Анна Яфор - Ты мое дыхание

Тогда каким образом это все могло случиться? Я поняла вдруг, что ищу какие-то лазейки, будто сама себя пытаюсь разубедить и доказать, что что-то поняла неверно. Может быть, мой Амур – это вовсе не доцент? Я отдала бы все на свете, чтобы это оказалось так. Но здравый смысл твердил совсем другое, и к нему невозможно было не прислушаться.

Новый звук входящего сообщения заставил меня вздрогнуть. Надо отключить уведомления на почте. Я специально оставила их для того, чтобы не пропустить момент, когда будут приходить письма, но теперь это было не нужно. Ни номера телефона, ни каких-то других контактов, кроме почтового адреса у Него не было, поэтому если я не стану заходить в программу, то и о письмах Его больше ничего не узнаю. А потом постепенно отвыкну.

Это звучало смешно… если бы не было так больно. Отвыкну? Сколько времени потребуется, чтобы вырвать из сердца того, кто пророс в нем, кто влез под кожу и впитался в кровь?

Я потянулась к телефону, чтобы изменить настройки. Открывшиеся на экране строки в один миг впечатались в сознание и застучали в висках.

Милая, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ??? Я обидел тебя? Что я сделал не так?

Ты случился… Что я могла ему ответить? Что умираю от стыда? Что не знаю, как завтра идти в институт и встречаться с ним? Он ведь был уверен, что я не догадываюсь ни о чем. Наверное, оттого и вел себя так смело. Да какое там смело – распущенно. Бесстыдно.

Удивительно, а ведь прежде мне не казалось, что в нашей переписке есть что-то порочное или неправильное. Получается, дело в том, с кем именно эту переписку ведешь? С Рогачевым это выглядело ужасно, а кем-то другим, типа Ольшанского, например, я бы чувствовала себя иначе.

От этой мысли меня бросило в жар. Нашла о ком думать. Еще и в таком ключе и особенно сейчас, когда мне и так предостаточно сложностей. Он красавчик, конечно. Но что с того? Такой уж точно не стал бы писать кому-то там письма. У него наверняка весьма бурная личная жизнь в реале, и нет никаких проблем с женщинами, чтобы тратить время на виртуальную любовь. Получается… – тут мне прямо тошно стало от внезапно пришедшего осознания – заниматься чем-то подобным могут только озабоченные старики типа Рогачева, да такие, как я?

Не то чтобы у меня были комплексы по поводу внешности или возможности построить нормальные отношения. Просто не складывалось пока что-то серьезное. Все, что было, и вспоминать особо не хотелось. Как в неинтересной и скучной книге: прочел – и тотчас забыл, о чем в ней шла речь. Перелистнул страницу, оставляя и сюжет, и героев в прошлом. Там, где им самое место. А с Ним… с Ним я чувствовала себя особенной. Невероятной. Желанной. И любимой.

А теперь оказалось, что все это – пыль.

Из глаз опять полились слезы, хоть я думала, что не смогу больше плакать. Отложила телефон, так и не ответив больше ничего. Признаться ему я точно не смогу. А он, если и не сразу, то успокоится. И забудет обо мне и обо всем, что между нами было.

Эта девица здорово завела меня. Слишком сильно. Настолько, что я, кажется, начал понимать тех своих сотрудников, которые игнорировали правило об отсутствии романов на работе. И ведь не в нехватке банального секса было дела: Вика ушла только вчера. Чем зацепила эта Романова? Обычная же девчонка, ничего особенного. Отчего же я реагировал, как подросток с разбушевавшимися гормонами?

Она ушла, вернее, убежала из машины. Так торопилась, будто испугалась, что я наброшусь на нее прямо здесь. Неужели мое состояние оказалось таким заметным? Я ведь старался и не смотреть в ее сторону, чтобы не выдать себя. Но кто знает, насколько она проницательна.

Остался один и долго еще сидел, обдумывая то, что случилось. Свою реакцию на нее. Вспоминал все с первого мгновенья, как только Романова появилась в аудитории и до этих минут. Куда лучше размышлений и анализа мне бы помог бы сейчас холодный душ, но выбираться снова под дождь я не имел никакого желания, а до дома было довольно далеко. Да и выводы сделать не помешало бы. Ведь уже завтра придется снова с ней встречаться, а если я и дальше буду чувствовать себя так же, то наши визиты по музеям очень скоро закончатся в постели. А это не нужно – я был уверен – ни мне, ни ей.

Дело, скорее всего, в банальном любопытстве. Она просто отличалась от всех тех женщин, с которыми я привык иметь дело. Во всяком случае давно уже не возникало ситуаций, когда мне было бы трудно предположить, чего ожидать от какой-то из них в следующий момент. Но Романова изумляла странной смесью зрелости и невинности, детского озорства и хитрости. Девчонка слишком часто менялась и от того была неуловимой, быстрой, как ртуть. Притворялась? Я не мог этого понять. В аудитории она выглядела напуганной и при этом слишком дерзкой. Этакая избалованная самоуверенная кукла, привыкшая, что все в этом мире происходит по ее прихоти. Но когда она оказалась босая под проливным дождем, я засомневался в собственных выводах. Это была весьма странная комбинация практичности и самозабвенной бесшабашности. Вряд ли кто-то другой из моих знакомых мог бы позволить себе разуться в самом центре Петербурга даже ради спасения туфель. Нашлась бы сотня причин не делать этого, и самой основной из них стало бы нежелание уронить себя в глазах окружающих. А Романову, казалось, вовсе не беспокоило, что подумают о ней прохожие. Да что там прохожие, ее ничуть не смутило мое общество – ее работодателя и непосредственного начальника.

Я задумался. Может, это и есть причина, по которой меня так потянуло к ней? Ее нежелание произвести впечатление на меня. Она не строила глазки, не пыталась меня очаровать, вообще не делала ничего такого, что было характерно для женщин. А ведь до сегодняшнего дня я был уверен, что знаю их достаточно хорошо.

Отнюдь. Я поморщился от боли в паху, которая стала сильнее, когда перед глазами снова возникли такие заманчивые картинки: девчонка приподнимается на носочках, переступает с ноги на ногу и одергивает уже промокшую, липнущую к телу юбку. Вот уже в машине обхватывает себя руками, скрывая грудь от моих глаз. Глупышка. Ее попытки укрыться лишь притянули еще сильнее. Я уже позволил в своих мыслях сделать с ней такое, о чем эта малышка, наверняка, даже представить себе могла.

Дождь снова усилился, косые струи бежали по стеклу и весь мир снаружи казался размытым и серым. Какой-то дурман, подступивший слишком близко. Я смотрел на светящиеся окна домов, пытаясь понять, за каким именно скрывается моя новая знакомая. И что она делает сейчас. Пытается отогреться в горячем душе?

Картинки перед глазами стали еще ярче. Струйки, ласкающие молочно-белую кожу. Потемневшие и потяжелевшие от воды волосы. Я запустил бы в них пальцы, вынуждая ее наклонить голову назад, подставляя моим губам шею и ключицы. Позволяя смотреть, трогать, исследовать ее тело, вынуждая желать большего. Просить, умолять меня о большем…