Эмма Марс - Спальня, в которой мы вместе

И на самом деле, помимо многочисленных ежедневных приглашений на приемы и коктейли, которые я все благополучно игнорировала, я получала много сообщений от людей, которых не видела тысячу лет. Отовсюду внезапно возникали бывшие однокурсники из университета, коллеги по практике или какие-то смутные друзья из лицея, демонстрировавшие иногда чудеса изобретательности, чтобы связаться со мной. Напрасно я поменяла фамилию на своем почтовом ящике – обратно на Анабель Лоран, – заблокировала старые сим-карты и изменила все электронные адреса и профили в социальных сетях, некоторым все равно удавалось дойти до конца.

Среди таких явлений из прошлого было письмо, отправленное Аленом Бэрнардирни на адрес моего издателя. Бывший преподаватель поздравлял меня с успехом и предлагал выпить по стаканчику вина в память о временах, когда он сам обучал меня азам писательского мастерства. Несмотря на мою к нему неприязнь в связи с известными событиями, Бэрнардирни все-таки удалось убедить меня. В конце концов, он был новым начальником Франсуа Маршадо, и при отсутствии возможности получить удовольствие от этой встречи я могла бы замолвить слово за своего друга. Прикованный к больничной койке, тот и в самом деле рисковал снова потерять работу.

Поэтому однажды, холодным и снежным февральским вечером, мой бывший учитель оказался в тепле моего офиса «Zimmer» на площади Шателе. Уютное местечко, где, с тех пор как Маршадо открыл его для меня, я чувствовала себя в безопасности. Здесь я назначала все свои деловые встречи и интервью.

– Анабель! – воскликнул он, подкручивая бесконечно длинные усы, когда увидел меня сидящей на диванчике, обтянутом красным бархатом. – Вы еще более чертовски прекрасны, чем я вас помню!

Это прозвучало почти неприлично. Я почувствовала себя неловко от того, что услышала комплименты из уст своего бывшего преподавателя. Он воспользовался этим, чтобы продолжить волочиться за мной все оставшееся время разговора.

– Ах, ах, ах! И после этого нам еще рассказывают, и хотят, чтобы мы поверили, будто издатели выбирают молодых писательниц исключительно за их талант!

Его заигрывания начинали уже тяготить меня, делаясь все более и более откровенными, и я с трудом сдерживалась, чтобы не шлепнуть по здоровой волосатой пятерне, которая с таким упорством стремилась очутиться на моих коленях.

Это был для меня еще один ценный урок, оказавшийся впоследствии главным: по мнению многих людей, женщина, которая открыто говорит о своей сексуальности, становится сексуальным объектом. Мне это представлялось абсурдным и возмутительным. Но следовало привыкнуть к существованию такого мнения. Сейчас лишь те немногие, кто возводил секс в ранг благородного, сложного и глубокого предмета исследования, были способны относиться ко мне иначе, чем как к похотливой кукле. Для этих избранных я была созданием, которое занималось сексом одновременно и на бумаге, и в их воображении.

Шумный успех моей книги принес мне также несколько серьезных, но тем не менее весьма нелепых предложений. Так, например, Мисс О, знаменитая порнозвезда и феминистка, ставшая директором платного эротического телевизионного канала, предложила мне писать в соавторстве с ней сценарий для ее следующего фильма для взрослых. Удивительная ирония судьбы, если знать, при помощи какого рода картинок мне удалось уничтожить Дэвида.

Она настойчиво уговаривала меня несколько недель, но я, конечно же, вежливо отклонила предложение.

Способная сострадать (несмотря ни на что)

Маршадо почти полгода оставался в больнице. Он заговорил лишь через три или четыре месяца и начал более или менее самостоятельно передвигаться лишь к концу своего пребывания в больнице Нантра. Как и большинство пострадавших в автокатастрофах, Маршадо вступил на долгий и непростой путь обучения заново всему в очень известной клинике Реймона Пуанкаре в Гарше.

Мы наконец опять смогли стать сообщниками. В своем окружении он демонстрировал юношеский оптимизм и огромное желание жить, в котором превосходил даже меня. Маршадо спешил наслаждаться каждым мгновением и сгорал от нетерпения вернуться к их новой жизни с Соней. Отныне моя подруга занимала все его мысли, и я не могла сердиться на него, когда он немного опаздывал на наши расследования, потому что полностью посвящал себя возлюбленной. Франсуа полностью заслужил свое абсолютно новое счастье. Над крохотным письменным столом, который ему оборудовала моя подруга, он прикрепил почтовую открытку с надписью, казавшейся как бы эхом этих рассуждений: «У человека две жизни: вторая начинается, когда понимаешь, что жизнь только одна».

– Полицейские по-прежнему ничего не нашли?

– Нет… – ухмыляясь, ответил Маршадо. – Столько времени прошло, я думаю, они закрыли дело.

Значит, мы так никогда и не узнаем, кто покушался на его жизнь в тот день. Но я видела, что он не хотел долго останавливаться на этой главе в его жизни. Вооружившись своими костылями, Маршадо увлек меня в парк больницы, ковыляя кое-как со скоростью улитки.

– А ты узнала какие-нибудь новые подробности о наших друзьях Барле? – спросил он меня в конце концов.

Это было одно из неожиданных проявлений его ненасытной жажды жизни, с которой он отныне жил: Маршадо ко всем обращался на «ты» и требовал, чтобы каждый отвечал ему тем же.

– Нет… Впрочем, я в некоторой степени рассчитывала на тебя. Точнее, на те записи, которые ты, должно быть, сохранил у себя.

– О’кей. Я попрошу Соню, чтобы она тебе их приготовила. Записи, должно быть, лежат, покрываясь плесенью, в картонных коробках в подвале.

Он так торопился вновь начать нормально ходить, что вдруг резко бросил один из своих костылей и попытался пройтись самостоятельно, здорово рискуя опять что-нибудь себе сломать.

– Эй! Потише! – мягко одернула я его.

– Ты видела? У меня почти получилось!

Несмотря на то что этот несчастный случай украл у него почти год жизни, взамен он вернул ему бодрость и задор двадцатилетнего юнца. Играя по-крупному с судьбой, в итоге Маршадо выиграл. Отныне он не хотел, чтобы ему сочувствовали.

Плодотворный

Благодаря деталям, собранным моим другом-журналистом, и под все более настойчивым давлением Бербера я решилась наконец сесть за написание второго тома саги. Издатель решил озаглавить его: «Сто один раз в день» .

По правде говоря, ведя жизнь затворницы потому, что мне совершенно не хотелось ненужных встреч и новых проблем из-за свалившейся на меня известности, мне не оставалось ничего более продуктивного, кроме как работать, работать в бешеном ритме. Когда наступал вечер, я едва могла встать из-за стола, оглушенная словами, которые копошились в голове с утра до ночи. Преследуемая призраками своих персонажей, я отправлялась в комнату номер два, чтобы встретиться с одним из любовников, предоставляемых Соней.