есть то, что поможет получить любовь Зверя.

Она сходит с возвышения и окунается в купель. Вода обнимает, ласкает ее жаркое тело, окутывает запахами благовоний. Теперь уже совсем скоро!

Девушка нетерпеливо выходит из воды. Чьи-то руки набрасывают ей на плечи мягкую ткань… Зачем? Кара вся горит, кажется, капли с шипением должны испаряться с ее кожи… Но она все-таки промокает волосы тканью и сбрасывает ее на каменный пол.

Пора!

Служительница подносит чашу — в ней тот же горьковатый настой, что давали до церемонии. Опять? Кара и без того пылает от жажды, которую, наверное, ничто не может утолить. Ей нужны ласки, она задыхается от возбуждения. Что же с ней станет, если она выпьет еще глоток?

Только делать нечего — она послушно пьет, и тут же прерывисто вздыхает — одурманенная, возбужденная, голодная… Кем бы ни оказался Зверь, она теперь готова его принять…

Отворилась тяжелая каменная дверь. Кара сделала шаг в неизвестность и стала спускаться по крутой лестнице — прямо в объятия темноты. С грохотом закрылась дверь, отрезав весь мир и оставив впереди лишь чудовище.

Ступени — одна за другой. Каждая из них приближает ее к тому, чего она жаждет и боится.

Лестница закончилась — и Кара ступила на холодный каменный пол. Она дрожала — не столько от страха, сколько от возбуждения. Низ живота скручивало от желания… Где же это чудовище? Только кромешная тьма…

А может, старинные книги, а вслед за ними и жрицы врут — и никакого Зверя тут нет? А девушки просто умирают от холода, одиночества и страха?

Она нетерпеливо застонала.

Что — то коснулось тела Кары… Теплое, мягкое. Сначала осторожно, а потом обхватило — крепко и жарко. Она всматривалась в темноту, пытаясь угадать, как выглядит чудовище. И кажется, ей удалось что — то рассмотреть. Не зверь, не человек, не какое-нибудь мифическое существо — туман, плотный и приятный на ощупь.

Он подхватил ее, оторвал от пола, окутал собой, заставив застонать от предвкушения. Тело не просило — требовало ласки, и неведомый зверь откликался на его порывы. Он мягко и влажно — куда нежнее, чем смог бы это сделать любой мужчина, обволакивал и сжимал ее грудь, ласкал живот и спину — сразу, и она не могла разобрать, какое из этих прикосновений заставляет ее тело вибрировать от наслаждения.

Волна жаркого прикосновения медленно прошла снизу вверх — от изящных ступней до бедер, вырывая из горла Кары сдавленные стоны удовольствия. Больше всего на свете теперь она хотела его — почувствовать всю эту негу и страсть внутри себя.