Ника Маслова - Любовник Павлова 2

– Что это?

– Банковские счета, на которых компания Рязанова хранит то, что скрывает от тебя. Те прибыли, долю с которых общак недополучает. Помнишь сгоревший в ноябре склад? Нас ещё как главных конкурентов обвиняли в поджоге? Эта толстая ветка по сокрытию денег оттуда росла.

Тамерлан внимательно рассмотрел бумагу, поднял на меня взгляд.

– Откуда это у тебя?

– Подсуетился, достал. Я знаю и соблюдаю наши законы, Тамерлан. Делюсь честно. Мне, как и тебе, не нравятся люди, которые жрут пряники под одеялом. Тем более когда по нашим понятиям эти пряники должны лежать в чужой сумке.

Тамерлан аккуратно сложил список счетов и положил в карман рубашки.

– Я разберусь.

– Хорошо. Знаю, что ты наше дело честно рассудишь.

Оставался мизерный шанс, что у Тамерлана личный интерес в успехах Рязанова, но я в это не верил. Тамерлан с лёгкостью мог убить человека, уничтожить его, унизить и растоптать, но репутация непредвзятого арбитра, решающего по справедливости, имела для него особое значение. Он ею жил.

– Дай мне знать о твоём решении. Мы заинтересованы в освоении всего района, подготовили нужные бумаги – ты знаешь. Пустим их в ход, как только ты скажешь. Или не пустим – решение останется за тобой.

Тамерлан шумно вдохнул, резко очерченные ноздри раздулись.

– Мягко стелешь, как и всегда, Николай. А спать всем, кроме тебя, жёстко.

– По справедливости, – ответил я. – Как мне, так и другим. Я из общака не ворую, денег оттуда не беру, только приношу и ровно до последней копеечки. И не лезу в чужие дела, пока не затронули мои интересы. Ты это знаешь… А сейчас прости, что в такой светлый солнечный день заговорил о делах. Я пойду, не хочу лишать тебя отдыха.

Выходя с крытой террасы, я заметил в зале мальчика лет восьми с тёмными волосами, слишком похожего на Тамерлана, чтобы этот факт пропустить. Рядом находилась светловолосая девушка – молодая, просто одетая, без колец и прочих знаков высокого статуса. Они сидели за столом, о чём-то говорили, смеялись. Сто процентов: няня развлекала парнишку, пока я беседовал с его папой.

Значит, и у Тамерлана имелось слабое место. Теперь я о нём знал, как и Тамерлан знал о моей дочери. Никогда не давил через неё, но, разумеется, мог это сделать. И я теперь имел рычаг давления на него – одноразовый стоп-кран на крайний случай.

Вадим поднялся при моём появлении. Игорь находился ближе к дверям и так явно своей связи со мной не показал. Поставил кофейную чашку на стол, вытер усы, достал кошелёк.

Я прошёл мимо его стола, не сбавляя шаг. Негромко сказал, зная, что Игорь услышит:

– Видишь мальчика с няней? Останься здесь, незаметно сделай их фотографии.

Не останавливаясь, мы с Вадимом пошли к выходу из ресторана. Приблизившись к стеклянным дверям, я увидел отражение Тамерлана. Он стоял на входе в зал весь в лучах солнечного света. Открыто следил за тем, как и с кем я уходил.

Кого мог увидеть? Лишь меня с помощником. Игорь умел быть незаметным, сомнительно, чтобы Тамерлан на него внимание обратил. Да и Вадимом заинтересоваться не мог – не того ранга птица. Слишком мала, чтобы стать добычей или рычагом.

Всё это означало более сильную позицию для меня, а значит, почти гарантированную победу.

При мне Павлов называл дорогим только одного человека. Тамерланом, но это неточно, оказался крупноформатный мужик крайне недружелюбного вида – в мятой светлой рубашке с короткими рукавами, синими татухами на дубовых ручищах, коротко стриженый, загорелый, небритый, в солнцезащитных очках. Чечен или дагестанец, а может, татарин, мордва или тувинец. Не монгол точно, несмотря на вроде как монгольское (а может, и не монгольское) имя.

Фактурный мужчина. Подкатить к такому где-нибудь в клубе – ну нет, я бы точно зассал. Не пошёл бы к нему, даже если бы в спину пихали. Ни наклюкавшись до зелёных чертей, ни помирая от желания перепихнуться, ни поспорив на хорошую сумму – ни за какие коврижки к нему бы яйца не подкатил.

«Дорогой» выглядел даже Павлову не по зубам – такие подковы гнут пальцами. Да и выражение лица намекало: «Смертельная опасность! Не подходи!»

М-да, никогда б не подумал, что Павлов ведёт дела с натуральными бандюками. Наверное, это именно она – та самая крыша, дверь в криминальный мир. Правда, я прежде считал, что такие люди выглядят как-то иначе. Не попаданцами, прибывшими на машине времени из девяностых, а респектабельней, что ли, и от обычных бизнесменов их с трудом отличишь. А вон оно как оказалось. Прелюбопытно.

«Дорогой» сидел весь такой круче десять минут варёных яиц, весь в осознании собственной важности. Встречая Павлова, всё же привстал, руку пожал, выказал уважение.

Лица Павлова я со своего места не видел, но настроение легко считал. Напряжение выдавала спина. Павлов выглядел, разумеется, не как школьник, не как подчинённый, но и – впервые на моей памяти – не как big boss. Среди высоких переговаривающихся сторон одна выглядела повыше, другая – за которую честно болел я – чуть ниже, вела себя чуть уважительней, чем по отношению к кому бы то ни было.

Что ж. Не знаю, как для Павлова, а для меня их встреча оказалась небесполезной. Впервые я увидел человека, которого Павлов, явно не показывая, скрывая, возможно, даже от себя самого, но опасался.

Как это использовать и нужно ли это делать, пока непонятно. Но факт показался мне важным.

Павлов, кстати, приказал не таращиться на мужика, так что зря я туда всё поглядывал. Проблем с Тамерланом, без разницы он это или не он, не только мне, никому бы заиметь не хотелось. Но он вроде как на меня не смотрел. Да и что мог увидеть в глубине зала, глядя с залитой солнцем террасы? Скорей всего, только своё отражение в окнах и тёмный проём открытой двери.

Я оглянулся на занявшего столик ближе к входу телохранителя – тот на террасу, кажется, ни разу вообще не взглянул. Пил кофе, вытирал усы, лениво поглядывал по сторонам. Я так и не понял, зачем Павлов его позвал. Но приказ, понятное дело, выполнил: нашёл «Игоря» в списке недавних звонков и передал поручение начальника.

Разговор на террасе закончился довольно быстро, я даже не успел заскучать. И не использовал удобный случай толком покопаться в Павловских тайнах. Только и сделал, что пролистал список звонков, полюбопытствовал на имена-номера. Увидел свой – обалдел. Оказывается, Павлов звонил мне пару дней назад, причём раз десять, если не больше.

Может, я бы ещё что узнал, но не судьба. Ко мне обратилась блондиночка – попросила сводить мелкого пацана в туалет. Темноглазый темноволосый малой считал себя настоящим мужчиной, в женский туалет наотрез отказался идти, как и брать с собой милашку в мужской. А она никак не могла решиться его одного отпустить – из-за чего у него покраснело не только лицо, но и уши, и прорезался голос.