Бель Чагрин - Игры отчима

Спустя чуть больше недели нашего безвылазного пребывания в своей квартире боль не улеглась, но маме требовалось возвращаться на работу (она взяла больничный), а мне в школу (я также считалась больной), но по сути дела нам обоим пришлось туда вернуться, потому что мама работала преподавателем ИЗО в той же школе, где я училась. Именно там Вадим нас и настиг. С извинениями, цветами, подарками (так что все мамины коллеги пороняли челюсти) и… своим сыном, который, надо признать, довольно искренне принес нам обоим извинения. Все мои подруги тогда влюбились в него и почти со всеми он уже успел переспать, сохранив честь и невинность лишь тех, кого посчитал непривлекательными для себя. Полагаю, я в том же числе. Однако, между нами все же несколько иные отношения, как-никак, он мой брат, а я его сестра, хоть и сводная… Три года мы жили под одной крышей, как настоящая семья и все эти три года Максим не давал мне забыть насколько я для него неприятна и как сильно он не может меня терпеть.

Я любила его. Ну как тут не влюбиться? Хоть в отличие от других тщательно умела скрывать свои чувства. Не хватало мне еще и того, чтобы он узнал, о них и растерзал в клочья, смешав с грязью и кровью из моего разбитого сердца. И все же, я была рада, когда в восемнадцать лет Вадим разрешил ему съехать на их вторую квартиру.

Как вы уже догадались, наши родители все же поженились, а вот мне так и не удалось поладить со своим сводным братом. К слову сказать, когда мне стало ясно, что милым и дружелюбным он бывает только при отце (и то не всегда) я оставила попытки какого-либо взаимодействия с ним. Стоило нас оставить один на один дома, как мы превращались в двух хищников из разных стай и начинали цапаца друг с другом. Я не собиралась принимать на себя роль жертвы и всегда давала ему отпор, пока мне, конечно, все это не надоело и я просто не перестала обращать на него внимание. А Максима это только сильнее задевало. Казалось, мое равнодушие только дразнит его и он без устали продолжал кидаться на меня, посыпая оскорблениями, колкими шуточками, а бывало, применял против меня физическую силу.

– Ха, Макаронина, это правда говорят, что у тебя появился парень? – сказал он мне через год после свадьбы родителей. Это была весна и за мной правда вздумал ухаживать один мальчик с параллельного класса. Почти каждый день он провожал меня домой, но на этом все и заканчивалось. Мне нравилось с ним дружить, но большего я не хотела. Конечно, он звал меня на свидание, но я давала понять, что, как парень он мне не интересен.

– А это не твое дело! – бросила я ему в ответ. Меня и без того раздражало, что он постоянно при чем с нахальной наглостью сует свой нос в мою жизнь.

Максим сидел на диване в одних шортах. В шестнадцать лет у него уже были солидные кубики и ростом он вымахал почти с отца. В общем, был во много раз выше меня. Я проходила мимо гостиной на кухню. Не знаю, как ему удалось так быстро подорваться с дивана, что я даже этого не заметила. Он сильно схватил меня за правую руку и сжал пальцы.

– Отпусти!

– Зачем? – с самым невинным видом спросил он, как будто действительно не понимает. В этот момент он выглядел ужасно милым и привлекательным. Но, чего греха таить, я боялась его, а родителей в этот момент обоих не было дома.

– Максим, мне больно! Отпусти!

Вместо этого он схватил меня за второе запястье и, взял обе мои руки в одну, скрутил за спиной, а я оказалась впереди него, чувствуя кожей прикосновения его горячего тела.

– Что, Макаронина (такую кличку он мне дал и я даже слышала, как за глаза меня называли так подруги) взрослой себя возомнила?

Он начал заламывать мне руки. Я вскрикнула.

– Максим, отпусти!

– Давай, давай, покричи. Со своим парнем так же кричать будешь, а?

– Это не твое дело, придурок!

– Еще, как мое дело! Не хватало, чтобы моя сестра стала шлюхой! Кому будет приятно жить в одной квартире с мерзкой давалкой.

– Что ты несешь, придурок?! Он просто меня провожает!

– Просто провожает, да? Почему я должен тебе верить, а, Макаронина? Твои подружки уже предлагаются, а ты хочешь сказать – нет?

В этот момент он так сильно скрутил мне руки, что боль стала просто не выносимой. Я закричала.

– Мне больной! Максим, пожалуйста, отпусти!

И он отпустил. Резко, без дальнейшего выпендрежа, а потом взял мое лицо в ладонь и заглянув в мои глаза обжигающим карим взглядом, сказал:

– Смотри, Макаронина, узнаю, что ты мутишь с кем-то, прибью.

Эти его «братские» выходки просто выводили меня из себя. Мне с трудом верилось, что так он проявлял заботу. Скорее я была уверена, что он всеми доступными способам пытается испортить мне жизнь. Это именно благодаря ему мне ограничили общение с подругами и запретили гулять до десяти. Максим натрепал родителям (ему таки удалось присесть моей маме на уши и она даже стала считать его хорошим мальчиком), что мое окружение плохо на меня влияет, а мои подруги ведут разгульный не целомудренный образ жизни.

– Зачем ты наговорил им эту чепуху?! – ворвалась я к нему в комнату.

– Воу, воу, без стука не входить. Че приперлась?

– Зачем ты наплел маме, о моих подругах этот бред?! С какой целью ты все это делаешь?!

– Твои подруги шлюхи и они мне противны. Я не хочу, чтобы кто-то в этом доме находился рядом с ними, а потом приносил с собой эту блядскую вонь.

– Что ты, блин, несешь?! Ты же сам с ними…

– Вот именно.

Его лицо расплылось в полу ангельской полу дьявольской улыбке. У меня как всегда от нее подкосились ноги.

Чертов мальчишка… Я любила его и ненавидела одновременно.

Летом мы всей нашей «дружной» семьей полетели на море. Я закончила девятый класс, Максим десятый. Слава Богу, мы, по крайней мере, учились в разных школах. Было решено (да и я сама бастовала за это) что буду заканчивать свою, родную. И мама работу не бросила, несмотря на то, что Вадим сам лично неоднократно просил ее об этом. Но я думаю, это даже к лучшему. Мама осталась в своей стихии, отчим – в своей. Она любила рисовать и вполне могла бы писать прекрасные картины, но ей всегда казалось, вернее, как она всегда говорит: «я чувствую, что мое предназначение учить других». Некоторые, как сказала однажды мама, созданы для того, чтобы творить, другие – для того, чтобы направлять. Своим долгом она считала именно второе.

На самом деле, после свадьбы и нашего с мамой переезда в шикарную квартиру отчима, наша жизнь во многом переменилась. Правда, именно упреки о том, что мы ведем паразитический образ жизни от моего сводного брата ранили меня сильнее всего. А все потому, что мне нечего было возразить в ответ. Конечно, я понимала, что ни я, ни моя мама не навязывались к ним и не просили нас забрать, Вадим сам выбрал маму и сделал ей предложение, но факт оставался фактом. Мы жили у них, своего жилья у нас не было. На их пороге мы появились с парой чемоданов и маминым этюдником, распрощавшись с тесной съемной отдушкой в пятиэтажной хрущевки из серого кирпича.