Алина Борисова - Невеста для демона страсти

Есть что-то жутко неправильное в том, что я совсем обнажена, а он полностью одет, да еще и в перчатках, и это именно перчатки, а не ладони прикасаются сейчас к моим постыдно обнаженным ягодицам.

— Не зажимайся, Роззи, что ты, — тут же замечает он мою нервную реакцию. — Я не ударю. Как я смогу, я ведь подарил тебе коня, помнишь? Твоя попка должна быть невредима, чтобы ты смогла получать удовольствие от поездок верхом.

— Вы развяжете меня?

— Да, конечно, сейчас, — однако, вместо того, чтоб тянуться к моим оковам, он сбрасывает на пол свою куртку, а потом и рубаху. И прижимается к моей спине голым торсом.

Чуть вздрагиваю от неожиданности и новых ощущений, нахлынувших на меня… Чувствовать его всем телом он прежде не позволял, всегда отстранялся.

— Как же приятно, Роззи, ты бы знала, — тихонько шепчет меж тем несносный колдун. — Осязать, обонять… Этого не понять, пока не лишишься… Слышишь, как бьется мое сердце?

Да, бьется. Спокойное такое, всем довольное.

— Вот и я слышу, — отвечает он непонятно. — А вчера… я знаю, ты не прислушивалась, но даже если бы попыталась, то не услышала бы ни-че-го.

— Почему? — недоуменно хмурюсь я.

— Да так, — вздыхает он и не снисходит до объяснений. — Давай спасать твои ручки.

Он нажимает что-то на моих браслетах — и они расстегиваются. Я со стоном опускаю руки и встаю, наконец, на полную стопу. Плечи болят неимоверно.

— Я помогу, Роззи. Только теперь держись сама.

Зря я думала, что с пытками мы покончили. То, как он массировал мне затекшие мышцы, заставило меня вскрикнуть, и не раз. Но боль отступила. А он подхватил меня на руки и уложил на сено, предварительно постелив туда и мою, и свою одежду, чтобы злые соломинки не кололи мне спину.

— Вот теперь уже совсем не страшно, да, Роззи? — поинтересовался, опускаясь рядом.

— Вы это специально, да? — интересуюсь устало. — Так напугали, что бы теперь мне было уже совсем все равно?

— Все равно? — он мягко убирает с лица выбившуюся из прически прядь. — Нет, «все равно» меня не устроит. И знаешь, мне больше нравилось, когда ты говорила мне «ты». Ну, посмотри на меня, — он нависает надо мной, удерживаясь на локтях. — Разве я не достаточно хорош для этого? Красивый, молодой…

— Но ведь все это не настоящее, верно? И этот облик, и этот возраст…

— Зато этот возраст почти как твой. Я выбрал его специально, чтоб быть к тебе ближе. А тело — так и вовсе самое настоящее. Оно дышит, качает кровь по венам, оно чувствует, — в его голосе сквозило едва ли не самодовольство. — Погладь.

— Что? — слегка оторопела я.

— Что хочешь. Лицо, плечи, живот. Тебе разве совсем не хочется? Я стройный, мускулистый, у меня красивая гладкая кожа. Неужели не впечатляет?

— Впечатляет, — соглашаюсь скорее потому, что он напрашивается на эти слова. Впечатлило меня его обещание жестоко меня выпороть. А тело — оно скорее смущало. Потому что это неприлично — быть обнаженным. Потому что вчера это было совсем другое тело. И да, потому что вчера я его не видела. А сейчас я снова чувствовала себя девственницей, не знавшей еще мужчин. И сама мысль, что мне надо прикоснуться к нему, дико смущала.

— Ну, скажи: «Лис, мне нравится твое тело», — настаивал он. — И погладь.

Подняла чуть дрожащую после всего пережитого руку и осторожно провела от его плеча до груди. Странно, но прикоснуться к нему оказалось проще, чем хвалить его тело. Есть вещи, которые вслух произносить совсем неприлично.

— Разве Лис — это настоящее имя? — спросила вместо этого.

— Роз-зи, — протянул он невыносимо низко и вибрирующе. — Ну что ты прицепилась: настоящее, ненастоящее. Главное, что все оно мне нравится. Я хочу так выглядеть и хочу, чтобы ты так меня называла. Разве этого не достаточно?

— Нет. Я хочу знать, в чьей власти я оказалась. Хочу знать, как вы выглядите, как вас зовут, куда вы меня везете, что ждет меня там…

— Как много желаний, Роззи, — улыбается этот гад. — А я хочу чувствовать твои руки на своем теле. И против губ тоже ничего не имею.

— Можем договориться. Покажите мне свой истинный облик и я…

— А если нет, Роззи? — не дает он договорить. — Если мой истинный облик не настолько привлекателен, чтоб юная девушка захотела дарить ему свои ласки? А главное — что, если я в этом облике вообще ничего не почувствую? Зачем мне тогда оно? Для страсти и наслаждения я создал именно это тело. И оно просто жаждет твоих ласк. А ты хочешь обидеть его пренебрежением. Нехорошо, — он обхватывает меня за талию и резко перекатывается так, что я оказываюсь на нем сверху. — Смотри, я весь твой.

Лежать на нем для меня слишком уж некомфортно. Я отталкиваюсь от его плеч и сажусь. И вижу, как вспыхивают удовольствием его глаза. И смущаюсь еще сильнее: я без одежды… на нем… верхом… А он рассматривает мою грудь, мой живот… меня всю! Свожу локти, пытаясь прикрыться, и закрываю ладонями лицо. Нет, я не могу так, я не готова!

Он легко сдвигает меня себе на бедра и садится, обнимая меня за спину.

— Слишком сложно решиться, да, Роззи? — мягко шепчет на ушко. — Проще быть связанной жертвой и вообще ничего не решать? Ну, хорошо, давай попробуем вместе, — он осторожно отнимает мои руки от лица и перекладывает себе на плечи. Успокаивающе поглаживает меня по спине. — Вот так. Это просто приятно и совсем не страшно, верно?

Киваю. Немного нервно, но все-таки киваю. И обнимаю его крепче, чтобы спрятать лицо у него на плече.

— Трусишка, — он мягко целует меня в шейку, цепочкой поцелуев переходит к плечу. Я чуть вздрагиваю, мгновенно покрываясь мурашками. — Такая чувственная, а чувствовать боишься. Ну ка, давай, посмотри на меня.

Чуть отстраняюсь — только чуть, дальше он не пускает — и смотрю: синие, нет, васильковые глаза лукаво поблескивают сквозь длинную спутанную челку, рельефные губы чуть подрагивают, сдерживая усмешку…

— Поправь мне волосы, — просит это чудовище.

— Что?

— Челку. Разве тебе не хочется ее поправить? Убрать с лица, освободить мой лоб, дать возможность глядеть на тебя не сквозь завесу волос… Самой взглянуть мне прямо в глаза…

— Я бы взглянула, — не могу спорить с очевидным. — Только ведь это не те глаза, — а рука все-таки тянется к волосам. Он прав, мне хотелось, только я не решалась. А эта челка прямо-таки создана для того, чтобы убирать ее с глаз. Да, для этого она и создана. В прямом смысле.

— И чем же глаза не те? Тебе не нравится насыщенный синий цвет? Любишь прозрачно-голубые?

— Нет, я люблю смотреть в глаза того, с кем говорю. А сейчас у меня чувство, что я говорю с маской. С куклой, которую мне подсунули вместо настоящего человека.

— А ты привереда, Роззи, — и губы его легко растягиваются в обаятельнейшей улыбке. — А как же: «Глаза — зеркало души»? Разве в моих глазах ты не видишь душу?