Vladi N - Сто шагов, чтобы простить

– Боже! – сердце зашлось в радостном предвкушении. – Хло! Я счастлива!

– Знаю, Уильямс! Готовься, – хохочет, – заобнимаю тебя.

– Скорее бы! – поверх разговора всплывает окно сообщения. – Ой, погоди секунду.

Мэтью Харрингтон: Ты далеко? Мне нужны документы, над которыми ты работала.

Мэт знает, что я у врача. Только не осведомлен, у какого.

Диана Уильямс: Подъезжаю. Все папки?

Мэтью Харрингтон: Да. Принеси, пожалуйста, в конференц-зал, как приедешь. Только сразу. Это срочно.

Диана Уильямс:Окей.

– Хло, я отключаюсь. У меня важное дело.

– Я тоже на месте. Позже созвонимся. Целую.

Блондинка чмокает трубку и сбрасывает звонок. Я в каком-то торопливом и необоснованном волнении поднимаюсь к себе. Скидываю пальто, сгребаю разбросанные на столе документы, сортирую в соответствующие папки, складываю одну на одну и иду.

Каждый шаг почему-то отдается неприятным покалыванием где-то за ребрами. Нутро сжимается в предвкушении чего-то неизбежного, неотвратимого, разрушающего. Делаю глубокий вдох, уже на автомате приводя себя в чувства, и подхожу к неплотно запертой двери конференц-зала. Внутри много людей, приглушённый гул голосов долетает до меня с каким-то опозданием.

Поправляю стопку перед собой и уверенным шагом захожу внутрь. И в этот момент мой хрупкий мир полностью разлетается. Разбивается на крошечные кусочки, стирается в пыль и уничтожается.

Голос. Первое, что я слышу до того, как снова умереть. Глубокий, насыщенный, будоражащий. Я узнаю его в любом месте и времени. При любых обстоятельствах. Потому что одновременно такой родной и такой чужой. Одно единственное слово, обращённое даже не ко мне, заставляет рой папок с разрывающим грохотом обрушиться на пол, оглушая всех присутствующих.

Глаза в глаза. Напряжение в двести двадцать прямо в сердце. Ток по венам через кожу. Разряды, убивающие еле запущенное когда-то сознание. Все системы жизнеобеспечения на вылет.

Глаза в глаза. Черные озера, такие запоминающиеся и такие забытые. Шок на красивом лице. Смятение и боль. Мой натужный дрожащий вздох. Его рывок в мою сторону.

Паника.

Разряд.

Паника.

Разряд.

Темно в глазах. Я не чувствую ничего. Только пустоту.

Impossible – James Arthur

Джеймс

– Что с тобой происходит? – смотрю на друга, нервно мечущегося из угла в угол. – Мэт?

– Все нормально, просто переживаю.

– Из-за чего?

– Из-за переговоров, конечно, – сиплый смешок, – из-за чего ещё я могу переживать?

Пристально рассматриваю напряжённую вену на мужской шее. Юркие пальцы бегают по дисплею, что-то лихорадочно печатая. Входящий звонок прерывает действия Харрингтона, заставив отойти в самый дальний от меня угол. Обрывки фраз, вроде "Только у нее", "Попробуй найти на столе, она не отвечает на телефон" и "Ладно, я сам разберусь" приглушённым звуком долетают до моих ушей. Несколько минут странного разговора спустя друг снова оказывается рядом.

– Точно ничего не хочешь рассказать? Только давай без этой херни про переговоры. У нас их сотни были. И я тебя слишком давно знаю, чтобы поверить в эту ересь.

Мужчина очевидно напрягся. Даже больше, чем был до этого. Нервно сцепил кисти в замок и вздохнул.

– Пока не время, Джеймс. Позже обо всём поговорим. Обещаю.

Молча киваю и вытаскиваю собственную трубку, пробегая взглядом по сообщению.

– На месте. Надо их встретить.

– Сможешь сам? Мне нужно кое-с-чем закончить.

– Без проблем, – поднимаюсь с кресла, направляясь к выходу, – зайдём сначала сюда, а потом ко всем.

Говорю, но кажется, что Мэтью только верхушку сути улавливает. Снова остервенело лупит по экрану, не замечая меня.

Спокойно выхожу из кабинета, ощущая себя в привычной обстановке. Ничего нового сейчас не происходит, но низ живота закручивает в каком-то тревожном спазме, не давая возможности хоть как-то расслабиться. Гоню от себя ненужные эмоции. Спускаюсь в холл "Магнум Групп", чтобы лично встретить предполагаемого партнера с командой.

Затем привычный регламент подобных встреч, за которым следует расположение обеих сторон в конференц-зале. Когда все в сборе, появляется запыхавшийся Мэтью. Быстрые рукопожатия, несколько минут на рассадку и фокусировку внимания, и мы готовы начать. И если изначально я был более-менее спокоен и всецело настроен на заключение максимально выгодного контракта, то сейчас, наблюдая за бесконечно трезвонящим кому-то другом, начинаю ощутимо волноваться. Его беспокойство лавиной накрывает и меня.

– Да что, черт возьми, происходит? – шиплю, когда Харрингтон опускается рядом. Пока потенциальный заказчик озвучивает приветственное слово и собственные требования к нашему предполагаемому контракту, меня натурально захлестывают какие-то странные эмоции.

– Мне нужно выйти, – Мэт уже порывается встать, но я ошалело торможу его за плечо.

– Ты нормальный? Сиди на месте. Все сделаешь, когда закончим.

В этот момент я не понял эмоцию, которая завладела глазами друга. Но все стало на свои места буквально через каких-то, твою мать, пятнадцать минут.

Выступал один из финансистов "ТАТС", когда я услышал, как приоткрывается дверь. Не оборачиваясь, на автомате ответил на заданный мне вопрос. Не придал значение застывшему страху в глазах Харрингтона. И только какой-то тяжёлый, тянущий вниз душу грохот заставил меня обернуться.

Сейчас я бы, наверное, смог сказать, что одновременно столь счастливый и столь ужасный момент ощущать нельзя. Если бы мог говорить. Если бы вообще что-либо смог, потому что внутри меня развернулась химическая атака.

Ядовитый газ мучительно медленно распространяется по нутру, в агонии заворачивая всё то, на что попадает. Мечусь взглядом по изможденному лицу вошедшей девушки и не узнаю. Не внешне… Хоть и изменилась, но все та же. Моя. То, что я чувствую, глядя на нее – не узнаю.

Боль. Тонны боли. Миллион осколков от счастливых воспоминаний впиваются в кожу, безжалостно рассекая плоть. Калейдоскопом побежало всё то счастье, что испытал с ней. А я все смотрю. Смотрю и не могу оторваться: от паники, читаемой в родных глазах, от страха, сковавшего красивое лицо.

Вот она шумно и тяжело выдыхает, а зрачки медленно закатываются за веко. И тут меня прошибает. Бросает в такую тряску, что тут же по́том заливает. Все рефлексы отключаются, кроме одного. Как я оказался сидящим рядом с дверью – одному Богу известно. И, когда женские колени подкашиваются, словно ей поставили подножку, не думая ни о чем бросаюсь вперёд. Ловлю хрупкое женское тело ладонями и меня уничтожает.

Боже… Крошечная… Ещё меньше, чем была тогда. С проступающими под кожей костями повисла на моих руках, а я не могу дышать. Штормит так, что впору захлебнуться без попытки на спасение. Пытаюсь сделать серию вдохов, но не могу. Воздух застревает где-то в глотке, не давая кислороду поступить к лихорадочно колотящемуся сердцу.