Максим Рычков - maksar29. Тьма и Перечная ваниль

Безостановочно бьётся
Сердце,
Посуда,
И крик.
Подабажурное солнце
Капает за воротник
Жёлтым
И приторно-сладким
Светом,
Похожим на медь,
На боевые порядки
Страшно и больно смотреть
Не защищаясь.
Не пряча
Правду в цветастый шатёр.
Конницей горького плача
Он обойдён,
И в костёр
Обращены мои стены,
Входят фаланги обид,
Горе богатым и пленным,
Если их козырь побит
Неоспоримым.
Железным.
Медным щитом не спасти
От приближения бездны,
И бесполезных
«Прости».

Если б за каждое,
Вправду —
Глаз вон,
Воспоминание,
Я бы за каждую грусть
И за каждый сон
Слеп.
Словно стоглазый Аргус
Беспомощен —
Мания
Помнить тебя
Гасит дневной свет.

Если б за каждую
Каплю
Твоих слёз,
В небе рождалась звезда,
На земле – малыш.
Я бы хотел,
Чтобы небо осталось вовсе
Без звёзд,
И на земле —
Не докричишься —
Тишь.

Старое,
Впрочем,
Вернуться не может —
Блажь.
Кончилось и прошло,
Запрещён дозвон,
Ты за меня не ослепнешь,
Не тот,
Да?
Если б за каждое,
Вправду —
Глаз вон.

Беду ты не узнаешь по шагам,
По жаркому дыханию над ухом.
Беда твоя – не мрачная старуха,
Расставившая свечи по углам,
Не ворон, что стучит в твоё окно,
Не страшный крик, не адовая мука;
Нет у беды ни запаха, ни звука,
Ни вестников, как в импортном кино.

Нет у беды твоей календаря,
Где числа под могильными крестами;
И никакими датами, часами,
Приметами не выдаёт зазря
Свои ходы. Когда наступит срок
Ты всё поймёшь без лишних указаний,
Когда лишь темнота перед глазами
И тишина, без права на звонок.

Беда отступит, выстудив углы,
Фигуры скинув с чёрно-белых клеток,
И тысячи несказанных ответов
Похоронив в безмолвии золы.
И весь итог. И выдохнуть. К нулю
Свести тоску безжалостной кликуши,
И вытащить того, кто сам не сдюжит,
Беду чужую выпив, как свою.

Медью пустой звучать не даёт молва.
Так на песок выплёскивает слова
Море моё, облачённое в хмурый вид.
Море бросает слова, а само молчит.

Эти слова обожжённый пожрёт песок,
С дерева сыплется высохший жёлтый сок.
Дерево мёртвое, хоть и ещё стоит,
Держит на пальцах Вселенную и молчит.

Небо считает дни до конца ночей,
Небо ничьё и счёта нет той ничьей.
Ветру не дуть и дождям не идти, и злит
Небо само себя. И само молчит.

Этим бы снам, обречённым с приходом дня,
Рваться струной, от смертельной тоски звеня.
Только внутри меня, замыкаясь в круг,
Лишь пустота. А в ней невозможен звук.

Всё.
Это не так уж и страшно, на самом деле,
Главное – первые две или три пережить.
Ну, а потом потеряют лицо недели
И перестанут дожди.

Будет всё снова как раньше, как прежде, но тоньше
Линия, после которой по сердцу озноб,
Верить захочешь, но так, чтоб не чувствовать больше
Выдоха сказанных слов.

Встретитесь, может быть, так – через пару-другую,
Он посмеётся и, может, представит её.
Так никогда не бывает, что всех не целуют,
Это твоё персональное, личное…
Всё.

В точку.
Два слова и поражена мишень,
Харкает кровью душа и корежит сердце.
Домик из разноцветных карандашей
Вспыхнул и пал золой,
Не пустив погреться.

Выдохся и не встал,
Выливай вино.
Толку теперь ворчать,
Волноваться,
Слушать
Рельсы —
А вдруг?
Зазвенит и вот,
С бешеным лязгом ворвётся в метель и стужу,
Вырвет из тишины,
Из одиноких дней,
Из обожжённых памятью и злорадством
Мыслей,
Что вяло тянутся меж огней,
И от верёвочки руки убрать боятся.

Путают,
И несут
Чушь,
Из пустых стихов,
Что потеряют масть,
Если закончить строчку.
Словно пропал клубок
И не связать двух слов,
Чтобы могли попасть
В яблочко,
В сердце,
В точку.

Я каждому желаю
Отыскать
То счастье,
Что по капельке на брата,
На миллион,
На два
Или на пять.
Хранить,
Оберегать,
Не растерять,
Не обращать внимания на даты,
На суету,
На вражескую рать,
На графики,
Прогнозы
И мандаты,
На белые больничные палаты,
На чёт и нечет.
Эти реки вспять
Не повернуть.
Не залатаешь латы,
И проще жизнь по капле расплескать,
Чем склеить,
То, что целиком когда-то
Ты счастьем мог назвать.
И удержать,
В рассветах измерять,
А не в закатах,
Сдаваясь в этой маленькой войне,
Хватать его.

И отдавать
Вдвойне.

Спи, Давид.
Тишина вокруг – хуже зла.
У тебя – ни паруса, ни весла,
Ни горы казённого барахла,
Не устроен быт.
Нет врагам числа.
Та, что сердце на блюде Царю несла,
Обещала ждать. И ждала.
И сыт
Милосердный Царь.
Дом плющом обвит.

Спи, не ведая ремесла,
Спи, Давид.

Спи, Давид.
Тишина расползлась, треща.
Сеть пуста, будто внутренности плаща,
Не поймать ни радио, ни леща,
Не продлён лимит.
Враг стоит, ропща,
В поединщики выдвинули дрища.
Нам по силам. Ему – по щам.
Забит
В крышку гвоздь.
Гроб хвощом укрыт.

Лишь скажи, где твоя праща.
Спи, Давид.

Спи, Давид.
Тканью тюлевой – тишина.
Паруса и сети коснулись дна.
Там, на дне, безмолвие и весна,
Илион и Крит.
Всем дано сполна,
Победителей выкосила война,
Проигравших нет. Ордена
И спирт.
Повторим при случае.
Будешь бит.

Всё закончилось, не прерывая сна.
Спи, Давид.

Это заговор, я уверен,
Знаю – можешь,
И есть причины,
Чтобы волком я выл под дверью,
Обдирая свои личины —
Одинокого,
Злого,
Гада.
Неприступное и глухое.
Да зачем мне всё это надо?
Да на кой мне?
И всё такое.