Кристиан Лав - Когда соблазняет сам дьявол

– Но вы не можете держать меня тут! – попытался я возразить, чем еще больше разозлил его.

– Я все могу! – зашипел он. – Ты даже не представляешь, с кем связался. Я не позволю тебе лезть в мои дела. А теперь будь добр, прижмись к лестнице и вытяни руки, иначе не получишь еду.

Я кивнул и выполнил приказ, понимая, без еды мне не протянуть. Он поставил какие-то пакеты и отдал следующий приказ:

– Зря ты развязал руки. Сейчас ты вытянешь их и я тебя снова свяжу, сразу говорю, орать смысла нет, – видимо те сектанты, что заняты строительством его дачи, сейчас отсутствуют, и мы одни.

Мой взгляд метнулся к двери, но убежать тоже не было возможности. Пастор стоял в проходе. Поэтому я обреченно протянул руки и он крепко привязал их к лестнице.

Его взгляд не сулил ничего хорошего, и я молчал как мышка. Он посмотрел на меня внимательно и сказал:

– Меня не будет несколько дней, я еду проповедовать в одну из общин.

– Но как же я… – осмелился я перебить его, за что он с размаху влепил мне пощечину.

– Я разве разрешил говорить, дьявольское отродье? – так грубо он еще не обращался ко мне.

– Так вот, ты останешься здесь, еда у тебя есть, не сдохнешь. – это довело меня до истерики, и я потеряв самообладание заорал:

– Отпустите меня, вы совсем с ума сошли вместе с моими родителями?! Это вам так просто не сойдет с рук! Меня будут искать!

Зря. Он еще раз ударил меня по лицу и несколько раз в живот. Так что я задохнулся, когда смог отдышаться, он продолжил:

– Ты – пособник сатаны, не советую рыпаться! И кстати, чем больше дергаешься, тем больше затягиваешь узел. – и снова принялся меня избивать. На этот раз он бил меня, пока не появилась кровь. Я уже почти не соображал и плохо слышал, что о говорит.

– Я изгоню из тебя злого духа, ты будешь покладистый! Я буду воспитывать тебя, пока ты не смиришься, ты понял? Смирение, сын мой, смирение!

Он еще несколько раз ударил меня, а я ощущал, как распухает мое лицо.

– Так, теперь ты будешь знать. Будет тебе урок послушания. А пока ты будешь со мной молиться, проси бога освободить тебя от нечистоты.

Я молчал, и он снова ударил меня.

– Молись, мелкий ублюдок! Молись, чтобы я больше тебя не бил. И когда я приеду в следующий раз, то может быть выпущу тебя.

Я подчинился и, несмотря на боль в челюсти, начал читать “Отче наш”, эту молитву я с детства знал наизусть. Это было так унизительно. Я не верю в их бога, я вообще атеист, и заставлять меня молиться, это верх кощунства. Особенно неприятно, что это заставляет делать пастор, который сам едва ли верит во всю эту муть.

Он продолжал меня оскорблять:

– Ты порочное создание! В тебе тысячи бесов, но я выбью из тебя всю дурь. Когда твои родители вернутся, они не узнают тебя! Молись громче!

Я старался, как мог, злить его еще больше не хотелось. Избитое тело невыносимо болело, и я сквозь слезы уже ничего не видел…

Пастор снял ремень и начал хлестать меня, требуя от меня громче молиться. Он смеялся и продолжал терзать.

За пеленой слез я не видел ничего, только чувствовал, как он продолжил бить мое тело. С силой ударял порой, что моя голова билась о бетон ступенек. Это продолжалось еще минуть десять. Потом он замедлил темп и стал не так рьяно меня пороть. Щелкнула зажигалка, и до меня донесся запах табака.

Я смог проморгаться, пастор задумчиво смотрел, как я прихожу в себя, всхлипывая и бормоча одну и ту же молитву снова и снова. А сам в это время раскуривал здоровенную сигару. Очуметь, он еще и курит! Видела бы моя мать, она бы очень сильно разочаровалась бы в нем!

– Ты плохо молишься, – ругался он. – Потому что ты тупой. Решил, что разоблачил меня? Что ты там своей мамаше про меня наговорил? Да ты ничего не знаешь про мои дела! И лучше тебе заткнуться в тряпочку, если хочешь жить!

Он снова взял свой ремень в руку, а затем на меня опять посыпались удары. Этот религиозный козел явно наслаждался процессом.

Если какие-то извращенцы это делают только потому, что их возбуждает сам факт насилия, то этого ублюдка заводило нечто иное – ему нравилось мое унижение. Ему хотелось заставить меня почувствовать себя полным ничтожеством.

Он старался попасть везде, и радовался, когда удавалось причинить особую боль и заставить меня кричать. Я с трудом мог вертеть головой. Глаза жгло от слез, и я умолял его остановиться снова и снова. Отвратительный запах сигарет добавлял свою ложку дегтя. Воняло просто невыносимо. К слезам добавился кашель.

– Это еще не все, я придумал, как тебя наказать, – он сдернул с меня штаны и белье. Потом расставил ноги и присел на корточки между ними. Все мое естество оказалось перед ним совсем без защиты. Тогда он двумя пальцами взял сигару и несколько раз быстро затянулся. И выдохнул дым мне в лицо.

Я закашлялся и вдруг почувствовал дикую боль в паху. Я стал бешено извиваться, и оттолкнул пастора ногами. Он сделал то, что мне и не могло присниться в кошмаре – прижег меня там сигарой.

Боль была такой сильной, что я на миг потерял ориентацию в пространстве. В голове что-то заклинило от шока. Неужели, он реально это сделал? Невероятно! Разъяренный пастор поднялся на ноги и выматерился. Он схватил меня за волосы и ударил по лицу.

– Больно тебе? Перестань истерить, – он встряхнул меня несколько раз. – Я сейчас вставлю тебе сигару в задницу, а если станешь дергаться, то зажженным концом внутрь. Если будешь спокоен, то может, сможешь потушить.

От этих слов я замер и боялся даже пошевелиться если он смог припалить мой член, то и всунуть всю сигару в зад тоже сможет. Он рассмеялся над моей реакцией.

– Ну как? Понял, идиот, что перечить мне – себе дороже? – с усмешкой спросил он.

Я усердно закивал. Меня трясло. Я не чувствовал уже боли, у меня реально было состояние шока. Ну не может человек быть настолько мразью, даже такой тип, как пастор сексты моих родителей. Оказалось, что еще как может… Я пребывал в каком-то состоянии аффекта, между жизнью и смертью. Его голос я слышал, будто издалека.

– Послушай, Адам, я сейчас уеду, а ты сиди тут и подумай над своим поведением. Если ты не исправишься, то я тебя тут сгною, ты понял? И еще, никто тебя искать не будет. И родители твои вернутся не скоро, можешь про них забыть. Они отправляются в Мексику, где их примут работать на плантацию. Там они и найдут свой конец. А с тобой я придумаю, что делать. Если ты тут сдохнешь, то мне же лучше. Станет одной проблемой меньше.

Мои глаза расширились от ужаса, все тело лихорадочно затряслось.

– Страшно? Это правильно, но ты не бойся я приеду и соберу то, что от тебя останется, а потом похороню тебя с почестями. Где ты хочешь? У воды или в лесу? – он спрашивал так, как будто моя смерть только дело времени.