Ларисса Йон (Айон) - Ревенант (ЛП)

— У меня такое ощущение, что тебе никто не нравится.

Он проигнорировал её колкость.

— Я не хочу привлекать кого-то ещё. Сделай всё, что нужно будет, когда мы вернёмся в клинику, а пока здесь только ты.

Проклятье. Вытянув шею, Блас посмотрела за плечо Ревенанту. Гэтель встала, ожидая, расхаживала взад-вперёд и, казалось, разговаривала сама с собой. Она определённо клоун без цирка… Или бойни.

— Ладно, — прорычала Блас. — Я сделаю это. — Но только ради информации и стволовых клеток.

Подумав, что сейчас совершала самую огромную ошибку в жизни, Блас прошла мимо Ревенанта и сказала Гэтель сесть. Падший ангел была, на удивление, послушной, и откинулась на подушки, пока Блас слушала её сердце. Всё казалось нормальным, но вот с тем, что в её утробе, совершенно иная история.

Сердцебиение маленького Люцифера походило на рычание. Через стетоскоп звук усиливался, вызывая боль у Блас в ушах, и чем дольше она слушала, тем становилось больнее. По щеке потекла тёплая струйка крови, но почему-то Блас не могла отстраниться. Глаза наполнились слезами, а во рту пересохло, и Блэсфим готова была закричать…

— Блэсфим! — Через агонию прорвался голос. Блас дрожала, сидя на холодном, плиточном полу. Окровавленный стетоскоп лежал рядом, а затем перед глазами появилось лицо Ревенанта.

— Что произошло? — просипела она.

— Ты плакала, и у тебя из ушей пошла кровь. Ты в порядке?

— Я… не уверена. — Даже сейчас в ушах стояла боль, а комната вертелась, но ощущение, что голову сжимают огромными тисками ушло. — Я не стану вновь этого делать.

— Мой Люцифер хочет тебя сожрать, — пропела Гэтель, отчего у Блас по спине пробежал холодок. — Он хотел бы, как только сможет, затрахать тебя до смерти. Разорвать надвое…

В мгновение, все костры потухли, а Ревенант оказался рядом с Гэтель, схватил её за горло и впечатал в столб с такой силой, что тот надломился. Всё вокруг содрогнулось, а все демоны, охранявшие Гэтель, ворвались в комнату. Но были взорваны — просто «пшик» и стали красными облачками.

Господи, сила, которая дана Ревенанту… Блэсфим никогда подобного не видела, и не хотела когда-либо ещё увидеть.

— Если мне придётся убить тебя и твоего ублюдка вирма, — рявкнул он, — я буду страдать от рук Сатаны, как никогда прежде. Но мне плевать, я не боюсь пыток, Гэтель. Помни об этом.

Блэсфим вздрогнула, неуверенная, кто больше её пугал: Ревенант или Гэтель и её отродье.

Погодите-ка… вирм? Должно быть Гэтель, когда переспала с Сатаной, ещё была небесным ангелом. Будут ли стволовые клетки или кровь вирма полезны матери Блас?

Гэтель изо всех сил старалась откинуть Ревенанта, но с таким же успехом можно было толкать каменную гору. Наконец, он отпустил Гэтель на пол. Затем, жестом, который чертовски ошарашил и напугал одновременно, после увиденного, он протянул руку Блас.

Она мешкала, из-за чего вспышка в его глазах, которую можно было назвать болью, появилась и исчезла, а взгляд вновь стал ледяным. По какой-то причине, мысль о том, что Блас ранила Ревенанта — чёрт, если такое вообще возможно — заставила её ощутить вину.

Блас практически слышала голос матери: «Ты слишком ранима. Сострадание тебя погубит. Почему ты пошла в своего отца? Ангельская доброта убьёт тебя. Тебе нужно избавиться от этой слабости, чтобы выжить в Шеуле!»

Да, да, да, у Блэсфим было сердце. А когда твоя работа связана с медициной, наличие сердца иногда полезно. Ранимость помогает с пациентами.

А ещё из-за него ты всё слишком близко воспринимаешь.

Но, тем не менее, она ни за что не променяла бы свою способность к сочувствию. Благодаря этому, Блас чертовски хороший доктор, и продолжает каждый день работать, а не ждёт, когда за ней придут Каратели.

Как только она потянулась к руке Ревенанта, он отвернулся и вновь привалился к столбу. А он не даёт отсрочек, да? Как и вторых шансов, вероятно.

Вздохнув, Блэсфим села на колени и указала Гэтель сесть обратно. Женщина подчинилась, впиваясь взглядом в Ревенанта, но держа рот на замке. Хорошо, потому что из него вылетали только оскорбления. Даже когда она не грубила и не пыталась напугать, каждое слово казалось оскорблением. Словно она добавляла к каждому предложению «в твоей крови» и «пока ты кричишь».

Как только Гэтель устроилась, вся из себя такая важная и правильная, несмотря на грязное, рваное платье, Блас вытащила из сумки набор для взятия крови. Но выругалась, так как забыла в клинике портативный аппарат УЗИ. Без него она не сможет посмотреть расположение плода и взять стволовые клетки.

Если, конечно, её рентгеновское зрение не решит вернуться.

Сосредоточившись, она попыталась, но кроме чётких кровеносных сосудов Гэтель ничего не увидела. По крайней мере, не глазами. Шрам на запястье Блэсфим начал жечь, словно по нему чиркнули спичкой.

Чёрт возьми! Неужели дар, который она чаще всего использовала в своей профессии, первым уйдёт?

— Я возьму кровь на анализы, — произнесла она, вставая, прежде чем кто-то начнёт гадать с чего это она сидит и таращится на живот Гэтель. — Пока я занимаюсь ими, почему бы тебе не закончить рассказ о течении беременности?

Гэтель глянула на Ревенанта, словно искала разрешения говорить. Когда он кивнул, она заговорила:

— Сатана нанял колдуна, чтобы при помощи заклинания ускорить развитие Люцифера. Поэтому у меня такой большой живот, но его развитие остановилось. Он должен был родиться уже взрослым.

Блэсфим замерла, обернув вокруг предплечья Гэтель жгут.

— Ты… ты ведь умрёшь.

— Оно того стоит, — мечтательно проговорила Гэтель. — Но Архангелы всё испортили своей попыткой поменять моего ребёнка и дитя Лимос. Всадница бы умерла, давая Люциферу жизнь, но Архангелы смогли бы его уничтожить. И единственный плюс в том, что я бы родила ребёнка Лимос, — она ухмыльнулась, открывая ряд острых зубов, — на вкус он был бы… милым.

Блас воткнула иглу в вену Гэтель сильнее необходимого. Падшая — самое психически нездоровое, чокнутое существо, с которым когда-либо ей доводилось встречаться. А Блас каждый день встречает чокнутых существ.

Пока кровь наполняла пробирку, Блэсфим посмотрела на Ревенанта, который стоял с таким же отрешённым видом. Видимо, всё ещё злился.

— Ты знал? — спросила она.

Ревенант опёрся ботинком о столб позади себя.

— Помнишь, Лимос привезли в больницу пару недель назад? Когда Призрак решил, что её ребёнок умер.

Как она могла забыть? Не каждый день Всадника Апокалипсиса привозят в ЦПБ.　

— Тогда я тебя встретила.

Уголки его губ приподнялись в слабой улыбке.　

— Ага.

Вероятно, он вспомнил, что попросил её отсосать ему. «Если ты ответишь, я позволю тебе отсосать мне».

Ладно, он не говорил это так, словно его член — это статуэтка Оскар или что-то такое, несущее в себе великую честь.