Анастасия Трусс - Танец на осколках души

Я никогда не задумывалась о смерти. Даже полюбив когда-то само её воплощение, я не ассоциировала смерть с собой. Никогда не думала, что могу умереть… Что меня не станет… А сейчас… я сама этого хочу. Но, как это сделать? В голове ни одной мысли.

Перед моими глазами возникает ваза. Высокая, тяжёлая… Не знаю, что с подвигло меня на это, но я роняю её на пол. Ваза разбивается, оставляя после себя, лишь, осколки. Я беру один из них в руки. Он очень острый. И я вспоминаю, как как-то раз, увидела страшную для себя картину. Как маленькую птичку убивает коршун. Я помню, что у птички была ранена шея, из неё текла кровь… Если… если я сделаю, также, с собой, я, как и та птичка, умру?

Снова взгляд на зеркало. Я прикасаюсь острым сколом осколка к своей шее. Мне страшно, но я не передумаю. Не поверну назад. Я надавливаю на кожу… Я вижу капли крови… Затем, я резко делаю взмах осколком, разрезая шею…

«Кэтэрина, Кэтэрина — ты призвала свою смерть».

Я вижу, как кровь, потоком, хлещет из раны. Я слабею, падаю на пол…

«Кэтэрина, Кэтэрина — несчастная глупая бабочка».

Последнее, что я помню, это как моя сущность, словно, отделяется от тела. Я вижу себя со стороны. Я вижу свои пустые застывшие глаза… Я вижу одну единственную слезу на своей щеке…

«Кэтэрина, Кэтэрина — что же ты теперь плачешь?»…

Я резко села на кровати. Я дрожала, мне хотелось плакать. Я всё вспомнила. Всё это время, я смотрела, вовсе, не сны-воспоминания чужого мне человека. Я смотрела свои собственные воспоминания. Ведь, Кэтэрина — это я.

— Несчастная глупая бабочка, — прошептала я.

Глава 49.

Я вспомнила те несколько месяцев своей жизни, что я провела со своей матерью — Адалиссой. Воспоминания вернулись в тот самый миг, как я, во сне, издала последний вздох. Когда я умерла. Когда я покончила с собой.

Я встала. Взглядом я, сразу же, нашла зеркало.

«Надо приказать убрать его отсюда. Зеркала… Терпеть их не могу. Если так подумать, то я покончила с собой, глядя в зеркало… Похоже, что неприязнь у меня ещё оттуда».

Я приняла решение, что мне срочно надо поговорить с Самаэлем. Он, ведь, знал о том, что я — Кэтэрина. Он упоминал, что у меня была ещё одна жизнь. Значит, он должен был знать — каким образом я переродилась. Теоретически — это, вообще, было невозможно. Способности перерождения ни у кого не существовало. «Но, я же как-то вернулась к жизни. Ещё и с внешностью своей матери… Сколько же времени прошло с тех пор? Сколько прошло времени с моей смерти, как Кэтэрины и до моего рождения, как Милены?».

В голове царил полнейший сумбур. Мысли и воспоминания спутывались, смешивались… никак не хотели приходить в порядок. Мои чувства, как Кэтэрины… Мои чувства, как Милены… Столь изменившийся характер… Настолько другая жизнь… Всё это сбивало с толку.

«Стать бы сейчас неадекватной истинной демонессой, — с тоской подумала я. — Думаю, тогда эта прошлая жизнь меня бы, вообще, не волновала. А, ведь, судьба оказалась очень иронична — снова столкнула меня с Аббадоном. С тем, кто, косвенно, виновен в моей смерти. Да уж… Действительно, неудачная шутка судьбы. А может, это и неизбежно? Вновь, быть связанной с теми, с кем была связана моя прошлая жизнь? Самаэль, Аббадон… Хотя, если бы это было так, то я должна была и мать свою встретить. Однако этого не случилось. Где же она? И почему, всё-таки, я обладаю её внешностью? И что тогда произошло после того, как Аббадон меня изнасиловал? Что случилось с моей матерью? И… почему она сказала Самаэлю, чтобы он не смел убивать демона разрушения?».

Вопросов, как всегда, было много. И ни одного ответа на них. Я надеялась, что это только до тех пор, пока я не поговорю с Самаэлем. После этого, ведь, хоть что-то должно было проясниться. А по поводу Аббадона… Лучше я относиться к нему, разумеется, не стала. Скорее, наоборот. Как Кэтэрина, я тогда не смогла его возненавидеть, несмотря ни на что. Как Милена… очень даже могла. Я уже не была той глупой наивной бабочкой, которую обманул демон разрушения. Я слишком изменилась. Точнее, жизнь теперь у меня была совершенно иной. Хотя, я и вспомнила всё… Хотя, мысли и воспоминания путались… Это, нисколько, меня саму не изменило. Те черты характера, которыми я обладала в той жизни, сейчас никак не вязались с этой. Характер Кэтэрины в мире демонов… Он мог меня, лишь, погубить. Так что, воспоминания воспоминаниями, а на эту жизнь они сильно повлиять не должны были. По крайней мере, я на это надеялась.

Кроме Ренэтуса, который теперь, практически, постоянно, находился рядом со мной, в спальне, к счастью, никого не было. Мне сейчас не хотелось никому ничего объяснять. Особенно Рейфу, который прекрасно меня чувствовал.

Я не стала прибегать к помощи Драйка, воспользовавшись браслетом, который когда-то дала мне Лилит. Я оказалась в мире драконов, оставив Ренэтуса в Зиградене, помня о неприязни Самаэля к нему.

Мне, сразу же, сказали, где находится Самаэль. И вот, я у двери помещения, в котором был ангел смерти. Лишь сейчас мне стало… не по себе. Я вспомнила, как любила Самаэля с такой силой, что из-за этого меня, из бабочки, превратили в человека. Я вспомнила, как предала эту любовь, влюбившись в Аббадона. И как, после этого, Самаэль, всё равно, с нежностью, смотрел на меня. И как говорил, что защитит меня даже от Люцифера (то, что в разговоре Астарота и Самаэля говорилось о нём, я не сомневалась). А я, слабачка, покончила с собой. Сейчас я понимала свою глупость, а тогда… это показалось выходом.

«Да ты и в этой жизни не лучше, Милена, — упрекнула я себя. — Кто хотел с балкона спрыгнуть? Суицидница чёртова!».

Наконец, я, всё же, решилась и открыла дверь. Самаэль был там:

— Здравствуй, Милена. Ты пришла спросить, почему я так отнёсся к твоему отцу? Почему я был солидарен с Фероксом?

— Нет, не про это. Конечно, это было бы тоже интересно узнать, но… сейчас меня интересует иное. Самаэль… я вспомнила. Я всё вспомнила. О той жизни, когда я была Кэтэриной.

Ангел смерти, явно, был шокирован этой новостью. Я, в первый раз, видела его таким. Правда, шок быстро сменился на какую-то обречённость и принятие того, что уже ничего нельзя изменить.

— Как… как ты смогла вспомнить, Кэтэрина? — был первый вопрос, который он задал — его голос, при этом, был, словно… надломленным; словно, произошло что-то, что полностью выбило почву из-под его ног.

— Я видела сны. Сны, которые мне показывали мою жизнь. Сначала, я думала, что они не имеют никакого отношения к реальности, но… сегодня… в последнем сне… я умерла. Точнее, сама прервала свою жизнь. И когда это произошло… память ко мне вернулась.

Я доверяла Самаэлю, как никому другому в этом мире. Но… было такое ощущение, что, по крайней мере, пока ему не надо знать о Дайоне. И я ограничилась тем, что сказала ему только о снах. В конце концов, результат-то от этого никак не поменялся.