Лёля Зайкина - (не) Реальный ты

Рядом появился человек, заменивший старшего брата, не равнодушный к моим проблемам и бедам, и я вновь почувствовала, что не одна…

На столе оживает телефон, выводя меня из состояния ностальгии, и уже с приветствия я попадаю в плен жгучего темперамента своей второй подруги.

– Алюсь, привет, как ты, детка? – и, не позволяя мне ответить, она со свойственной только ей энергией, азартом и природной страстью продолжает, – Надеюсь, шалишь?

Подружка часто позволяет себе подобные вопросы и, как правило, они вызывают во мне лишь раздражение. Испытав которое я тут же шикаю на Кузю, не стесняясь в выражениях. А вот сегодня всё идёт по новому сценарию… Мои щеки вспыхивают тем же адским, горячим румянцем, что и вечером, воспоминания о неловкой ситуации вновь пробуждаются, и хотя я испытываю некоторое стеснение и неловкость, вместе с этим присутствует и яростное желание поделиться с подругой подробностями моего маленького приключения.

Да, да… Возможно для кого-то это вообще ничего не значащий инцидент, для других неловкая ситуация, а для меня – девушки, большую часть своей взрослой жизни, проводящей в мирке собственного воображения, оградившей себя от внешнего мира, это целое событие. Мне не очень уж свойственны подобные шалости, а уж поймана за ними я впервые…

– Я хочу знать абсолютно всё! – выкрикивает девушка в трубку, едва не оглушая меня. Видимо правильно расшифровав моё затянувшееся молчание, и сообразив, что наконец-таки она может услышать от меня что-то помимо рассказов о новой книге и Пашиной работе.

– Рассказывать нечего, Кузь… – пытаюсь укротить рвущейся темперамент собеседницы. И в ответ на мои слова, подруга испускает шумный выдох.

– Наконец-таки нормальное имя! – и, не дав мне время, чтобы переключиться на новую тему выдаёт, видимо наболевшее. – Ты не представляешь, как представил меня отец моим подчинённым! – делает драматическую паузу, за которой я различаю едва различимый смешок. – Пелагея Петровна!

Меня такой вариант имени не слишком удивляет, слышала от неё и более нестандартные варианты, поэтому послушав некоторое время задорный смех и порадовавшись, что девушка, кажется, напрочь забыла о своём желании разведать мою тайну, всё-таки прерываю её веселье.

– А чем тебя не устраивает такое обращение?

– Ты даже не представляешь как некоторые товарищи, которые пытались, продвинулся ко мне поближе, сокращали это имечко! Хоть бы гуглом воспользовались, я смотрела там вариантики поприятнее. Готова услышать? – подружка вновь берет паузу, дожидаясь моей реакции и лишь услышав моё краткое «да» выдаёт. – Пела или Гея.

Кузька хмыкает, а после продолжает.

– Я думаю, с таким же успехом папочке можно было назвать меня истинным именем. Как думаешь многие рискнули бы называть меня Харей? – девушка вновь разражается звонким смехом, и в ответ на её слова, да и заразительность хихиканья, мне не остаётся ничего кроме как присоединиться к веселью.

Друзья и близкие называют девушку Кузей, от фамилии, которую она носит – Кузьмина и это прозвище устраивает её куда больше, чем имя Перихария, которое та носит с рождения. Этим странным имечком наградила Кузьку мама – гречанка, впрочем, для той, вероятно, имя не казалось таким странным. В переводе Перихария звучит как восторженная радость, что очень даже прекрасно, но вот в России имя попадает в категорию странных. Поэтому истинным именем подружка не пользуется, но и не меняет его, в память о женщине давшей ей жизнь и ни разу не успевшей увидеть дочь. Её мать – Ида, увы, умерла в родах.

Отец, крупный и известный в России бизнесмен, выполнил волю супруги, назвав младенца – Перихария Петровна Кузьмина. Однако он тоже понимает, что с этим именем жить не сахар. Уже пару лет он пытается поставить Кузьку во главе своего бизнеса, то в одном, то в другом регионе. И каждый раз представляет её разными именами. Каких только не было… И Паулина Петровна, и Павла, Прасковея, теперь вот дошёл до Пелагеи…

В свете этого не удивительно, что сама девушка множественна, неоднозначна, как и имена, окружившие её. Именно поэтому некогда не знаешь чего ждать от Кузьки в той или иной ситуации, она более чем непредсказуема.

– Ладно, моё имя никуда не убежит, – вновь хмыкает подруга. – рассказывай про шалость, – и мне не остаётся ничего, кроме как выложить всё как есть, в ярких красках, как полагается автору любовных романов.

Нет сомнений, что подружка представила всю картинку в мельчайших деталях, и теперь заливается смехом, попутно вновь оглушая меня.

– Растёшь девочка, хоть какая-то движуха, – вновь хмыкает она, а потом меняет тон на серьёзный, в общем-то не свойственный этой огненной женщине. – Не понимаю я твоего Пашку, я бы точно на его месте не вышла. И уж точно не предложила развод. Ух, согрела б я тебя! – её голос вновь становится задорным. – Ну, ничего, вот приеду я через недельку. Выпустим мы твою женственность, найдём горяченького мужичка.

– Кузь, сколько раз я тебе говорила, они мне не нужны… Мне вполне хватило юношеского опыта общения. У меня есть сказка Паша, мне больше никто не нужен.

– Пашка-то есть, а секса нету! – не сдаётся подружка, а я не нахожу что возразить на это, ведь моя шалость явный показатель того, что мои слова «секс мне и не нужен», которые так и рвутся, явились бы ложью. – Я такое место присмотрела, обязательно отметим нашу встречу, женщина, прячущаяся в тебе, мне будет ОЧЕНЬ благодарна! – слова Кузьки так и выражают обещание. И я понимаю, что отвертеться вряд ли смогу. И тут же с принятием неизбежности, рождается предчувствие, царапающееся внутри хищной лапой и заставляющее трепетать сердце. Ох… Принесёт мне эта прогулка новые волнения. Ох, принесёт….

Взгляд, бегло брошенный на часы по завершению беседы с подругой, позволяет понять, что время играет против меня.

За размышлениями, воспоминаниями и разными беседами я потеряла слишком много драгоценных минуток и уже рискую не успеть добрую долю ранее запланированного.

Тут я вспоминаю про поход по магазинам посвящённый поиску того самого вечернего платья, которым потом можно будет похвастаться перед Кузькой с намёком на то, что не такая уж и скучная у меня жизнь.

Перспектива продемонстрировать подружке, что живу я не хуже других, пожалуй, единственное что радует. Сегодня шопинг явно не к месту. И без этих планов на вечер, в свой личный график я уже не вписываюсь…

Испустив грустный вздох, в очередной раз осматриваю кухню. Взгляд замирает на размороженной курочке, которая к сегодняшнему ужину должна была преобразоваться в чахохбили.

Творчество требует жертв… – думаю я, и, подхватив пакет с тушкой, запихиваю её в морозилку, решив, что сегодня можно обойтись и пиццей или заскочить в кафе по пути в магазин, а может на обратной дороге, если удастся совершить покупки в рекордно короткий срок, что было бы не плохо.