Слушая Таю - Откровения мужской измены

что если в шесть не успею, то отвезёшь сама, хорошо?

– Ну, постарайся, пожалуйста, потому что я по пробкам, пока

доеду…

10

– Хорошо, постараюсь. – И, выключив телефон, я медленно

открыл красные ворота – я хотел просто себя проверить…

Она в нескольких шагах от меня. Секунда – и я коснусь её. Плечо, шея, губы, её волосы мешают целовать… грудь… по талии руками… бёдра. Она тянет меня на траву…

– Может, тебе нужна помощь? – И я засмеялся – так глупо

прозвучало сейчас моё предложение: в темноте, на траве, полуго-лый. Я не видел, но чувствовал, что мои руки, колени и спина в гря-зи. Это мне сейчас нужна была помощь!

Она сидела рядом и тоже смеялась.

– Помощь? Да, дай-ка мне руку, чтобы подняться. – Я встал

и протянул ей руку.

Она как-то неудачно схватилась, упираясь ногами в мои но-ги, – в общем, я опять упал в грязь: теперь ещё лицо и живот. Хорошенькая картина! Мы долго не могли остановить этот совмест-ный приступ смеха. Немного успокоившись, я лёг с ней рядом и начал намазывать на её плечи вязкую жидкость. Она закрыла глаза, оперлась на локти, запрокинула голову, а я все мазал её грязью по

шее, груди… И мне не казалось глупым это занятие…

– Ты же вроде говорила, что с братом должна куда-то уехать? —

вспомнил вдруг я.

Она сразу же перестала улыбаться.

– Планы поменялись.

– Так вы и не поедете?

– Наверное, нет. Ладно, пойдём в дом. Надо что-то с твоей

одеждой придумать.

Мы встали. Я собрал то, что когда-то называлось брюками

и пиджаком, и, взявшись за руки, мы, грязные и полуголые, пошли

на свет.

– Я же просила тебя пораньше приехать! Катя улетела – пере-давала привет!

Я смотрел на Диану и не слышал её.

11

«Я никогда тебе не изменял, за десять лет нашей супружеской

жизни – ни разу! И так спокойно тебя обнимаю и целую, хотя ещё

час назад разбил рукой зеркало в чужой ванной, когда…»

– Ты меня слышишь? Я с тобой разговариваю! Мы чуть на самолёт не опоздали.

– Диан, ну прости, – я поцеловал её, – ну замотался совсем.

Всё же нормально?

– Нормально, – полуобиженным, полупрощающим голосом

сказала она.

Я пошёл в ванную ещё раз убедиться, что с одеждой всё в порядке: стирка, сушка феном и глажка на скорую руку не должны были

никак выдать себя. Секунда-мысль – и я вспомнил, как долго она

возилась с моим пиджаком, а потом, одев его на голое тело, вышла

ко мне в прихожую, когда я уже оделся и собирался уходить…

Всё было в порядке. Переодевшись, я пошёл в зал.

Наш мягкий большой диван, тёплый плед, Диана, читающая

какую-то книгу, приглушённый свет – мы же почти счастливы

с ней! Десять лет полной гармонии. Большой дом, машины, успеш-ный бизнес. Я дарю ей цветы, покупаю всякие безделушки, помню

все совместные юбилеи. Мы действительно счастливы. Почему же

тогда?

Мне просто нужно было ещё раз с ней увидеться, чтобы понять, как сильно я дорожу своей семьёй, вот и всё! Это не измена, это до-казательство любви, любви к Диане!

Я медленно подошел к ней, забрал из рук книгу, откинул плед

и крепко обнял свою жену.

Часть 3

На следующий день после работы я, не раздумывая, поехал

домой.

Книга, которую я уже месяц не мог дочитать, мое любимое

кресло у окна, обжигающий кофе – атрибуты моей счастливой

жизни, всегда готовые прийти на помощь в сложные минуты

жизни.

– Гляди, что я нашла. – Диана, подкралась ко мне незаметно, девчонка-подросток, пряча что-то за спиной и улыбаясь. – Кто это

тебя рисовал?

Я насторожился.

Она резко достала из-за спины листок бумаги, на котором в тём-ном квадрате были нарисованы-выдавлены те самые идеальные

губы.

Я отложил книгу.

– А откуда это у тебя, следопыт?

– А нашла, когда чистила твой пиджак, а то он какой-то плохо

постиранный, что ли, и из кармана выпало.

– Да? Серьёзно? – Я даже не поленился встать с кресла, взял

листок, покрутил в руках.

– Не знаю. А с чего ты взяла, что это меня рисовали? Губы

какие-то ненастоящие, женские.

– Ещё хуже! Что тогда эти женские губы делали у тебя в пиджаке?

Мне повезло, что у неё было игривое настроение.

– Диан, ну не знаю, нашёл. Может, в центре кто-то рисовал.

Мне понравился рисунок – вот я его и взял, положил в карман

и забыл. – Я сел обратно в кресло и попытался продолжить читать.

– Так ты же сказал, что тебе не понравились эти губы?– не

унимался мой следователь.

– Так, жена! Муж хочет есть и у него болит голова, поэтому не

приставай к нему со всякими допросами, а лучше накорми!

– Ну, пойдем.

13

Она скомкала листок, положила к себе в карман и пошла на кухню. Я в размышлениях пошел за ней.

– Выкинь эту каку! – Я поцеловал её в шею и ловким движени-ем руки, вытащив из кармана рисунок, бросил в ведро.

– Муж мой, не скрываешь ли ты чего?!

– Что ты, жена моя, кроме истинной суммы дохода, больше ничего! – Она села мне на колени и принялась резать хлеб.

«Прости меня, Диана, но за этим рисунком, который ты, не за-думываясь, разрешила выкинуть, столько всего…»

Я вспомнил, как она рисовала меня впервые, вспомнил кашта-новые волосы, которые прилипали к мокрому телу, вспомнил

какой-то неразборчивый стон и запах карамели, что ли…

Вдруг приступ желания, похожий на удушье, захлестнул меня

с головой.

– Диан, – я снял её с коленей, – слушай, я вспомнил, там, в Центре, договор завтрашний… его надо домой принести, прочи-тать…

– Сейчас? Ты же поесть хотел!

– Да вот, пока вспомнил. Уже сделаю сразу, чтобы потом не

возвращаться. – Я поцеловал её в лоб. – Сейчас… Я скоро буду…

«Карамель, Адель – желание обладать ею сию минуту было

просто неуправляемым! Терять голову? Нет, я терял всего себя, всего…»

Машина. Ни пробок, ни светофоров, или, может, я ничего не за-мечаю? Пульс неровный, бешеный. Вот этот поворот. Красные ворота. Открыты.

– Адель!

* * *

Через неделю я стал полностью понимать законченных нарко-манов. Каждый день я обещал себе, что это в последний раз, что

ноги моей больше не будет у этих ворот, но, только я закрывал

дверь её дома, как сердце мое обрывалось, я готов был на любые

пытки, лишь бы остаться ещё хоть на минуту!

14

Я думал о ней, стоя в пробках, думал, подписывая полугодовые

отчёты, думал, целуя Диану! Нет, не просто думал – я по-звериному хотел ее! Каждый вечер я был у неё и никак не мог ею

насытиться. Я сходил с ума от прикосновений к ней, мне хотелось

разорвать, растерзать ее, потому что я не знал, как ещё выплеснуть

эту страсть!

Она орала, плакала, потом долго молчала и улыбалась. Ни с одной женщиной я не вел себя так в постели.

Она лежала на моей руке, прижавшись всем своим телом и положив на меня ногу.