Нина Алешагина - Синильная кровь

Нельзя сказать, что режим Золотых генералов был совсем уж безжалостным. Небольшие подъемные отбывшим наказание все же полагались. Марта забыла оформить их при освобождении, а ей никто не подсказал, что надо написать заявление. Бредя по дороге, она грезила о счастливой жизни с Рудольфом и их общей дочерью. Женщина словно позабывала, что Эбисса наследовала от матери медно-рыжий цвет волос. Ее личико грубовато для аристократки, а цвет глаз типичный для этли – ореховый. У Марты бледно-серые глаза. Вряд ли Рудик признает Эбиссу дочерью. В засаленном узелке лежало немного денег, заработанных на руднике. Марта оказывала мелкие услуги другим заключенным. А также развлекала начальника тюрьмы особой техникой минета. Но он нечасто одаривал ее монетой, только когда бывал подшофе. Жалкий капиталец вряд ли позволит ей остаться на плаву.

Тюремная администрация «забыла» напомнить Марте о подъемных, зато предписала ей забрать дочерей из приюта в течение месяца. За это время она найдет жилье и работу, по мысли чиновников. Женщина купила три бутылки водки, бочонок пива и закуску. Села передохнуть в парке у пруда, жалея себя и заливая спиртным пожар отчаяния. Здесь она свела знакомство с таким же горемыкой, у которого была жалкая конура в коммунальной квартире. Эти двое довольно скоро пропили деньги Марты. Женщина собрала мешок яблок в заброшенном саду, измельчила их и оставила бродить, чем привлекла мошкару и нагоняи от соседей. Пока яблочное пюре сбраживалось в сидр, сожителям удалось украсть кое-какие вещи и продать их старьевщику. Снова появились самогон и хлеб на столе. Марта и мужичок выпивали под тоскливые песни и жалобы на жизнь. Среди ночи вломилась свирепая хабалка, назвавшаяся хозяйкой комнаты. Она со скандалом выкинула Марту на улицу. Бедняга опозорилась и осталась без гроша, даже пожитки пришлось оставить собутыльнику.

Девочки с нетерпением ожидали счастливого дня, когда мама заберет их домой. Майса рассказывала Эбиссе о прекрасной усадьбе, где жила добрая фея в коляске, которая когда-то танцевала перед самим королем. А потом она заболела и больше не могла ходить самостоятельно. Сейчас мама Амина с ангелами. В ее уютном доме они поселятся с мамой. Лишь бы мерзкий дядя Рудик съехал оттуда с друзьями! Они делали маме больно. Валяли ее по скрипучей кровати, где она громко стонала и взвизгивала. «Ну вот, оказывается, мы дочери потаскухи», – сделала вывод малышка. Майса уверяла ее, что это не так. «Не будешь глядеть в оба, и тебя проткнут. В одиннадцать лет лишь единицы остаются целками», – ворчала Эбисса, с тоской обозревая казенные стены. Она украла у мастерового, который что-то чинил в приюте, гайки и шурупы. Положила их в шитый-перешитый чулок. Уже не раз он выручал сестер, когда приходилось драться.

Марта была подавлена. Как она прокормит дочек? Никаких программ адаптации к вольной жизни для бывших заключенных в те годы не было. Таких людей на работу не брали, тем более горничными. А дурацкий закон обязывал дееспособных родителей содержать своих детей, если за годы отсидки их не пристроили в семью. Как любил говаривать министр финансов, "сироты и пенсионеры пожирают казну, как саранча".

Конечно, ей хотелось увидеть своих детей, особенно Эбиссу. Дитя любви, она намертво связала с Мартой своего отца. Черноволосая принцесса кружилась в сверкающем платье перед мысленным взором матери. Ее нежно обнимал папа и благодарил Марту за рождение Эбиссы. От сентиментальности этой сцены сердце щемило. Поэтому Марта любила представлять себе эту встречу.

Майса сразу узнала матушку. С восторженным визгом подбежала к ней и крепко обняла за талию. Эбисса пригляделась к грубой женщине, прежде чем последовать примеру сестры. На миг у Марты в груди потеплело. Они снова вместе! Радость встречи омрачал животный страх перед нищетой, а также горькое разочарование. Пронзительный взгляд матери устремился на Эбиссу. Маленькие глазки под непропорционально высоким лбом, нечесаные рыжие космы, тонкие губы. «Этот хорек зачат кем-то из тех грязных скотов, которым уступал меня Рудик! Не существует моей принцессы, которая была бы великолепна даже в этой дерюге!» – похолодела от ужаса Марта. Обе девочки недоедали, но худоба Эбиссы ей показалась особенно безобразной. По сравнению с сестрой Майса казалась хорошенькой.

Первым делом Марта с дочерьми наведалась в старое гнездо. Дальние родичи Амины то бросали, то вновь начинали делить усадьбу Идальской. Тяжбам не было конца. Они сдавали в аренду комнаты в господском доме, чтобы оплатить судебные издержки. Рудольф поселил шайку грабителей из Сузлина. Прежних жильцов выгнала кузина Идальской. Поэтому он сдал «свои комнаты» лихим людям, которые сами выжили эту сварливую бабу и ее чокнутую жиличку. Энергичная тетка по отцу Амины гордилась тем, что имела дело только с честными ремесленниками и студентами, а потому в семейных распрях выбила себе целый этаж. Скупой и вечно недовольный дядюшка Рудольфа сдал мансарду проповеднику новой религии Антипе. Этот улыбчивый добряк днем носил монашескую рясу и агитировал принять Христа, а по ночам варил какие-то снадобья в своей маленькой лаборатории. Соседям импонировала его готовность помочь в бытовых мелочах. А какие узоры он вышивал на платках и скатертях! Антипа всегда был гладко выбрит и очень аккуратен в быту. Проповедник казался неповоротливым и рыхлым, но даже жилистый главарь из Сузлина не мог превзойти в его в борьбе запястьями!

Все комнаты были заняты. Профессиональные попрошайки обитали в подвале, чулан снимал карманник, а вот на флигелёк в саду никто не позарился. В нем текла крыша, штукатурка отваливалась со стен кусками, вздулись полы от вечной сырости. Стекол в рамах давно не было, полуразрушенная печка закоптила остатки обоев и потолок. Тропинка к флигелю заросла тёрном.

– Мамочка не позволяла мне играть здесь, – заплакала Майса. Она очень скучала по Амине, считала покойную своим ангелом-хранителем. – Мы сходим на ее могилку, мама?

– Какую, на хер, могилку! – рявкнула Марта, отпуская дочери затрещину. – Ты в курсе, что нам жить негде! Нет денег на еду?! Да на черта мне сдались два лишних рта? А ты чего зенки выкатила, малявка? Что пялишься, сучье отродье?! Я-то думала, у тебя будут васильковые глаза! А они зелено-коричневые, как болото! На черта я тебя кормила, спрашивается? Только грудь зря испортила!

Эбисса сердито уставилась на сиротские сабо. Майса обняла сестрёнку, всхлипывая. Как же мама зачерствела на каторге! Видимо, с ней дурно обращались, подумала девочка с жалостью в сердце. А Марта дала волю эмоциям: пинала мусор ногами, громко и непристойно ругалась, расцарапала свои щеки, затем расплакалась навзрыд и привлекла к себе дочерей.