Алина Углицкая - Власть любви

Отшвырнув Боброва, огромный зверь направился к Ермилову. Степан, шатаясь от выпитого снотворного, снова прицелился.

Только один выстрел! Старый охотник понимал, что второго шанса не будет. Не промахнуться. Убить этого выродка!

Палец нажал на курок.

Прогремел выстрел — и хищник прыгнул, подминая под себя человека.

Ермилов упал на спину. Волк распластал его по земле, вдавил в снег, навалившись всем весом. Под мощными лапами хрустнули ребра — и ружье отлетело в сторону, выбитое из рук ударом о землю. Хищные челюсти клацнули в опасной близости от беззащитного горла, и человек, в тщетной попытке спастись, схватил волка за морду.

Их взгляды встретились. Всего на долю мгновения. И зверь застыл, не в силах сделать последнее движение, которое оборвет хрупкую жизнь.

В глазах человека он увидел себя.

Собственную ненависть и жажду мести. Собственную жажду крови.

И почувствовал боль, зародившуюся где-то внутри, в самом сердце. Эта боль оказалась сильнее той, которую причиняли пули, застрявшие в ребрах. Эта боль жгла огнем, и никакая регенерация, никакие средства не могли бы заставить ее утихнуть…

Охотник замер, почти не дыша. Не мигая, не в силах отвести взгляд от хищника, смотревшего, казалось, в самую душу. Сердце Степана сжалось, словно предчувствуя скорую смерть: вот он — конец, и вся жизнь пронеслась перед глазами. Умирать было страшно. Но мысль о том, что он не смог спасти свою дочь, раздирала его изнутри сильнее, чем страх перед смертью. Он готов был умереть, но не здесь и не так, не тогда, когда единственная дочь превращается в зверя…

Егор прищурился, шумно втягивая носом запах, шедший от охотника, запах, в котором остались нотки его истинной пары, и Степан не выдержал — зажмурился. В голове пронеслась короткая бессмысленная молитва. Пальцы инстинктивно сжались, сгребая в горсти подтаявший снег. И в этот момент давление вдруг ослабло, словно тяжесть, давившая на грудь, стала меньше.

Волк отодвинулся, отпустил человека. Тот продолжал лежать, плотно закрыв глаза и боясь вдохнуть. Такой беспомощный, слабый без своего оружия. Жалкое зрелище.

Фыркнув, зверь отошел.

«Древнейший. Вы ранены!» — раздался в голове обеспокоенный голос Арсеньева.

Егор обернулся. Бурый волк стоял в трех шагах, поставив лапу на грудь Боброва. Тот лежал неподвижно, боясь даже вдохнуть лишний раз. Его бесполезный револьвер валялся в нескольких метрах, там, куда его откинул Егор.

«Где моя пара?» — это было все, что интересовало Егора в данный момент. Даже жгучая боль в груди и кровоточащие раны отошли на задний план.

«Девушка в машине. С ней все в порядке. А вам нужна помощь, — Борис мысленно покачал головой. — Что делать с этими?» — он кивнул на Боброва, который не сводил с него расширенных глаз, полных ужаса.

Охотник готовился к смерти. Он был уверен — волки разорвут их обоих: его и Ермилова. Не оставят в живых. Не дадут им ни шанса. Ведь он сам на их месте поступил бы именно так.

«Оставь их», — равнодушно бросил Егор, не обращая внимания на людей.

«Но как же?.. — Борис на мгновение растерялся. — Это же охотники. Они не успокоятся, они будут преследовать вас, пока не убьют. Их нельзя оставлять в живых…»

«Это уже не твое дело, — отрезал Древнейший с таким нажимом, что бурый волк инстинктивно нагнул голову, показывая беззащитную шею. — Позаботься о моей паре. А я задержусь, подкорректирую ситуацию.»

Это был прямой приказ, и Борис не посмел ослушаться. Кивнув, он потрусил к минивэну, мучительно соображая, что делать дальше. Сейчас ему предстоит успокаивать насмерть перепуганную человеческую девушку. И еще не известно, как она восприняла то, что увидела. Может быть, предоставить эту сомнительную честь Марго? Как бы то ни было, а у нее отлично получается успокаивать истеричных девиц, похищенных злыми волками…

Егор несколько секунд смотрел, как бурый волк бредет вдоль дороги, задумчиво опустив хвост. Сердце кольнуло что-то, похожее на сожаление. Это не Борис, это он — Егор — должен сейчас идти к темно-синему минивэну, в котором, точно в клетке, заперта Леся. Это Егор, а не Борис должен ее утешать. И он обязательно утешит ее, но не сейчас. Потом. Позже. У них будет еще много времени, чтобы понять и узнать друг друга. А сейчас ему нужно постараться сделать так, чтобы это время было у них. И для этого…

Огромный пепельно-серый волк подернулся серебристым туманом, и застывшие в ужасе охотники увидели, как в этом тумане плавится и изменяется звериное тело, приобретая двуногую форму. Через секунду туман рассеялся. Антропоморфное существо, соединившее в себе черты волка и человека, равнодушно оглядело своих врагов, а потом уверенным шагом направилось к их машине.

Злость уже прошла, растаяла, как тот туман. В сердце не было ничего, кроме глухой, безысходной тоски. Желание мстить здесь и сейчас отпустило, отошло в сторону, дало возможность дышать и думать о чем-то еще. О ком-то еще: о Лесе. В эту секунду Егор хотел лишь одного: быть рядом с ней, чувствовать ее, вдыхать аромат ее кожи. Она была здесь. Фургон охотников пропитался ее присутствием. Ее страхом, отчаянием, непониманием. В этом месте ее держали насильно. В этом месте ей было плохо — и Егор почувствовал это, стоило ему подойти к фургону и втянуть тяжелый запах, шедший от него.

Решение было молниеносным. И так же молниеносно пришло понимание: если он сейчас не сделает это, охотники не отстанут. Ермилов будет идти по его следам с упрямством бладхаунда. Не отпустит, не даст покоя. И не простит того, что Егор забрал его дочь. Значит, надо сделать хоть что-то, чтобы задержать его, сбить со следа.

Первым делом Егор подобрал револьвер, валявшийся под ногами. Потом ружье, выбитое из рук Ермилова. Вытащил патроны, зашвырнул их подальше в снег, а потом сдавил оружие в руках, превращая его в ненужный металлолом.

Теперь можно было заняться машиной.

Степан, закрыв глаза, лежал на снегу и слушал звуки, доносившиеся из фургона. Кажется, это чудовище громило автомобиль.

— Эй? — донесся шипящий шепот Боброва. — Что делать-то будем? Эта тварь сейчас движок разнесет, и мы тут до утра околеем…

— Заткнись! — процедил сквозь зубы Степан. Судя по звукам, обротень методично уничтожал внутреннее оборудование фургона. В снег летели искореженные остатки, в которых трудно было признать охотничье снаряжение.

Ничего, пусть бесчинствует.

Лишь бы не тронул девчонку.

Степан был уверен — Леся сбежала. Может, это и к лучшему. Бобров, сволочь, как пить дать, что-то подсыпал ему в коньяк. Ну не мог он с пятидесяти грамм отключиться!

— Ты как хочешь, а я…

Степан даже не шевельнулся, когда Бобров начал медленно подниматься на ноги.