Энн Райс - Принц Лестат

– Но я должен, должен идти! – Антуан разразился слезами, обхватив себя обеими руками и покачиваясь взад-вперед на краешке постели. Длинные черные волосы упали ему на лицо. – Я должен вернуться к Лестату. Должен! А если кто и поможет мне отыскать его, так только Луи, больше некому.

– Черт возьми, приятель, ты разве еще не понял? Все ищут Лестата. А аутодафе все не кончаются. Они движутся на запад. Лестата уже два года как никто не видел, даже краешком глаза. Ни следа. А все эти слухи, что, мол, он недавно объявлялся в Париже, скорее всего, просто выдумки. Знаешь, сколько всяких бродячих проходимцев выдают себя за Лестата? В прошлом году я был в Новом Орлеане – ты и не представляешь, сколько там шаталось лже-Лестатов в пиратских рубашках и дешевых башмаках. Никакого проходу нет. Они меня за одну ночь выжили из города.

– Я не могу больше жить один, – не унимался Антуан. – Мне надо до них добраться! Я должен сыграть на скрипке для Сибель. Должен стать одним из них.

– Послушай, старина, – чуть смягчившись, Убивец сочувственно обнял Антуана одной рукой. – Может, махнешь со мной на запад? Мы оба уцелели в прошлых аутодафе? Авось, и нынешние переживем.

Антуан был не в силах ответить от боли. Боль яркими разноцветными пятнами взрывалась у него в голове – совсем как много лет назад, когда он страдал от ожогов. Боль: красная, желтая, оранжевая. Взяв скрипку, он начал играть – тихо-тихо, еле слышно. Она горевала за него, оплакивала все, чем он был или мог бы стать. Пела о его грезах и надеждах.

На следующую ночь, после того, как они с Убивцем вместе поохотились на проселочных дорогах, он рассказал своему новому другу о долгих веках одиночества, о том, что он любил смертных так же, как некогда Лестат любил его самого, и о том, как постепенно отстранился от них, боясь, что не сможет создать другого вампира, хотя Лестат и создал его. Тогда Лестат был тяжко ранен, а дело оказалось не из легких. Совсем не походило на величественную процедуру Темной Уловки, описанную на страницах воспоминаний Мариуса «Кровь и Золото». В изображении Мариуса создание Армана в шестнадцатом веке, в палаццо эпохи Возрождения и среди картин самого Мариуса напоминало скорее святое причастие. С Антуаном все было иначе.

– Ну, а я тебе точно скажу, – вмешался Убивец, – в последние годы эта штука вообще не срабатывала. Как раз перед началом новой резни вампиры все толковали, как трудно стало привести к нам новичка. Как будто Кровь выдохлась. Слишком уж много стало нас, во Крови. Ну сам подумай. Сила исходит от Матери, от этого демона, Амеля, что вошел в Акашу, а из нее перешел в Мекаре, Царицу Проклятых. Кто знает, может, Амель, как когда-то сказала Мекаре, и в самом деле – этакое невидимое существо со щупальцами, ну вот эти щупальца уже и растянулись на полную длину. Не могут же они растягиваться до бесконечности.

Убивец кивнул. Антуан отвернулся. Им владела лишь одна мысль, одно желание.

– Я вот скажу тебе одну очень неприятную вещь, которую и говорить-то не хочется, – продолжал Убивец. – Последние два раза, как я пытался создать вампира, ну ничегошеньки не выходило. Прежде такого не бывало, уж ты мне поверь. – Убивец многозначительно покачал головой. – Я пытался передать Темный Дар прелестнейшей малютке, какую только встречал на своем веку. Номер не прошел. Не вышло, и все тут. Рассвет уже близился, так что я сделал то единственное, что еще оставалось – отрубил ей голову и похоронил. Ничего другого не оставалось. Она превратилась в зомби – даже говорить не могла, и сердце у нее не билось, хотя и умирать она толком не умирала.

Антуан передернулся. Ему никогда не хватало отваги хотя бы попробовать. Но если это правда, если нет даже призрачной надежды когда-либо покончить со своим одиночеством, создав вампира-отпрыска, что ж, тем больше причин стоять на своем.

Убивец негромко рассмеялся.

– А ведь когда-то это было так просто. В те времена, когда я создавал членов старой-доброй банды «Клык». Но теперь везде кишит грязное отребье, подонки. Даже если ты сам их и создал, они ополчатся на тебя, ограбят, предадут, сбегут с кем-нибудь другим. Говорю тебе – все эти убийства не на пустом месте. Это было неизбежно. Взять хоть мерзавцев, что торгуют Кровью. Можешь себе представить? Торгуют Кровью. Во всяком случае, они и вправду были. Подозреваю, они тоже выдохлись и вынуждены бежать, спасая шкуру, как и все остальные.

Убивец снова умолял Антуана остаться с ним.

– Насколько мы знаем, Арман, Луи и Лестат в этой истории – все заодно. А вдруг это всё они и затеяли, герои «Вампирских хроник». Но я уже говорил – оно было неизбежно. И Бенджи, я уверен, точно так же думает, только вслух не скажет. Не смеет. Но нынче-то еще хуже стало. Ты их слышишь – голоса? Прошлой ночью случилось аутодафе в Катманду. Ты вот обмозгуй все, старик. Оно, что бы это ни было, движется через Индию, а оттуда переберется на Ближний Восток. Все еще хуже, чем в прошлый раз. Куда тщательнее. Я прямо нюхом чую. И все помню. Я знаю.

Они со слезами расстались чуть дальше, к юго-востоку от Нью-Йорка. Убивец не согласился идти дальше. Очередной выпуск передачи Бенджи лишь подтвердил его худшие опасения. Очередное аутодафе произошло в Калькутте. Вампиры на сотни миль вокруг видели мысленным взором изображение бойни и в ужасе бежали на запад.

– Ну ладно, – сказал Убивец. – Уж коли ты твердо решился, расскажу тебе все, что знаю. Арман и все остальные живут в особняке в Верхнем Ист-сайде, в полквартале от Центрального парка. У них три дома соединены в один, и у каждого свой выход на улицу. На каждом крыльце стоят колонны в греческом стиле, а со стороны улицы растут старые деревья, окруженные маленькими железными оградками. Дома довольно высокие, этажей пять, наверное, и под окнами такие, знаешь, как бы балкончики с железными перильцами, только на самом деле никаких балконов нет.

– Я знаю, что ты имеешь в виду, – признательно отозвался Антуан. На самом деле он просто считывал образы из мозга Убивца, но побоялся, что признаваться в том будет грубо.

– Внутри там сплошные роскошества, – продолжал Убивец, – ну чисто дворец, а окна они на ночь оставляют открытыми, и, понимаешь, заметят тебя задолго до того, как ты сам их увидишь. Они ж могут оказаться за любым окном. Углядят тебя, ты и близко подойти не успеешь. Особняк называется «Врата Троицы» – и многие кровопийцы тебе подтвердят: попробуй мы туда хоть нос сунуть, для нас это будут врата смерти. И помни, мой друг, убивает всегда Арман. Много лет назад, когда Лестат уехал в Новый Орлеан – после встречи с Мемнохом-Дьяволом, – именно Арман не подпускал к нему никакого отребья. Лестат спал в часовне старого монастыря…

– Да-да, я помню по книгам, – кивнул Антуан.