Мила Ваниль - Накажи меня нежно

— Просто погуляй. Во дворе.

— Там холодно. Мороз минус двадцать.

Илья снова помолчал, потом вздохнул:

— Надо возвращаться в Москву.

— Зачем? А как же… — Кира вдруг осеклась и замолчала.

На глаза внезапно навернулись слезы. Она даже не сразу поняла, почему стало так горько. Илье не нравится, как она о нем заботится? Ерунда, он просто капризничает, это скоро пройдет. Жалко потерянного отдыха? Тоже ерунда. Главное, Илья рядом, а в доме тихо и спокойно. Взгляд упал на елку в углу комнаты. Рождество! Вот в чем дело. Она надеялась встретить этот праздник тут, вместе с Ильей. И даже подарок приготовила. Конечно, можно вручить и в Москве, но так хотелось спрятать его под Снегурочку. И все равно ерунда! Подумаешь, праздник. Условность. Блажь.

Кира быстро вытерла со щеки слезинку. Хорошо, что Илья сейчас ее не видит. Комната освещена только огнем из камина, свет она не включала.

— Собери завтра с утра вещи, — продолжал Илья, ничего не заметив. — Я вызову такси. И надо как-то договориться, чтобы машину забрали…

Она молчала.

— Кира, ты меня слышишь?

— Да, — выдохнула она. — Хорошо.

Отмолчаться не получилось, и Илья услышал, как дрогнул ее голос.

— Что не так? — спросил он.

— Все в порядке.

— Кира-а-а, не лги мне. Подойди сюда, сядь рядом. Да на кровать, глупая. Так, а это что такое? — он провел пальцами по ее щеке. — Слезы? Почему ты плачешь, Кира?

— А нам… обязательно уезжать?

— А что тут делать? В Москве есть специалисты, может, назначат лучшее лечение, чем тут. И тебе нечем заняться. Какой интерес сидеть у моей постели?

— Лечение вам назначат такое же, — возразила Кира. — А мне без разницы, где сидеть рядом с вами, тут или в Москве. Разве что в Москве вы меня прогоните, а тут просто некуда… — убито закончила она.

— Ты хочешь остаться тут?

— Хочу… Завтра уже Сочельник. А восьмого вернется Антон, я попрошу его приехать сюда, и он отвезет нас в Москву… — Кира прижалась щекой к плечу Ильи, напрашиваясь на ласку.

— Смотрю, ты уже все продумала. Понравилось принимать решения?

Она отпрянула. Слова прозвучали резко, отрезвляюще.

— Я соберу вещи… — пробормотала она.

— Кира, не сбегай. Не смей сбегать!

Илья успел схватить ее за руку прежде, чем она встала с кровати. Притянул к себе, поцеловал в губы.

— Ладно, принимается твой план, — усмехнулся он, заправляя ей за ухо прядь волос. — Только не говори, что мне показано воздержание.

— Не скажу, — улыбнулась Кира. — Но ногу лучше не тревожить.

— Тогда раздевайся. И мне помоги… сестра милосердия.

Илья не позволил ей делать минет.

— Здесь командую я, и только я, — жестко сказал он.

— Чего хочет мой господин? — Кира немедленно включилась в игру.

— Сядь сверху. Да, так. Сожми бедра. Наклонись, поцелуй меня. Как следует, девочка, как я тебя учил.

Кира старалась. Посасывала язык и губы, прикусывала, лизала. Она упиралась руками, удерживая тело на весу, и терлась сосками об мужскую грудь. Почти сразу возбужденный член уперся ей в ягодицу, и она специально ерзала попой, чтобы потереться об него.

Илья схватил ее за груди обеими руками, мял их пальцами, пощипывал соски, а потом потянул наверх, заставляя Киру поменять положение и податься вперед. Один сосок он взял в рот, сосал его и прикусывал, продолжая мять другую грудь. Кира стонала — боль смешивалась с наслаждением, возбуждала. Между ног было горячо и мокро, и она ерзала промежностью по животу Ильи, выдавая свою готовность.

— Возьми презерватив, не стоит забывать о защите. Вернись на место. Сядь на член. Медленно. Помоги себе рукой.

Кира с готовностью подчинялась каждому приказу.

— Глубже. Ниже. Еще. Замри. Сожми внутри. Сильнее. Поднимайся. Вниз. Покачайся из стороны в сторону. Сожми. Наверх. Вниз и вперед. Вот так… Еще раз… Еще…

Кира не заметила, когда Илья перестал командовать и тяжело задышал. Она ускоряла ритм, пытаясь не забывать о загипсованной ноге, но невозможно было контролировать что-то, растворяясь в блаженстве, охватившем ее всю. Вроде бы она находилась сверху, но все равно управлял ею Илья, даже теперь, когда он замолчал и откинулся на подушку, прикрыв глаза. Она почувствовала, как содрогнулось его тело, и почти сразу же сама достигла оргазма, приподнялась на коленях, изогнула спину и обессилено скользнула вниз, растянувшись на Илье.

— Ты лучше любого обезболивающего, — шепнул ей Илья через несколько минут и нежно поцеловал.

— Угу… — пробормотала довольная Кира. — Только почему-то холодно стало…

— Подкинь дров в камин. И возвращайся побыстрее, мне без тебя не уснуть.

Сочельник прошел спокойно, без ссор. Илья если и злился, то не на Киру, и старался вести себя, как обычно. Он сам передвигался по дому, перестал спорить по пустякам, отказался от обезболивающего.

Никакого особенного празднования Рождества не планировали. Кира напекла пирогов, приготовила ужин, и почти весь день провела рядом с Ильей. Читала вслух или слушала его рассказы о путешествиях по миру. Пока он жил во Франции, успел объездить всю Европу и несколько раз бывал в Америке.

Вечером пришли гости — местная детвора ходила по дворам с колядками. Кира пригласила всех на крыльцо и одарила гостинцами, как и положено. Оказалось, Илья и это предусмотрел, и заранее накупил конфет и других сладостей.

Кузьмич с женой тоже заходили. Предлагали Кире поехать с ними на церковную службу в соседнее село, но она отказалась.

— Не хочу оставлять Илью Сергеевича одного, — сказала она.

— Ты бы в любом случае не пошла? — поинтересовался Илья, когда они снова остались одни.

— Почему? — улыбнулась Кира. — Пошла бы. Но вы правы… Для меня это неважно. Я не атеистка, но придерживаюсь точки зрения, что вера — не обряды и молитвы. Ну… то есть… Ничего плохого в обрядах нет, но вера — она в душе, внутри. И для меня это очень интимный вопрос.

— Понимаю, — кивнул Илья. — Пожалуй, я такой же. Только у меня-то это наследство от родителей. В те времена церковь открыто не посещали, хотя мама на Пасху всегда красила яйца и пекла куличи. С Рождеством проще — елка с Нового года стояла.

— А у меня тоже наследство, от бабушки. Я хоть и мелкая была, но кое-что из ее рассказов помню. У ее отца был брат, священник, сгинувший в те самые времена. Вернее, раньше, после революции. Так вроде бы он так и говорил: «Вера в душе». Ну вот вы же наверняка встречали людей, которые кичатся тем, что соблюдают пост, но при этом для них пост — это еда. А про духовную составляющую они даже не задумываются, и все так же смотрят телевизор или развлекаются в соцсетях.

— Встречал… — кивнул Илья.

— Так вот я лучше кусочек колбаски съем, а душой кривить не буду, — заключила Кира.