Тальяна Орлова - Подчинение

Я лишь на секунду прикрыла глаза. До какой степени у людей может быть скучной жизнь, если чужая их интересует многократно больше своей? Можно соврать, что он увидел меня по пути и подхватил. Но навалилась неподъемная усталость — мне-то, вот именно мне, за что нужно оправдываться?

— Да, выходила. Смирись, Кать. Или не смиряйся. Мне на самом деле все равно. Она ахнула, остальные переглядывались.

— Все-таки не гей, — успокоилась первой Маргарита Ивановна.

— Теперь хоть ясно, откуда прикид… — рассуждала сама с собой Татьяна.

— Ну вот! В кои-то веки что-то интересное произошло, но с самой скрытной — мы останемся без подробностей! — разочарованно закатила глаза к потолку Катя.

— Так и что, у вас прям там все серьезно? — не сдержала любопытства Аня.

И этот вопрос был самым сложным. Их не устроит любой ответ. Меня не устроит любой ответ. На следующей неделе так же равнодушно сообщу, что расстались — характерами не сошлись. А до тех пор просто перетерплю бесконечные вопросы и шепотки за спиной.

— Тихо! А, нет… это не он, — контролировала выход Тамара. — Говорите тише, а то ж всем шеи свернет! Даже разбираться не станет, кто что говорил.

— Эх, девочки! — вдруг рассмеялась Маргарита Ивановна. — Вы теперь вообще слова выбирайте: в нашем стане первая леди и главный шпион! Кто бы мог подумать? Хотя… я же и подумала! Молодец, Марго, нюх к старости лет не растеряла!

Я предполагала, после этого станет невыносимо, но оказалось, что совсем наоборот: открытое признание — это факт, с которым придется просто смириться. Потому меня доставали поначалу только вопросами, потом злились, что отшучиваюсь и скрытничаю. Возможно, зависть и присутствовала, но как-то без задора. Даже самые отчаянные выбирали слова. У Максима Александровича тяжелая аура — как куполом защиты накрывает, даже когда сам об этом не подозревает. Такую обстановку принять несложно, теперь будет даже жаль на будущей неделе их разочаровывать.

По дороге домой Максим Александрович сказал:

— Сегодня меня не будет, поужинаешь одна. И у тебя высвободится целый вечер, если решишь заняться подготовкой презентации.

Я сразу не переспросила, а позже сильно об этом пожалела. Куда он отправился? Точно ли освободил вечер для моей работы, а не… для своего удовольствия?

Вошла в свою комнату — подняла с пола красное платье. Утром я немного задержалась и уже выбегала обнаженной, опаздывая на полминуты. Но Максим Александрович прищурился, а потом припечатал меня к стенке. Вместо привычного минета получился очень страстный, почти грубый секс. Казалось, он собирался вбить меня в стену, вколачиваясь так яростно, что я голову теряла от его напора. Стонала, задыхалась и только сильнее обхватывала его ногами, забыв о том, что это наказание. Но моментально вспомнила, когда он вышел из меня за секунду до оргазма. Сам кончил мне на внутреннюю сторону бедра, а потом так и отправил завтракать. Без одежды. Завтра заведу будильник на пятнадцать минут раньше. Я посмотрела на ту самую стену — стоит себе, проблем не знает, а мне одной секунды не хватило! Еще и сейчас ушел куда-то… Говорю же, с самого утра не заладилось.

Заставила себя сосредоточиться на проекте. Для этого разместилась за компьютером Максима Александровича. Перебрала с десяток идей, но потом выделила одну: банка сока, который и нужно прорекламировать, изгибается и принимает очертания женского тела, а потом будто взрывается и возвращается в свою форму. Сексуальное напряжение и взрыв. Визуальная ассоциация связи желания и полученного наслаждения. От апельсинового сока, конечно. Понятия не имею, от чего еще можно получать удовольствие, кроме апельсинового сока. Интересно, где Максим Александрович сейчас?

Можно сделать анимированный постер, а для статичного баннера — сам изгиб. Видеоряд получится коротким, но запоминающимся. С самой картинкой я провозилась часа три, но вышло прекрасно — именно так, как я сначала запланировала. Похвалила себя. Поругала себя, потому что все это без хорошего слогана — пустышка. «Жажда», «Напои жажду», «Утоли желание» — все не то. «Взорви жажду!» — еще хуже. «Разреши себе… это» — ну, можно, если с паузой. Не слишком ли откровенно? Хотя с визуальным рядом смотрится очень неплохо. Где его носит в такое время?

Он сам говорил, что у него есть нижняя, с которой он регулярно встречается. Насколько регулярно? Уж наверное, не реже раза в две недели. Вспомнилась и какая-то «Рита» — ее упоминал парень возле клуба. Якобы Максим Александрович ее зачем-то искал… Это она и есть или совсем другая женщина? Она совершенно точно не должна быть такой стеснительной, как я. С ней ему не придется сдерживаться… вообще ни в чем. Я не могу быть в этом уверенной, просто представляла себе, что если женщина посещает БДСМ-клуб, то вряд ли слишком зажата.

Я пила на кухне чай, когда услышала звук открываемой двери. Вышла в прихожую. — Ты почему не спишь? Первый час ночи.

Он не был пьян, но запах алкоголя едва уловимо ощущался. Они пили… вино? До или после? Ей он разрешает кончать или в их договоре это не оговаривается? Меня просто разорвет — надо было поинтересоваться в самом начале, чем сидеть и выдумывать истории.

— Господин, я могу спросить… где вы были?

Голос неожиданно прозвучал резче, чем я собиралась. Я вообще на допрос не настраивалась, ничего подобного! Просто настроение было ни к черту, вот на голосе и отразилось.

Он прищурился:

— Это что сейчас? Сцена ревности?

— Не ревности! — вышло совсем уж громко. — Остатков самоуважения!

— За тоном следи, — он, кажется, тоже начинал злиться. — Что ты несешь?

От холодного голоса я остыла и сама. А чего я хотела? Он использовал меня так, как ему захочется. Как вещь. Человек спрашивает разрешения у вещи, если хочет взять другую вещь? Завтра утром я снова встану перед ним на колени и начну послушно вылизывать его член. Меня передернуло от отвращения, но я заставил себя произнести как можно спокойнее:

— Простите, господин. Спокойной ночи.

— Подожди, — он шагнул следом, потому я остановилась и снова посмотрела на него. — Если речь все-таки о ревности, то давай это обсудим. Раньше надо было обсудить, но…

Я нервно покачала головой:

— В нашем договоре не упоминалась верность. У нас вообще никакого договора толком и не было, — он попытался взять меня за руку, но этого я уже не выдержала: — Не трогайте меня! Не смейте меня сейчас трогать!

Дверь спальни сама хлопнула. Или все-таки рука дрогнула. Я легла на постель, но не успела даже глаза закрыть, как дверь распахнулась и с тем же звуком ударилась об стену. Я разозлила его! Да он в бешенстве!

Голос звучал тихо, но отдавал сталью:

— Я смотрю, ты по мне сильно соскучилась? Не трогать, говоришь? На живот. Задери платье. Голову не поднимай.