Алина Углицкая - Власть любви

Еще вчера он поступил бы именно так. Но сегодня…

Егор прислушался к мыслям Леси. Воображение девушки не на шутку разыгралось, рисуя картины мести, одна кровавее другой. Сейчас она, к примеру, выбирала удобную стену в своем доме, где прибьет его голову в качестве трофея.

Но было еще кое-что.

Мужчина мысленно усмехнулся. Она злилась на него, его пара, но при этом ее внутренние мышцы сжимались в сладкой истоме, воздух был наполнен запахом ее страсти, а тело, ставшее чересчур чувствительным, требовало ласки. Семя, которое он оставил в ней, не дало ростков, а это значит, что она будет гореть от похоти, пока в ее лоне не загорится искра новой жизни.

«Охотника не трогать, — Егор озвучил свое решение. — Наблюдайте за ним, но незаметно. Судя по всему, он все это время шел по нашим следам. Такая настойчивость достойна уважения.»

«А что делать, если он придет сюда, в «Мальву»?» — Борис, застывший на верхней ступеньке лестницы, поскреб затылок.

«Ничего. Оставь это мне».

Да, наверное, наступил тот момент, когда им с Ермиловым нужно поговорить по душам. Егор еще не знал, что скажет человеку, чьей смерти так безумно желал — и не убил, когда была такая возможность. Не убил не ради человеколюбия, не потому, что простил. Такое невозможно простить. Но оставил охотнику жизнь ради девушки, которая была связана с ним кровным родством. Егор пощадил его ради Леси, ради своей истинной пары. Но это не означало, что он изменил свое мнение насчет людей.

«Иди, — он мысленным кивком отпустил Бориса. — Сообщишь, если Ермилов появится на территории отеля».

Между тем маленькие женские пальчики украдкой коснулись короткой шерсти между волчьих ушей, и огромный хищник затаил дыхание, боясь спугнуть этот момент.

Она сама дотронулась до него. Сама!

Волчье сердце ухнуло, пропуская удар от зашкаливших эмоций. Если бы кто-то сказал Егору, что он — трехсотлетний альфа, потомок капитолийских волков — будет дрожать от женского прикосновения, как щенок на первом обороте, он бы никогда не поверил в такую чушь. Никогда, до этого момента. Потому что сейчас он, стиснув зубы, пытался сдержать эту самую дрожь и стон, рвущийся из горла.

Еще. Пожалуйста. Только не убирай руку.

Пальчики Леси с опаской погладили волка между ушей. Девушка закусила губу.

Он же спит? Точно, спит. А ей так хочется зарыться пальцами в его шерсть!

Леся, ты дура. Выползай из-под него, хватай что-нибудь, чтобы прикрыть наготу, и беги отсюда, пока это чудовище спит!

Кажется, это была единственная умная мысль в ее голове. Но Леся проигнорировала доводы разума. Она с удивлением обнаружила, что чувствует себя очень комфортно, лежа практически под волком. Здесь тепло, уютно, безопасно. Да, именно так. Она чувствует себя в безопасности. Защищенной. А этого чувства Леся не испытывала очень давно, с тех пор, как узнала, что отличается от других детей. Что у нее нет матери.

Внезапно накатили горькие воспоминания, и девушка с трудом сдержала судорожный всхлип. Еще не хватало, чтобы этот зверюга проснулся. Но память уже рисовала перед мысленным взором кладбищенские ворота, выкрашенные в глупый фиолетовый цвет, дорожки, заросшие пожухлой травой, чужие надгробия, возвышавшиеся над могилами безмолвным напоминанием для живых…

Последний раз Леся была на кладбище осенью, в годовщину смерти матери и сестры. Отец долго скрывал правду о том, что случилось, не хотел травмировать дочь. Но когда девушке исполнилось восемнадцать, не выдержал и рассказал: их загрызли лесные волки. Несчастный случай. Тогда Леся поняла, почему он всегда так злился, когда она уходила с друзьями в лес, почему так маниакально оберегал, почему был против ее общения с дикими животными и почему с таким упорством участвовал в охотничьих рейдах. Он мстил. Мстил лесу за то, что тот отнял у него ребенка и любимую женщину.

Егор, затаив дыхание, вслушивался в ее мысли. Вздрогнул, когда понял, что она плачет. Не удержался, поднял голову и увидел ее лицо. Леся лежала, сжав губы в узкую полоску и зажмурив глаза, а на ее щеках блестели дорожки слез.

«Одна она у меня. Вы забрали их всех. Убили. Теперь и ее…»

Егор вспомнил слова Ермилова, и теперь они начали обретать смысл. Старый охотник винил лугару в смерти своих родных. Он жаждал мести, но мстил невиновным. Месть была для него самоцелью, а не причиной.

Нет, это были не волки, как Ермилов сказал дочери. И не лугару — в этом Егор был уверен. Никто из его собратьев не унизился бы до убийства женщины и ребенка.

Это были другие существа. Более сильные, более опасные и очень жестокие. Существа, при встрече с которыми мало кому удавалось выжить. Даже лугару.

Оборотни.

Они существовали всегда. Любой лугару имел три ипостаси: человеческую, волчью и переходную форму, которую называли «боевой». Ее, без урона для психического здоровья, могли принимать только альфы. Но среди лугару, как и среди людей, были свои отступники. Особи, не желавшие подчиняться общим законам, не считающиеся с правилами и обычаями, решившие, что могут сами устанавливать эти правила. Они уходили из кланов, отвергая власть альф. Сбивались в стаи, где правила только грубая сила. И именно они совершали кровавые нападения на людей, случайно попавшихся им на дороге.

Теперь все стало на свои места.

Метель улеглась только к утру, но Степану Ермилову повезло. Ветер дул ему в спину. Охотник сумел добраться до главной трассы, оставив далеко позади помятый фургон и труп напарника. По его подсчетам, он шел уже шесть часов, когда услышал звук приближающейся машины. И, если слух его не обманывал, это был грузовой автомобиль.

Ночь прорезали яркие фары. Обернувшись, Степан забросил бесполезное ружье в сугроб, а сам замахал руками. Ему, во что бы то ни стало, требовалось, чтобы машина остановилась. Если проедет мимо — он рискует не только встретиться с нежелательными гостями, но и погибнуть от переохлаждения.

Машина остановилась. Это был «КАМАЗ». Водитель, не заглушая мотора, приоткрыл дверцу кабины и свистнул:

— Эй, отец, далеко путь держишь?

— До ближайшего жилья довезешь? — ответил Ермилов вопросом на вопрос.

— Да без проблем. Сам запрыгнешь?

Кивнув, Степан обошел кабину и ухватился за ручку дверцы с другой стороны. Подтянулся, стиснув зубы от тупой боли в груди. За время пути он уже свыкся с этой болью, но при любом напряжении мышц она напоминала о себе новой вспышкой.

Машина мягко тронулась с места.

— Куда вести-то? — поинтересовался водитель, когда Степан устроился на сиденье. — Беляевка в ста километрах, Лебяжье и того дальше.

— А больше ничего поблизости нет?

Вряд ли оборотни обосновались бок о бок с людьми. Обычно, они создавали собственные поселения, как то, что было в тайге.