Марина Весенняя - Обещанная

– Люди, – вздохнул демон, нехорошо улыбаясь. – Никакой фантазии, я же говорил. Я ведь могу не убивать тебя. Могу, например, отдать тебя Алексалиону. Он вон как просит.

Решимости во мне, конечно, поубавилось, но сдаваться быстро не хотелось.

– А пусть. Он утверждает, что мне понравится, Аня вон тоже его таланты нахваливала. А личной жизни мне уже давно не хватает. – Я постаралась придать себе максимально безразличный вид.

– Я демон, женщина. Не дразни меня. Скажи, а родители твои тоже бессмертные? Или все-таки нет? Я могу уничтожить их. А если и после этого ты решишь, что рычагов давления на тебя не осталось, я могу приказать тебя пытать. Неделями, не давая умереть. Чтобы ты как следует запомнила все. А когда на тебе живого места не останется, убью. И начну опять сначала.

Я дрогнула. Да, моя фантазия на такой исход событий вовсе не рассчитывала. Врут все книжки. А как же любовь с первого взгляда? Где мои бессонные ночи с неудержимым демоном-любовником, который будет меня раскрепощать, завладев не только душой, но и телом, и разумом? Ах да, у меня для этого скудный набор конечностей…

Кофеварка пропищала, я поспешно отвернулась от демонов, чтобы достать чашки дрожащими руками. Только бы не заплакать, возненавижу себя за это. Взяла в руки кофейник с целью разлить горячий напиток по чашкам.

– Может, она феникс? – предположил Алек, пока я была занята делом.

– Какой, в Бездну, феникс? Тебя в академии совсем ничему не учили? Фениксы, умирая, сгорают. И возрождаются из пепла несколько дней. Да и блок на ее памяти откуда? Еле снял, и то не полностью.

«Скажи им», – у самого уха раздался шепот, обжигая меня ледяным дыханием. От неожиданности я вскрикнула, роняя кофейник на пол. От удара о плитку стекло разлетелось вдребезги, заливая все вокруг обжигающе горячим кофе. Оба демона моментально вскочили со своих мест, Алек оказался рядом, оттаскивая меня в сторону, чтобы кипяток не залил мою одежду.

– Что ты творишь, женщина? – строго спросил Верс.

А я стояла как в ступоре, в голове всплывали удивительные картины сна, постоянно ускользая, не давая вспомнить четкого изображения, и только одна фраза, словно выжженная в памяти, пульсировала на языке.

– Сними печать, Версалирион, сын Андрилириэля.

Я смотрела на двух демонов, они смотрели друг на друга, словно обменивались мыслями.

– Что ты сейчас сказала? – Верс перевел взгляд на меня.

А я чувствовала себя полной идиоткой, потому что и вспомнить-то не могла, хотя прошло всего несколько секунд. Словно сама не своя. Чертов демон все-таки повредил мой мозг, не иначе.

– Что ты сейчас сказала?! – прикрикнул на меня демон, заставляя сжаться еще сильнее.

– Не знаю! Я не помню! – честно призналась, переходя на такой же крик, что и демон. У меня тоже голосовые связки неплохо работают, если ему так погорланить хочется.

Верс направился в мою сторону, отодвигая от меня инкуба. Сейчас же опять ко мне руки потянет. Зато пока оба исчадия ада пытались разойтись на моей маленькой кухне, у меня оказался свободный проход к коридору. Не теряя ни секунды, схватила чугунную сковородку, спасибо бабушкиному наследству, с размаха нанося удар по лицу Верса. Хорошо, сковорода большая и тяжелая. От полученной оплеухи демон завалился на инкуба, а у меня появилось время рвануть к выходу из квартиры.

Сердце в груди билось как бешеное, под ложечкой засосало, я ощущала прилив адреналина, когда сумела выбежать на лестничную площадку. Мозг отключился (Ау, мозг! А ты вообще сегодня работать будешь? Что за внеплановый отпуск в условиях военного времени?), в глазах рябило. Как там в фильмах делают? Схватилась за перила, перенося вес сначала на руки, а затем перескакивая ограждение, чтобы нырнуть на пролет ниже. Не бежать же по ступеням? Так только шею свернуть можно. Первый прыжок дался на удивление легко, я даже ничего себе не повредила. Все-таки тренировки с пилоном имеют свои плюсы. Чувствуя себя не просто опытным паркурщиком, а практически покорителем Эвереста, поспешно продолжила свой путь на первый этаж.

Только после третьих побежденных перил приземлилась я не на ступеньки, а в распростертые объятия инкуба. Алек мне ничего не сказал, крепко сжимая в кольце своих рук. Я еще пыталась брыкаться, только что толку, если поганец уже провернул свой трюк с перемещением и мы вновь оказались в моей квартире?

Версалирион стоял с крайне недовольным выражением лица. Я даже трепыхаться в объятиях инкуба перестала. Да что там, конкретно сейчас мне захотелось оказаться под его защитой. Демон подошел к нам, вновь опуская руки мне на голову, а Алек, вместо того чтобы помочь, только надежнее меня зафиксировал. От его прикосновений веяло теплом и спокойствием, так что желания сопротивляться не оставалось. Вот все-таки колдует? Я зажмурилась, ожидая вновь неприятных последствий. Но, к моему несказанному удивлению, после манипуляций Верса ничего не произошло.

– Интересные дела… Алек! Остаешься с ней, ни на шаг не отходишь до моего возвращения.

– Ты дашь мне разрешение ею пользоваться?

– Нет. Пока нет. Может, позже. Если сама согласится, делай с ней что хочешь. Мне пока нужно кое с кем посоветоваться.

И демон исчез, растворяясь в воздухе.

1614 год. Россия. Где-то в Архангельской области

Отец Иоанн вторую неделю мучился кошмарами. Проклятая бессонница не давала сомкнуть глаз до самого утра, а засыпая, видел он сны странные, мрачные.

Вот и сегодня, после очередного кошмара, все из рук валится. Да и руки трясутся, будто пил. Что народ в церкви скажет? А ужасы какие сегодня снились!

Видел он земли мертвые, черные, сухие. Трава и то не растет, все пыль да камень. На много верст вокруг. Холмы видны, вдали скалы черные до неба. Место гиблое, плохое. Ночь на земле, только лунный свет тьму вокруг разгоняет. И, что странно, луны три в небе. Словно в троице этой знак какой свыше узреть должно.

Отец Иоанн давай бежать, но, сколько бы ни старался, все как на месте стоит. Пустыня эта безжизненная, конца и края не видно. И такие кошмары мучают батюшку каждую ночь. А сегодня и того хуже стало. В пустыне этой проклятущей явился ему голос нечеловеческий.

– Внемли, отец, – слышал он. Будто в собственной голове голос молвит. Перекрестился батюшка, по сторонам озирается. Из воздуха пред ним тень черная предстает. Туманом одежды ее стелятся, фигура высокая вырисовывается. Тело белое, глаза будто светом синим горят.

– Чур меня! – Отец Иоанн на колени падает, молитвы все из головы повылетали.

– Мне было видение, – тень шепчет. Только не тень она более, куда там. Руки из-под одежд своих темных к нему тянет. Длань тонкая, костлявая, с когтями, аки у зверя дикого. – Отец Ану, дашь жизнь ты девочке. И в этом ребенке возродится жена моя.