Хелена Хайд - Королевский контракт, или Битва за Золушку [СИ]

— Тише, не бойся, — неожиданно услышала я мягкий шепот. А секунду спустя для страха и в самом деле не нашлось места, потому что всю меня переполнили совершенно иные эмоции. Волнение, дрожь, трепет и тепло. Которые захлестнули с головой, когда Ричард неожиданно прижал меня к себе в заботливых объятиях.

Сердце в груди сделало слишком громкий удар. Настолько громкий, что он показался болезненным. И еще большую боль я ощутила, когда услышала частое сердцебиение принца.

— Где мы? — слабо шепнула я, не решаясь поднять взгляд. Потому что уже давно не была наивной девчушкой и слишком хорошо понимала: если посмотрю на него, если увижу его глаза, я пропала.

— Если я правильно понял, в Ламбаре — божественной нише на грани материального и духовного мира. Той самой, о которой жрецы иногда бубнят на проповедях.

— Оно что… в самом деле существует? — недоверчиво пробормотала я, копаясь в воспоминаниях Зельды, которая не отличалась чрезмерной набожностью и о религиозных постулатах знала довольно поверхностно.

— Похоже что да. Если конечно мы оба сейчас не сошли с ума и не валяемся на полу храма в галюциногенном припадке, — хмыкнул Ричард.

Согласно верованиям, в Ламбару того или иного бога на некоторое время могли попасть люди, у которых имелась с этим богом особая связь. И если у такого человека была необходимость получить некое просветление, связанное со "сферой деятельности" божества, то теоретически во время молитвы в храме он мог попасть в Ламбару.

Итак, исходя из логических заключений, можно было предположить, что у меня… особая связь с Пятым богом? Звучало, как минимум, смешно. Хотя вот с другой стороны, сама-то я оказалась в этом теле, "прилетев" из другого мира. И не стоило исключать, что причиной такой перемены в жизни мог быть как раз один из богов, например — Пятый. А сейчас, когда я впервые подошла к его алтарю, меня затянуло сюда.

Если так подумать, то выходит изначальные суждения Ричарда все же были ошибочны: боги в этом пышном храме в самом деле обитали. А значит, исходя из этого, имели и все шансы оказаться в действительности заносчивыми снобами, лишь изображающими симпатию к беднякам, чтобы расположить к себе народные массы.

— И как нам теперь отсюда выбраться? — пробормотала я, никак не решаясь высвободиться из этих объятий.

— Если учения жрецов не врут, то тебе нужно получить здесь просветление.

— Какое же, чтоб его, просветление? — пробурчала я. — Здесь ведь нет ничего и никого, кроме нас двоих. Ни иллюзий, ни предметов, ни испытаний…

— Значит, ключом к твоему просветлению могу оказаться и я, — хмыкнул принц с легким цинизмом. — Тем более что ты сюда перенеслась не сразу, а лишь вместе со мной, когда я прикоснулся к тебе.

— И чем же вы можете помочь мне в просветлении по части Пятого бога? — скептически протянула я, наконец отступив от Ричарда на шаг. Иначе, боюсь, я все же посмотрела бы ему в глаза, и тогда наверняка сделала бы глупость, которая меня погубит.

— Возможно я знаю и могу дать ответ на какой-нибудь вопрос, не оставляющий тебя в покое, — пожал плечами мужчина. — Так что если такой есть, то спрашивай.

Отвернувшись, я обхватила руками плечи. Первой мыслью было поинтересоваться у принца о том, за что же казнили королеву Арчесара, чей фантом мне виделся в стенах покоев, где король поселил меня. Вот только…

Это было государственной тайной. Деталей о причинах, по которым столь высоких лиц подвергли настолько радикальной каре, не разглашалось. Насколько я узнала, это было известно лишь самому узкому кругу верхушки государственного аппарата. И еще, разве что, правителям королевства Райфер, которое много лет назад прислало инфанту Матильду в качестве невесты для тогдашнего кронпринца Эдварда Блейда. Потому что те бы наверняка объявили Арчесару войну за ее казнь, не сумей послы убедить их в том, что высшая мера наказания была ею полностью заслужена.

А значит, во-первых, Ричард вероятно не скажет мне этого, поскольку не имеет права растрепывать такую информацию всяким фавориткам короля. Во-вторых, может даже банально не знать этого — не факт, что венценосный брат стал бы делиться такими секретами со своим главным оппонентом.

Так что вопрос, на который я могла бы получить ответ от этого человека, был другим. И пока мой мозг беспорядочно перебирал факты, губы сами шепнули:

— Катарина.

— Не ожидал услышать от тебя это имя, — протянул Ричард после короткой паузы.

— Так значит вы знаете, о какой Катарине идет речь? — нахмурилась я.

— Верно, — кивнул принц. — Хоть я и был тогда совсем ребенком, когда случилась вся эта история.

— Что же за история? — шепотом спросила я, случайно встретившись с ним взглядом… и сразу же поспешила его отвести.

— Катарина Эварс была фрейлиной нашей матери. Отданной ко двору дочерью благородного рода, всего на пару лет старше Эдварда. И когда брату было семнадцать, он без памяти влюбился в нее. Добивался, начал тайно с ней встречаться, окончательно потерял голову, — печально вздохнул Ричард, скрестив руки на груди. — Дошло до того, что он убедил ее сбежать вместе и тайно пожениться. Готов был даже отречься ради нее от наследования престола. И естественно, если бы ему это удалось, Арчесар ждал бы громкий международный скандал и разрыв дипломатических отношений с Райфером за расторжение помолвки с их инфантой без объяснения причини. Причем у нас здесь не дешевый женский роман, потому: "Так уж вышло, принц влюбился в другую и женился на ней, любовь же", — не прошло бы как "причина", в связи с которой не было бы серьезных последствий для государства. Но к счастью для королевства и к огромному разочарованию Эдварда, их тогда поймали, вроде как благодаря донесению одного из придворных, пронюхавшего, что к чему. Побег сорвали, брата посадили под домашний арест, а Катарину в срочном порядке выдали замуж во все то же королевство Райфер. Где бедняжка, увы, долго не прожила. Уже через три года подхватила какую-то местную болезнь и спасти ее не удалось. Что же касается Эдварда, то его политический брак состоялся ровно через два года после той истории, и за год до смерти Катарины. Едва инфанте Матильде исполнилось восемнадцать. Он, конечно, пробовал протестовать, но наш покойный отец был далеко не мягкотелым и быстро приструнил гонор старшего сына. Ну а после того, как до Эдварда дошли новости о смерти Катарины… Мы с братом, скажу честно, никогда не ладили. Но тогда даже я не мог взглянуть на него без жалости. А позже я внезапно понял, что он начал меня пугать.

— Пугать? — переспросила я, нахмурив тонкие брови.

— Это другая история, — отмахнулся Ричард. Вот только я уже и так догадывалась, о чем он. Потому что сама все чаще ощущала эти холодные мурашки по коже, оставаясь с королем наедине.