Анна Веммер - Очень откровенно

Он явно не всерьез – у Никольского веселые глаза. Они явно привыкли к подобным подколам. Каждую крупицу новых знаний я бережно складываю в почти пустую голову.

– Эй! – окликаю Олега, когда тот уже собирается уходить. – Ты обещал мне кое-что рассказать.

– Ты не выполнила свою часть сделки.

– Выполнила. Не моя вина, что пришел твой приятель.

– Да, сегодня его приход все обломал. Хотя обычно бывает наоборот.

– Если ты пытаешься сбить меня с толку намеками на секс втроем…

– То у меня прекрасно получается.

– Нет.

Он удивленно – будто бы – поднимает брови:

– Разве? То есть ты дрожишь, как осиновый лист, потому что ужасно разочарована окончанием нашего… м-м-м… хулиганства?

– Не уходи от ответа. Ты обещал мне дать информацию, и я ее жду.

– Думаю, будет справедливо, если я дам часть информации. Ведь никто не кончил, верно? Часть информации за часть удовольствия.

Мне уже начинает надоедать эта игра.

– Хорошо. Вот тебе информация. Взрыв, из-за которого с полок сорвались ящики и двинули тебе по голове, был не случайным.

Я резко сажусь в постели, не замечая, что одеяло снова сползает, обнажая плечи и грудь.

– Что значит не случайным?! Олег!

– Переодевайся к ужину. И надень что-нибудь красное, мне нравится этот цвет на тебе.

– Не смей уходить! Стой!

Его смех затихает вдали, а от сквозняка дверь с грохотом захлопывается. И вместе с этим голова взрывается адской болью, а в глазах темнеет. Я открываю рот, чтобы позвать на помощь, но крик захлебывается в воспоминании.

Сердце бешено стучит в висках, а руки дрожат. Я тороплюсь, то и дело вслушиваясь в звуки из коридора. Осталось совсем немного времени.

Я достаю из небольшого белого рюкзачка какое-то устройство, ставлю на пол и нажимаю кнопку.

На маленьком табло появляется таймер.

00:59

00:58

00:57

Я подрываюсь с места и несусь прочь, но дверь поддается с трудом – ее словно заклинило. Паника захлестывает с головой, я отчаянно пытаюсь выбраться и, когда это получается, настолько не ожидаю, что вываливаюсь в смежное складское помещение.

Но время уже упущено. Корабль содрогается от взрыва, и с верхней полки на меня сыпятся коробки и ящики.

Я точно в сказке, только эта сказка мрачная, как фильмы Тима Бертона.

На пляже, на пирсе, стоит столик на троих. Мидии, креветки, капрезе, какие-то итальянские закуски и холодное белое вино. В бокалах мужчин вино, в моем – апельсиновый сок.

Никольский и Долгих переоделись к ужину. Даже здесь, в роскошном отеле, скрытом от посторонних глаз, они следуют дресс-коду: рубашки и брюки. Никаких дурацких гавайских рубашек и миди-шорт. Это злит, потому что в семейниках веселенькой расцветки они были бы асексуальны, а сейчас… я с трудом могу оторвать взгляд от одного, как он тут же падает на другого.

Они о чем-то негромко беседуют, но, едва я подхожу, умолкают.

Олег окидывает меня слегка насмешливым взглядом. Я слишком погружена в свои мысли, чтобы смущаться. Я нервничаю, но не из-за того, что произошло в номере. Меня пугают воспоминания.

– Я просил красное.

Не сразу понимаю, о чем он. Потом вспоминаю, что Олег просил надеть красное платье, и радуюсь: в сумерках почти не заметно, как я покраснела. Забыла! Напрочь забыла!

– Я вспомнила кое-что, – говорю я, усаживаясь на свободный стул.

Данил взволнованно выпрямляется, а Олег наоборот, откидывается на спинку стула и неторопливо делает глоток вина. Как такие разные люди умудрились так подружиться?

– И что же ты вспомнила? – спрашивает Долгих.

– Красное мне не идет.

Данил мягко смеется и заботливо подкладывает мне в тарелку мидии.

– Кажется, Алина обижена на тебя. Ты теряешь навыки, приятель. Раньше из твоей постели женщины выходили в более благодушном настроении.

– Технически постель была моей, – снова не могу удержаться.

– Технически отель принадлежит мне, так что…

– Ешьте уже! – закатывает глаза Никольский.

Я вряд ли смогу проглотить хоть кусок. Картинки из обрывочного воспоминания не выходят из головы. Это сделала я! Я достала бомбу из своего рюкзака, положила ее в подсобном помещении и лишь по чистой случайности – из-за заклинившей двери – не успела сбежать.

Почему я так поступила? Мог кто-то пострадать! Неужели я способна на такое? Даже мысленно не могу произнести слово, которым это охарактеризуют. Вот ирония: если меня посадят, я даже не помню, за что!

– Алина, хорошо питаться – тоже в списке рекомендаций врача.

– Аппетита нет. Голова еще болит.

– Не заставляй меня жалеть о том, что был с тобой откровенен, – говорит Олег, и Данил тут же хмурится.

– О чем это ты? Ты что, рассказал?! Твою ж мать, Олег! Ты можешь хотя бы советоваться?!

– Это вышло спонтанно.

– Как и все, что там происходило.

Мне чудится в голосе Данила ревность, но она быстро исчезает – и он снова невозмутим. Я понятия не имею, как вести себя с ними и слегка теряюсь. Пожалуй, на меня действительно слишком много всего свалилось. Известие о контракте, поцелуи с Олегом, воспоминание, травма.

Но я хочу еще.

– Полиция узнала что-нибудь? Кто это сделал? Зачем?

– Пока нет. Отпечатков не нашли, устройство было небольшое. Кто бы ни устроил взрыв, он не планировал жертв. Основная версия – экоактивисты. В последнее время они сильно против прохода круизных судов.

– Ну прямо пчелы против меда, – хмыкает Никольский.

– Они могли кого-то подкупить, при желании проникнуть на судно легко. Если в ближайшие дни кто-то попробует использовать взрыв на благо себе – у нас появятся зацепки.

Экоактивисты?

Я смотрю на мидию, оценивая, насколько мне ее жалко, но никаких теплых чувств не испытываю. В глубине души я совершенно точно не экоактивистка. Могла ли быть ею в прошлой жизни? Притворялась? Или верила в эти идеи? Чушь какая-то!

– Нет, ты ужасно упрямая девица, – возмущается Данил.

Он цепляет креветку своей вилкой и, перегибаясь через стол, подносит ее к моим губам.

Пока я соображаю, то же самое, но уже с кусочком сыра, делает Олег. И я замираю, обескураженная двойным вниманием.

– Придется выбирать, – ехидно улыбается Долгих.

– Да, я рассчитываю на свой кусочек твоей благосклонности, – а Никольский явно флиртует.

На секунду я забываю обо всех заботах и просто включаюсь в игру. На решение уходят доли секунды, я насаживаю на вилку оливку и выбираю ее.

Вот так, мальчики. В эту игру можно играть и втроем.

Правда, я ненавижу оливки. Поэтому морщусь и почти не жуя глотаю гадость. Никольский смеется, а Олег отвлекается на звонок телефона. Мельком взглянув на экран, он поднимается:

– Прошу прощения. Сын.