Мария Летова - Разрешаю смотреть

– Мы что, поедем на этом? На мопеде?

Глядя себе под ноги, выкатывает штуковину на улицу, говоря:

– Это скутер.

Возвращается в гараж и, выключив свет, хлопает по кнопке, запуская автоматическую дверь. Пялюсь на узкое сиденье, прикидывая, как смогу на него забраться, не показав при этом всему острову свои красные стринги.

Вернувшись к скутеру, парень открывает присобаченный к сиденью ящик и достаёт оттуда свою олимпийку. Суёт мне в руки, перебрасывая через сиденье длинную ногу и седлая свой дурковатый транспорт.

Посмотрев на меня исподлобья, упирается в брусчатку одной ногой.

– Ладно, – бормочу, просовывая руки в рукава.

Нос улавливает лёгкий терпкий аромат мужской туалетной воды, в который я кутаюсь вместе с олимпийкой. Она мне почти по колено. Закатав рукава, снова натыкаюсь на этот быстрый взгляд и в этот раз ловлю его в своих волосах.

Зацепившись за мои глаза, опускает подбородок и сосредоточенно смотрит на приборы, вставляя ключ в замок и заводя мопед.

Прищуриваюсь. Я много всякого повидала, но чтобы моего присутствия вот так стеснялись парни?! Это впервые…

Рассматриваю резкий профиль, недоумевая.

Сколько ему лет? Почему я не спросила у сестры?

– Ты эмигрант? – спрашиваю, пытаясь показать, что я не кусаюсь.

– Вроде того. – Протягивает мне круглый чёрный шлем, сняв его с ручки.

Верчу его в руках, пытаясь понять, как это работает. Опять же, я всякое в жизни повидала, но ещё никогда не ездила на скутерах. Мой папа считает любой двухколёсный транспорт, включая велосипедный, крайне небезопасным, а папу я привыкла слушаться. Иногда.

Отбросив за спину хвост, натягиваю на голову шлем и застегиваю под подбородком, после чего смотрю на заднее сиденье. Помедлив и посмотрев на терпеливо ожидающего садовника, кладу руки на его плечи и со знанием дела забираюсь на скутер позади. Мой сарафан ожидаемо ползёт вверх. Широко разведя колени, обхватываю ими бёдра водителя, пытаясь устроиться поприличнее.

– Держись за меня, – велит он, слегка повернув голову.

– Зачем? – Ёрзаю я. – Мы же не на “харлее”.

– Так безопаснее, – объясняет глухо, как ребенку, а мне хочется закатить глаза. – Особенно если ты едешь на скутере в первый раз.

– Я ездила на мотоцикле.

Втайне от отца.

– Рад за тебя, – говорит в пространство.

Посмотрев на широкую спину перед собой, подаюсь вперед и обнимаю руками его талию. Против воли делаю вдох, уловив знакомый запах полосатой рубашки. Его торс каменный и горячий. Прижимаюсь к нему грудью, потому что по-другому на этой крошечной штуке никак не разместиться.

Его тело напрягается, а литой живот под моими ладонями и тонкой тканью рубашки вздрагивает.

Чёрт.

Мои соски мгновенно твердеют, потому что я вспоминаю все шесть кубиков, которые успела сосчитать у бассейна. И скажу не таясь, я таких ещё ни у кого вживую не видела.

Кусаю губу, пристыженная, потому что не сомневаюсь: он тоже чувствует этот беспредел. Сама не понимаю, как это произошло. Не извиняться же мне?!

– Так правильно? – спрашиваю вместо этого где-то в районе его шеи.

– Сгодится, – звучит хрипло.

Трогаемся с места, выезжая за ворота.

Вокруг приличная темнота, так что я ничего толком не вижу.

До места добираемся за пятнадцать минут, не больше, и, как только останавливаемся во дворе белого трехэтажного особняка, я получаю отрывистую команду:

– Слезай.

– Можно и подружелюбнее себя вести! – ворчу, расцепляя руки.

Спрыгнув на землю, быстро поправляю сарафан, отмечая, что сам грубиян слезать не спешит.

Сжав одной рукой руль, резко проводит второй по коротким волосам и еле заметно морщится.

– Феодор! – раздаётся весёлый женский крик, и мы одновременно поворачиваем головы на звук.

– Феодор? – проговариваю вслух, глядя на то, как из распахнутой парадной двери дома появляется миниатюрная блондинка в микроскопических разноцветных шортах и топике из того же комплекта.

Радостно хлопнув в ладоши, направляется к нам, босиком пересекая закатанную в бетон и освещённую фонарями площадку. Ноги у неё – мечта многих, плюс белые выгоревшие на солнце волосы и идеальный загар по всему телу. Всё это очень сочетается между собой и особенно сочетается с её хорошеньким лицом.

Дёрнув за лямку под своим подбородком, снимаю шлем, вручая его садовнику. Вешает его на руль, бросив на блондинку взгляд исподлобья. Быстро стягиваю с себя олимпийку и вручаю следом.

Шагнув в сторону, позволяю златовласке с разбега повиснуть на шее парня, который встает ей навстречу. Склонившись, позволяет быстро поцеловать свои губы, неловко вставив между их телами расписанную до локтя руку с зажатой в кулаке олимпийкой.

– Жду курьера! – тараторит блондинка на сносном английском. – Ты сказал, что не придёшь…

– Передумал… – по-русски отвечает он, приобняв её талию свободной рукой.

Кусая губу, пялюсь на его загорелый, увитый проступающими венами кулак, а потом вглядываюсь в его смуглое лицо. Чёрные как ночь глаза смотрят в мои. Молча таращимся друг на друга, пока девица покрывает его щёки торопливыми поцелуями, не переставая болтать и мешать в одном котле русские и английские слова.

Низ моего живота скручивает в секундном чувственном спазме такой остроты, что мне приходится сжать бёдра, так как до меня мгновенно доходит, что конкретно он прячет там, за своим кулаком! И он знает, что я об этом знаю!

Медленно опустив глаза, смотрит на свои кеды, и я отчетливо вижу, что его щеки становятся красными!

Мгновенно теряюсь, краснея в ответ и быстро переводя взгляд на собственную обувь.

Боже…

Я чувствую влагу в своём белье. И это громадный сюрприз, потому что мужская эрекция для меня совсем не волшебная палочка, от которой я бы могла завестись в течение трёх секунд. Чтобы возбудиться в ответ на эрекцию Егора, мне, как правило, требуется хоть какая-нибудь прелюдия. А тут…

Переминаюсь с ноги на ногу, не решаясь поднять глаза. Мне кажется, что всё происходящее у меня в голове отчётливо написано на моём лице. На его месте я бы тоже этого не делала, потому что у него та же самая беда.

– Я Ева, – представляется блондинка.

– Кхм, – стараюсь смотреть только на неё. – Я То-ня.

– То-ня, – повторяет, окинув меня беглым взглядом.

– Я его кузина, – сообщаю на английском, миролюбиво улыбнувшись.

Чувствую, просто до зуда под кожей чувствую, как печёт центр моего лба, но упорно смотрю в лицо блондинки, запрещая своим глазам сдвинуться выше хоть на миллиметр!

– Окей! – кивает она и, снова ломая язык, добавляет: – Сегод-ня лангустины на грил. Ты ешь мит… кхм… мя-со, фиш?

– Ес, – отвечаю и на всякий случай извещаю: – Ай-эм спик инглиш.