Лина Манило - Моя панацея

Нахрен.

А ведь я был тогда так близко – всего лишь за соседним столиком. Там расстояния не больше пары метров, а я крупный мальчик, приметный. А ты ж гляди, не заметила.

Я был так чертовски близко, что видел каждую черту лица, каждый жест, каждую эмоцию. Даже платье запомнил, какое на ней надето было – потом часто его вспоминал и даже похожее приказал в магазине купить. На одну шлюху напялил, но ничерта этот суррогат не помог. Ни капельки. Только девку бедную чуть не затрахал до полусмерти, а всё равно не отпустило.

Я знаю, я псих, но уж какой есть.

И вроде бы нет в ней ничего того, что во внешности другой бабы не найти, но почему-то именно она зацепила не по-детски. И сразу самой красивой показалась. Она и есть красивая, и сегодня, стоя к ней так близко, окончательно в этом убедился.

В тот вечер решил: будет моей. Рано или поздно, но будет. Вся моя будет, без остатка. А тут вон, какой случай представился. Как упустить его мог? Да никогда в жизни не упустил бы.

– Расслабься, – мой голос хрипнет. Горло пересохло. – Не укушу. Пока что.

Инга сидит, отодвинувшись от меня на максимальное расстояние. Смотрит не за окно, не следит за дорогой – на меня. Глаза огромные, ресницами хлопает, тяжело сглатывает. Боится крошка.

Усмехаюсь. В голове тысяча вариантов, чем именно я бы с ней занялся. Прямо здесь. Прямо сейчас. И варианты эти один прекраснее другого, и от каждого внизу живота тянущая боль. Месяц уже эти издевательства над своим организмом терплю, а теперь ещё сложнее стало. Когда она рядом так. Близко.

– Отпустите меня, – робкое, а я прикрываю глаза и откидываю затылок на подголовник. Спать хочется, устал дико. – Давайте я вам заплачу? У нас есть, мы же копили на ипотеку. Только нужно в банк заехать.

– Ты действительно такая наивная или прикидываешься? – с меня сон слетает мгновенно.

Распахиваю глаза, подаюсь вправо и цепко хватаю пальцами острый подбородок. Сожми чуть крепче и челюсть сломается.

– Нет у вас ничего, никаких счетов. Ничего.

– Да как же?..

Голос дрожит, на длинных ресницах прозрачные слезинки. Жмурится, а я вытираю каплю влаги с её щеки. Щедро размазываю по коже, без ласки и сожаления. Нечего из-за всяких упырей рыдать.

– Очень просто. На будущее одно запомни: все счета и любую бумажку только на себя оформляй. Доверять кому-то, даже мужу, опасно для здоровья.

Инга пытается отстраниться, вырваться, а в глазах уже не паника. Злость. Удивление. Сотни эмоций, за которыми интересно наблюдать.

– Можешь позвонить в банк. Хоть министру экономики звони, мне плевать. Я всё равно прав: денег на счету Павлика уже нет.

Всхлипывает. Ей больно – даже мне это понятно, хотя меня чужие эмоции никогда не задевали. Но этой крошке невыносимо сейчас, чего уж тут говорить.

– И Павлика нет. Он сбежал. Когда ты это поймёшь, сразу легче станет.

Разжимаю пальцы. Инга мотает головой, не верит мне. Тёмные довольно короткие волосы падают на лицо, она не торопится их убрать. Словно замерла, а мой водитель плавно выкручивает руль. Он надёжный товарищ, потому что глухой. Очень важное качество. А ещё машину водит так, что любая дорога под колёсами мягче пуха кажется.

– Я всё равно вам не верю! – заявляет без излишнего надрыва в голосе. Смотрит на меня абсолютно сухими глазами, а в них злость.

Давай, детка, злись. Так веселее. Терпеть сопли и слёзы не могу.

– Твои проблемы, – пожимаю плечами, просовываю руку между сиденьями и забираю с переднего бутылку с водой.

Сушняк мучает, нервирует, а ещё мне нужна пауза. Просто немного перевести дух.

– Вы преступник! – объявляет и бьёт меня маленьким кулаком с остро торчащими костяшками бледных пальцев по плечу. – Похитили меня, это противозаконно. Меня будут искать! Вас посадят! Нельзя так с живыми людьми.

– Блефуешь.

Я не пытаюсь её задеть, но она действительно никому не нужна. Так иногда с людьми случается.

– Приехали, – говорю, когда машина снижает скорость у ворот моего дома.

Инга сжимается в комок, упирается, словно собирается провести в моей машине всю оставшуюся жизнь. Нет уж, я всегда играю по своим правилам. Даже на чужой территории веду в любой партии, не говоря уже о собственной.

Ворота поднимаются, показывается двор, где всегда тихо и спокойно. Почти всегда. Водитель паркует машину возле гаража, сам покидает салон практически бесшумно, а я выхожу на улицу. Огибаю салон, распахиваю дверцу со стороны Инги, а она шипит, точно дикая кошка.

– Что, первый шок прошёл и теперь показываешь зубы? – смеюсь, потому что сопротивляющаяся девушка меня веселит. – Не хочешь по-хорошему? Твоё право. Но всё равно будет так, как я сказал.

Тяну её за руку на себя и под оглушительные визги, под слабым градом отчаянных ударов, поднимаю Ингу на руки и иду к дому. Она мелкая, что тот котёнок, и такая же сердитая.

Кажется, дальше будет ещё интереснее.

Я сижу в просторной комнате… сколько уже? Не знаю. Она большая, наверное, уютная, обстоятельно обустроена. С красивым туалетным столиком для настоящих принцесс, кроватью под невесомым небесно-голубым балдахином, стенами цвета топлёного молока и большим арочным окном, выходящим в красивый сад, в котором царит янтарно-багряная осень. Просто сказочная идиллия – настолько, что дышать боязно в такой красоте.

Только всё это какой-то фарс. Я не понимаю, зачем я здесь. Для кого эта комната? Явно девичья. Кто здесь жил? Не могли же всю эту красоту в мою честь соорудить – ерунда это.

Когда незнакомец (надо хотя бы имя его узнать в самом деле) втащил меня сюда, то бросил лишь короткое: "Располагайся", и тут же вышел. Я даже сообразить ничего не успела, возразить, не то что возмутиться или попытаться сбежать. Всё произошло так быстро, резко, и дверь хлопнула оглушительно, отсекая меня от окружающего мира.

Потом я стучала в двери. Ногами, руками – чем угодно, лишь бы меня услышали. Орала даже истошно, звала на помощь, но кому бы я была нужна. Меня явно не для того здесь заперли, чтобы тут же давать свободу.

Я не дура, я сразу поняла, что никто мне не поможет, но во мне запоздало появилось столько злой энергии, что её просто необходимо было хоть куда-то выплеснуть. Даже если объектом будет несчастная дверь.

Я хотела запустить чем-нибудь в окно. Может быть, тогда получилось бы выскользнуть? Сбежать? Но, увы, не нашла ничего, чем можно было выбить стекло, а простым ударам оно не поддалось. Бронированное, что ли? Впрочем, я совершенно ничего не знаю о том, кто меня похитил, но вряд ли от него уйти так просто.

Отчего-то уже не страшно. Только холодно. Потом становится жарко. Только от одной мысли, что незнакомец мог оказаться прав, и Павлик действительно сбежал. С нашими деньгами. Но даже это – не самое главное, не самое плохое в этой ситуации. Если мой похититель не врёт, и Павлик меня бросил, тогда… тогда получается я четыре года жила с человеком, которого совершенно не знала. Который просто исчез из моей жизни, оставил на растерзание проблемам.