Ларисса Йон (Айон) - Ревенант (ЛП)

— Ты умер. Это не круто.

— Но мы сковали Сатану на тысячу лет, — возразил Ревенант, его голос был таким же измученным, как и тело.

Тень, чья правая рука была забинтована, фыркнул.

— Серьёзно? И чего вы сделали?

Ривер нахмурился на Ревенанта.

— Откуда ты узнал, что на такой срок? Пророчество?

Внезапно всех, кого выгнали в коридор, вернулись в палату, в которой теперь оказалось слишком тесно из-за всех Всадников, демонов Семинусов и их пар.

— Книга пруоси. — Ревенант сглотнул и поморщился, словно у него в горле першило. Блас казалось, что Ревенант ещё долго будет чувствовать боль и агонию этой битвы. — Она словно книга рецептов. Я объединил рецепты тюрьмы и ямы, а вкупе они дают примерно тысячу лет.

— Так, погодите, — вставил Призрак, тоже с перебинтованной правой рукой. — Вы серьёзно заперли Сатану в магической тюрьме, которую закопали в какой-то яме? Сатану? На тысячу лет?

— И с ним мы заперли Рафаэля, Гэтель и Люцифера.

Фантом, облокотившийся на дверь, присвистнул.

— Чувак, он же вырвется оттуда злее некуда.

— Об этом мы будем волноваться через девятьсот девяносто девять лет, — ответил Ревенант, взял Блэсфим за руку и притянул её к себе. — Ты не совершила обряд.

— Для крови нашлось лучшее применение, — ответила она. — И ты будешь рад знать, что Танатос разрешил её использовать. И даже больше. — Она улыбнулась беременной Всаднице. — Лимос дала тебе свою слезу.

Танатос, стоящий у двери, уважительно кивнул. А Лимос закатила глаза.

— А что за обряд? — спросил Фантом, а Призрак воспользовался возможностью объяснить им всё сам, и дать Реву и Блас немного побыть наедине. Когда все вышли, Блэсфим позволила себе расслабиться, и её примеру последовал Ревенант. Недолго, они просто лежали молча, упиваясь наслаждением, что кошмар закончился.

— Хотела бы я, чтобы ты рассказал о своём плане, — наконец, проговорила она.

— Ты бы волновалась сильнее.

— Не тебе это было решать, — сурово возразила она. — В следующий раз, скажешь, понял?

Он хмыкнул.　

— В следующий раз, когда стану пленять Сатану в мистической клетке?

— Ты меня понял, — прорычала она.

Он крепче обнял её.

— Понял.

Вновь их окутала лёгкая тишина, и Блас почти захотела, чтобы они могли остаться вот так, без каких-либо забот, без сражений, просто излечиться от ран, физических и психических. Но им всё равно придётся обсудить будущее. Блас слишком долго жила в неопределённости, чтобы откладывать эту беседу.

— И, — начала она, — что теперь?

Он перебирал её волосы, и она теснее прижалась к его груди.　

— Думаю, это зависит…

У неё свело живот.

— От чего?

— Сможешь ли ты забыть, что я сделал с твоим отцом.

Она приподнялась на локте и посмотрела Реву в глаза.　

— Мама рассказала мне всё. Ты оказался прав. Отец был придурком. Да даже если и не был, ты… это ты. Ревенант, твоё прошлое мне не важно

Он улыбнулся.

— Тогда всё уладится.

— Уладится что?

— Мы поженимся.

Она едва язык не проглотила.

— Э-э-э… что?

— Можешь не говорить «да» сейчас. — Он стал серьёзным. — Но не сомневайся в моих к тебе чувствах. Когда умерла мама, я потерял всё, включая и свою душу. И никто не видел во мне добра, даже мой брат, Блэсфим. А ты видела. Ты вернула меня к жизни во всех смыслах этого слова. И я никогда не хотел бы вновь потерять эту нить. — Он положил руку ей на щеку. — Я люблю тебя, а согласишься ты или нет, этого не изменит.

Слёзы навернулись на глаза Блас.　

— И я тебя люблю, — сказала она, и её голос дрогнул от силы эмоций. — Ты подпустил меня к себе, когда никого не пускал. Да, я выйду за тебя. Ещё как выйду.

Обхватив её затылок, он притянул Блас к себе и впился в губы поцелуем полным обещания, отчего у неё потекли слёзы.　

— Я хочу тебя. Здесь. Сейчас.

Блас сквозь слёзы увидела, как простынь натянулась шалашиком над пахом Рева.　

— Как твой врач, я бы сочла невежеством не сказать, что тебе нужен покой и избегать секса.

Он выпучил от ужаса глаза.

— Как долго?

Улыбнувшись, она скользнула рукой под простыню.　

— Пока я не скажу иначе. — Она обхватила его налитый ствол. — И гарантирую, что ты в хороших руках.

Он застонал.

— И кто я такой, чтобы не соблюдать режим врача.

Умный мужчина. А как его врач, она собиралась часто прописывать ему режимы.

Через час после выписки из больницы, Ревенант шёл по пустынному тропическому пляжу, подняв голову к небу и наблюдая за морскими птицами, плывущими по голубому полотну. Он послал мысленный призыв Метатрону, надеясь, что архангел придёт, но уже научился не сильно поддаваться надеждам.

— Здравствуй, Ревенант.

Рев почти улыбнулся. Почти. И обернулся.

— Ты, наконец, снизошёл до встречи со мной, да?

В серебристо-голубых глазах вспыхнула искра.　Метатрон одет в длинную, до самых кожаных сандалий, тогу, подходящую под цвет глаз.

— Я бы и на прежние призывы ответил, но…

— Но был занят, — перебила его Рев.

— Но ты бы не готов, — поправил Метатрон

Ревенант нахмурился.

— Не готов к чему?

— Ко всему произошедшему. — Метатрон посмотрел на закат, и золотые лучи заходящего солнца окрасили его лицо, заставляя светиться. Хреновы архангелы и их дерьмовое свечение. — То, что сделали вы с Ривером… Никто на такое не был способен. Даже все ангелы Небес, объединив силы, не могли бы.

Ревенант фыркнул.

— Ну, да, чёртова удача. Мы с Ривером и не должны быть способны на такое. Мы оба должны были умереть.

Метатрон повернулся к нему спиной.

— Ты когда-нибудь задумывался, почему мать назвала тебя Ревенантом?

Ну, технически, она дала ему имя равносильное Шеулу, вот только его не могли выговорить.

— Задумывался. — И много. В основном потому, что она не дала ему ангельское имя.

— Иногда Мариэль видела будущее, — тихо проговорил Метатрон. — Я думаю, она видела, что ты вернёшься из мёртвых, и дала тебе пророческое имя (Revenant с англ. можно перевести, как вернувшийся с того света — прим. пер.), подсознательно направляя тебя. Дать твоей душе идти по дороге судьбы.

Как бы Рев не хотел верить дядюшке Мету, не видел смысла в том, что его мать столько вложила в имя падшего, но не дала ангельского.

— Ладно, Оби-Ван, — проговорил он. — Какое отношение имеет моё имя к Риверу и тому, что мы заперли Сатану?

— Огромное отношение. — Казалось, напряжённый взгляд Метатрона смотрит прямо в душу Ревенанта, словно разбирая каждый его проступок. — Видишь ли, твоя мать пророчески дала тебе и второе имя.

Его дядя довольно невежественный архангел.

— У меня нет второго имени

— Конечно, есть. Мариэль не произносила его в Шеуле, а написала кровью на простыне, в которой мы забрали Ривера, — пояснил Метатрон. — И очень занятно, что в Шеуле тебя часто называли Истребителем, ибо твоё ангельское имя это и означает.